какую гадость…
Костя, бледный и счастливый, со смятой прической, опять поцеловал его, говоря:
– Ничего я не подумаю, чудак ты этакий! Это просто совпадение, случай возможный со всяким.
– Да, но так неловко, так неловко…
– Брось, пожалуйста, весной отдашь…
– Мне до зарезу нужны были эти 600 рублей…
Костя уже молчал. Постояв, он сказал:
– Ну, до свиданья. Завтра вместе на «Manon».
– Да, да!..
– А не с Петей Климовым?
– О, tempi passati! До свиданья!
– Тише затворяй двери и не стучи, проходя мимо спальни тети Павлы: она не видела, как ты вернулся, и недолюбливает тебя. До свиданья!
Молодые люди простились еще раз; было, как я уже сказала, около четырех часов утра.
* * *
Не снимая после прогулки меховой шляпы с розанами, Настя присела на край стула, между тем как её кавалер продолжал ходить по комнате с чуть покрасневшими от мороза щеками. Девушка легко и весело говорила, но слышалось какое-то беспокойство за этим щебетаньем.
– Мы отлично проехались! Так приятно: мороз и солнце! Я обожаю набережную!..
– Да.
– Я страшно люблю ездить на лошадях, особенно верхом; летом я целыми днями пропадаю на таких прогулках. Вы не были у нас в «Святой Круче»?
– Нет. Я предпочитаю автомобили.
– У вас дурной вкус… Ведь вы знаете «Святая Круча», и «Алексеевское», и «Льговка», это – всё мое, личное; я очень богатая невеста. Потом тетушка Павла Петровна делает меня единственной наследницей. Видите, – я вам советую подумать.
– Где уж нам с суконным рылом в калачный ряд!
– Откуда у вас такие поговорки приказчичьи?
Сережа, пожав плечами, продолжал ходить, не останавливаясь. Барышня начинала раза два щебетать всё короче и короче, как испорченная игрушка, наконец, умолкла и, когда снова раздался её голос, он был уже тихий и грустный. Не снимая шляпы, она села глубже и говорила в потемневшей комнате, будто жаловалась сама себе:
– Как давно был наш спектакль!.. Помните? Ваш выход… Как много изменилось с тех пор! Вы сами уже не тот, и я, и все… Я вас тогда еще так мало знала. Вы не можете представить, как я вас понимаю, гораздо лучше, чем Костя! Вы не верите? Зачем вы представляетесь недогадливым? Вам доставило бы удовольствие, если бы я сама сказала то, что считается унизительным для женщины говорит первой? Вы меня мучите, Сергей Павлович!
– Вы страшно всё преувеличиваете, Настасья Максимовна: и мою непонятливость, и мое самолюбие и, может быть, ваше отношение ко мне…
Она встала и сказала беззвучно:
– Да? Может быть…
– Вы уходите? – встрепенулся он.
– Да, нужно переодеться к обеду. Вы обедаете не у нас?
– Да, я обедаю в гостях.
– С Костей?
– Нет. Почему?
Она не уходила, стоя у стола с журналами.
– Вы зайдете к нему?
– Нет, я сейчас еду.
– Да? Ну, до свиданья! А я вас люблю, вот! – вдруг добавила она, отворачиваясь. Видя, что он молчит в темноте, скрывавшей его лицо, она быстро произнесла будто смеющимся голосом: – ну, что же, вы довольны?
– Разве это вы находите подходящим словом? – сказал он, наклоняясь к её руке.
– До свиданья… Теперь уходите, – молвила она, проходя в другую комнату. Сережа зажег свет и пошел к комнате Кости, весело напевая что-то.
* * *
Генерал вошел в большом волнении, держа газету в руках; Павла Петровна, шурша шелковым черным платьем, быстро следовала за ним.
– Успокойся, Максим! Теперь это так часто бывает, почти привыкаешь. Конечно, это ужасно, но что же делать? Против рожна, как говорится, не попрешь…
– Нет, Павла, я не могу примириться: одна фуражка осталась, и кровавая, с мозгами, каша на стене. Бедный Лев Иванович!
– Не думай об этом, брат? Завтра мы отслужим панихиду в «Уделах». Не думай, побереги себя: у тебя у самого дочь и сын.
Генерал, красный, опустился на меня, выронив газету; старая дама, быстро подняв ее и положив подальше от брата, начала быстро о другом:
– Ну, что же, Ты нашел кольцо?
Генерал снова затревожился:
– Нет, нет! Еще и это меня страшно беспокоит.
– Когда ты помнишь его последний раз?
– Я сегодня утром показывал его здесь, на этой самой кушетке, Сергею Павловичу: он очень был заинтересован… Потом я соснул; когда я проснулся, я помню, что кольца уже не было…
– Ты его снимал?
– Да…
– Это не благоразумно с твоей стороны! Помимо денежной ценности, оно бесценно, как фамильная вещь.
– Это прямо предвестие несчастий.
– Будем надеяться, что смерть Льва Ивановича достаточно несчастное известие, чтобы исчерпать всю беду.
Генерал завздыхал снова. Павла Петровна не удержалась, чтобы не начать:
– Не взял ли его Павиликин с собою? От него станется!
– Зачем? Рассмотреть? Так он его и так хорошо видел и спрашивал, сколько за него давали антиквары и всё прочее.
– Мог и так, просто, взять.
– То есть, своровал, по-твоему?
Павла Петровна не поспела ответить, потому что в разговор вступила Настя, быстро и взволнованно вошедшая в комнату.
– Папа! – громко заговорила она: – Сергей Павлович делает мне предложение; надеюсь, ты не против?
– Не теперь, не теперь! – замахал на нее руками генерал.
– Отчего? Что за сроки? Ты его достаточно хорошо знаешь, – сказала Настя и покраснела.
Павла Петровна встала, говоря:
– Я тоже имею голос и протестую вообще против такого соединения, а во всяком случае требую, чтобы вопрос был отложен, пока не найдется кольцо Максима.
– Какое отношение имеет папино кольцо к моему жениху? – спросила девушка надменно.
– Мы думаем, что перстень у Сергея Павловича.
– Вы думаете, что он сделал кражу?
– Да, в таком роде.
Настя повернулась к генералу и, не отвечая тетке, сказала:
– Ты тоже веришь этой басне?
Отец молчал, еще более красный.
Девушка обратилась снова к Павле:
– Зачем вы становитесь между нами? Вы ненавидите Сережу, Сергея Павловича, и выдумываете всякий вздор! Вы ссорите отца с Костей. Что вам от нас надо?
– Настасья, не дерзи, не смей! – говорил отец, задыхаясь.
Настя его не слушала.
– Что ты бесишься? Почему ты не можешь потерпеть до выяснения этой истории? Это принципиально, ты понимаешь?
– Я понимаю, что моего жениха не смеют даже подозревать ни в чём подобном! – кричала Настя; генерал сидел молча, всё краснея.
– Ты боишься правды?
– Правда может быть только одна, и я ее знаю. И советую вам не противиться нашему браку: вам же хуже будет!
– Ты думаешь?
– Я знаю!
Павла пристально посмотрела на нее.
– Разве нужно торопиться?
– Какая пошлость! Костя! – бросилась Настя к вошедшему студенту: – Костя, милый, будь судьею! Мне делает предложение Сергей Павлович, и отец, весь под влиянием тети Павлы, не соглашается, пока
