— Его так и не нашли?
— Нет.
Вдалеке показался Дом Помоны. Его элегантный фасад в стиле короля Георга выглядел жалко по сравнению с фасадом большого замка.
— Господи, как же я ненавижу это место, — сказал Джон Джозеф.
— Ты имеешь в виду маленький дом?
— Нет, вообще все здесь: Саттон, Гилдфорд. Я хотел бы быть за тысячи миль отсюда. Я поменялся бы с кем угодно.
На Джона Джозефа навалилась одна из тех депрессий, которые надолго выбивали его из колеи.
— Но почему?
— Ты знаешь почему. Джекдо, я хочу чего-нибудь добиться в жизни. Я хочу стать военным и прославиться, а не прозябать здесь жалким управляющим, бегая кругами вокруг постояльцев и каждые пять минут прикладываясь к бутылке, ища в ней забвения. Но как бы я ни старался, ничего не выходит. Я тоже наследник проклятия. Я на всю жизнь останусь неудачником.
Джекдо пристально взглянул на него:
— Я уже говорил тебе: уезжай отсюда. Уезжай за границу и устраивайся там, подальше от этого проклятого места. А если ты чувствуешь, что здесь все полно дурных примет, то продай этот дом, когда унаследуешь его. Все мы до некоторой степени — хозяева своей судьбы.
— Это мне и Кловерелла говорит.
— Значит, она умная девушка.
Серые глаза Джона Джозефа мрачно уставились на Джекдо:
— Не все так просто, поверь мне.
С какой радостью Джекдо сказал бы сейчас своему другу, что все его страхи беспочвенны, что проклятие замка Саттон было всего лишь цепью случайных совпадений, оставшихся в далеком прошлом. Но Джекдо не мог этого сказать. Он прекрасно сознавал, что дом до краев полон могучей силы и что он готов бросить вызов любому, кто дерзнет отрицать его власть над собой. Поэтому Джекдо очень обрадовался, что можно закончить этот неприятный разговор, когда перед ним, наконец, распахнулись двери Дома Помоны.
Миссис Уэбб Уэстон слегка помахала им в знак приветствия своей изящной ручкой:
— О, Джекдо, как чудесно! Бог мой, но как же ты вырос! Я чувствую себя совсем старухой. Но я все же надеюсь, тебе с нами не будет скучно. Конечно, этот дом такой убогий по сравнению с тем, от которого нам пришлось отказаться. — Она закатила глаза и прижала ладонь к сердцу. — Ты сам знаешь, как это бывает: пришла беда — отворяй ворота. Но надеюсь, завтрак для тебя найдется.
Она ничуть не изменилась: все то же жеманство, все та же глупая улыбка.
— Девочки, разумеется, дома, — продолжала она, — но кое-что изменилось, ты сам увидишь. Мэри сейчас уже восемнадцать, и она стала такой красавицей.
В ее глазах, до сих пор ничего не выражавших, внезапно появилась мысль, и по этому взгляду Джекдо с ужасом понял, что его оценивают как потенциального жениха.
— Правда ведь, она очень мила, дорогой? — этот вопрос был адресован мистеру Уэбб Уэстону, который вышел из-за дома, раскрасневшись и тяжело дыша.
— О, да. Первый сорт. Масса прелестей, ха-ха, Джекдо.
Джекдо мял в руках свой галстук, а Джон Джозеф смотрел в землю.
— Ну-ну, входите же, — мысли миссис Уэбб Уэстон приняли новое направление, и теперь она была полна энтузиазма. — Подумать только, мы не виделись целых четыре года. Какое счастье, что вы столкнулись в Лондоне с Джоном Джозефом. И как чудесно, что тебя взяли в армию. Твоя семья, должно быть, в восторге. А как поживает моя дорогая Хелен?
Миссис Уэбб Уэстон провела Джекдо в гостиную, где на буфетном столике стоял наполненный до половины графин хереса и четыре стакана.
— Джон Джозеф, — миссис Уэбб Уэстон нервно засмеялась, — пойди позови Мэри, пусть она выйдет и поздоровается со своим старым другом. И скажи Эйми, чтобы она принесла еще стаканы. Садись, Джекдо, вот так. Как ты думаешь, дорогой, — обратилась она к мужу, — может быть, стоит сходить в погреб и принести еще бутылочку? Ведь мы так давно не видели нашего дорогого Джекдо.
— Да, превосходно. Масса прелестей. А, Джекдо?
Мистер Уэбб Уэстон хлопнул себя по бедру и исчез, давясь от смеха. Пока он ходил за вином, в комнату вбежала бедняжка Мэри. Увидев Джекдо, сидящего в кресле, она застыла на месте и начала розоветь.
Она решила, что молодой человек невероятно красив, ей сразу понравились его глаза, сверкавшие так живо, когда он улыбался. Не меньше ей понравились и его темные волнистые волосы, и завитки над ушами, и вся его изящная фигура. Мэри была впечатлительная, и, кроме того, ей очень редко приходилось общаться с молодыми людьми, потому что родители не могли вывозить ее в свет. Девушка сразу же слегка влюбилась.
Джекдо поднялся, вежливо поклонился и поцеловал ей руку, отчего Мэри порозовела еще больше. Она, конечно, не была красавицей, но превратилась в миловидное пухленькое создание. У нее была высокая, полная и привлекательная грудь, чего Джекдо не мог не отметить.
— Как у тебя дела, Джекдо? — спросила она.
— Очень хорошо, Мэри. Как приятно встретиться с тобой снова после долгой разлуки.
Мэри снова залилась румянцем:
— Боюсь, что у нас вам будет скучно. Нам так редко выпадает возможность пообщаться с людьми.
— Какая чепуха.
Тут вернулся мистер Уэбб Уэстон. Он держал обеими руками запыленную бутылку дешевого хереса.
— Люблю друзей. Особенно родственников. Дальних кузенов. А? — Он многозначительно подмигнул своей жене и снова захохотал. — Надо подстрелить фазанов! И съесть их сегодня вечером. Потрясающее событие.
— Не забывайте, что сегодня в шесть часов мне нужно быть у миссис Тревельян, — вставил Джон Джозеф. — А Джекдо я собираюсь увести с собой. Он хотел посмотреть на Саттон.
— Там чисто. Новая метла. — Мистер Уэбб Уэстон засмеялся собственной шутке чересчур радостно. — Чудесная женщина. Чертовски привлекательна.
Тут дверь снова распахнулась: Матильда и Кэролайн вбежали с криками:
— Джекдо здесь? О! Как ты вырос!
Прошло время, и сестры стали еще меньше, чем в детстве, походить друг на друга. Матильда стала еще круглее и смуглее, она носила одежду каких-то серых тонов, что не добавляло ей привлекательности. Кэролайн же еще больше стала похожа на пшеничную булочку, на голове у нее была масса светлых кудряшек, собранных в «узел Аполлона», что хорошо гармонировало с ее темными бровями и голубыми глазами. Не возникало сомнения, что из трех сестер красавицей можно было назвать именно ее.
Все они, улыбаясь, сели рядышком и принялись потягивать приторную жидкость. Наконец, Джекдо спросил:
— А где же мисс Хасс?
Несколько секунд все молчали, а затем раздался взрыв смеха.
— Ты, наверное, хочешь сказать «леди Ганн»? — произнес Джон Джозеф.
— Леди Ганн?
