– Давай вставай, поедем домой, – заерзал Антон.
– Ага, – высморкалась в салфетку Симка, – сейчас все брошу и пойду. Посмотри, сколько я всего заказала. Слушай, Антон-как-тебя-там, посиди со мной, а?
– Квасов Антон Васильевич, – представился Антон.
– Давай, Антон Васильевич, выпьем, а то от одного твоего вида слезы наворачиваются, а я плакать не планировала сегодня. – Симка подвинула соседу чистый фужер и тарелку, которую между делом освободила от колбасной нарезки.
– Ничего себе – слезы наворачиваются! Да ты только что ревела в три ручья, – заметил Антон.
– Ой! – махнула вилкой Сима. – Подумаешь, всплакнула. Реветь – это совсем другое. Это процесс длительный, часа на три, не меньше.
Все-таки женщины – существа с другой планеты. Нормальная мужская слеза бывает скупой. А женская слеза – такого даже выражения не существует. Применительно к женщине слово «слеза» употребляется только во множественном числе: фонтаны, реки, потоки, водопады, моря.
– Если не хочешь выхватить – собирайся, – напомнил Антон.
– Квасов, давай выпьем на дорожку.
Антон не заставил себя упрашивать, разлил коньяк (не по-братски: себе больше, соседке – меньше), сделал маленький глоток и посидел, прислушиваясь к послевкусию. Коньяк был, определенно, хорош.
Однако… Эта штучка, его соседка, привыкла пить и есть по-царски.
Квасов из вредности опрокинул содержимое фужера прямо в желудок – как водку.
– Ну кто так пьет коньяк, Квасов, – вздохнула Симка, – колхоз ты «Красный богатырь».
Антон угрожающе задвигал стулом.
Плевал он на церемонии и политесы с высокой колокольни, и на эту дуру с выводком детей плевал. Пусть сама разбирается с Витькой.
– Разливай по последней, на посошок, – махнула рукой Симка, не обращая внимания на зверскую физиономию соседа.
– Сама разольешь.
– Я думала, ты мужчина. «Думала – мущина, что за чертовщина», – дурным голосом проорала Симка, изображая Бабу-ягу из мультика.
Ухмыляющийся официант положил на угол стола открытку с чеком, Симка полезла в сумочку-клатч.
Квасов побагровел. Сидел, точно кол проглотил, и не смел возразить – у него в кармане сиротливо скрутились две купюры достоинством в тысячу. Эти две тысячные уличали Квасова в несостоятельности. На пиво, такси и, может, еще на креветки ему хватило бы. На большее – нет, да он и не рассчитывал сегодня тратиться на дорогую телку… И уж тем более, на соседку – названую сестру.
– Вставай, уходим, – очнулся Квасов, лишь только официант отошел от стола.
– Никуда я не пойду, – заартачилась Симка, – я есть хочу.
И, демонстрируя нешуточный метаболизм кормящей матери, Симка налегла на горячее.
Соседка уплетала с таким аппетитом, что Квасов моментально ощутил острый приступ голода: он даже не успел толком выпить, не говоря о том, чтобы закусить. Так хотелось плюнуть на все, вернуться за стол к своим, где в одиночестве грустила Натали, одалиска, скромница и прелестница, а не возиться с соседкой. Но кто знает, что взбредет в голову этой дурочке Юн-Ворожко? После коньяка шустрая соседка могла выкинуть какое-нибудь новое коленце, а он дал Виктору слово, что она больше не возникнет и не возмутит спокойствие ветеранов запрещенными танцами либо провокационными высказываниями.
Провокационным в их среде считалось много чего.
Например, лояльность к нохчам – чеченцам, якобы защищавшим свою землю от Российской армии. Или поддержка (не только на деле, но и на словах) Березовского, генерала Лебедя и предателей демократов, устроивших мир на костях братишек.
Может, соседка является адептом Березовского? Его тайным агентом?
– Заберешь с собой, – подсказал выход Квасов, – дома доешь.
– А вот это уже жлобство, Антон Васильевич, – пристыдила Антона Симка.
– Ну да, ты у нас крутая и можешь позволить себе выбрасывать бабки на ветер.
Антон опять подозвал официанта.
– Слушай, друг, давай, вот это, – палец очертил над столом круг, – собери нам с собой.
Парень прикрыл глаза:
– Сейчас все сделаем.
Пользуясь тем, что сестренка сосредоточенно пилила ножиком в тарелке, Антон бросил вороватый взгляд на ложбинку между полными грудями.
Грудь соблазнительно волновалась в такт движениям руки. Хм. Если бы у него была такая грудь – что бы он чувствовал? Возможно, хотел, чтобы ее – грудь – ласкали…
Квасов от неожиданности поперхнулся. Он что, извращенец, склонный к инцесту? Так пялиться на сестренку и думать о таких непристойностях может только извращенец или… Квасов осекся. Или жертва целибата.
Сколько у тебя, Антон Васильевич, не было женщины? Месяц или больше?
К счастью, официант принес бумажные пакеты, со знанием дела разложил провизию и скрепил края степлером, и Антон счастливо избежал разговора по душам с самим собой – Сима, мы уходим, – твердо заявил Антон, поднимаясь, и даже вынул вилку из руки сестренки.
Симка поставила локти в стол и обняла ладонями щеки:
– Антон Васильевич, кажется, я напилась и не могу идти.
– Встала и пошла, – прорычал Квасов, мигом забыв о нежной инцестуозной любви, – а то тебя вынесут сейчас вместе со стулом.
Симка быстро оглянулась на банкетный стол.
Подруга Виктора буравила Симку выразительным взглядом, в котором читалось желание депортировать соседку Антона в страны третьего мира.
– Вот сволочи, – прошептала Симка, поднимаясь, – и чего взъелись, спрашивается?
– Как-нибудь объясню, – невразумительно пообещал Антон, пропуская даму вперед.
– Слово?
– Слово.
В такси Симка угнездилась на заднем сиденье «жигулей», рядом с пакетом, полным снеди, и тут же отключилась.
…Пожалуй, впервые за последние полтора года Антон возвращался домой с вечеринки голодным и практически трезвым.
«Сейчас доставлю эту убогую домой и вернусь к ребятишкам, – пообещал себе Квасов, – дома-то все равно жрать нечего».
– Здесь направо, – подсказал он таксисту, – осторожно, лежачий милицейский. Так, снова направо. Первый подъезд.
Машина замерла у крыльца, водитель заглушил двигатель, и в наступившей тишине Антон услышал художественный свист. Свист доносился с заднего сиденья.
Еще надеясь на ужин в компании братишек (а если повезет, то и на вечер с Натали), Квасов гаркнул:
– Подъем!
Симка не шелохнулась.
Антон вышел из машины, открыл дверь в салон и бесцеремонно встряхнул убийцу-планов-на-вечер-соседку:
– Приехали, сестренка, просыпаемся.
Симка натянула воротник на ухо и жалобно заскулила:
– Еще чуть-чуть. Я сейчас.
– Нет, подруга, ты и так испортила мне вечер, так что давай поднимайся. – Квасов ухватил Симу за шкирку, испытывая недостойное ветерана и участника мстительное чувство, и потянул из салона.
