На съезд он, однако, не попал: помешал арест. Сначала его держали в Пермской тюрьме, затем перевели в прославившиеся особо суровым режимом «Николаевские роты».
Там, в «Николаевских ротах», Яков Михайлович Свердлов полгода спустя встретился с другим представителем того поколения революции, к которому принадлежал он сам.
По паспорту этого человека звали Федором Андреевичем Сергеевым. Но он сам почти забыл об этом: настолько сроднился он с именем, которое дала ему партия и под которым он вошел в историю.
Имя это — Артем.
Сын зажиточного украинского крестьянина, он родился в 1883 году. Окончив гимназию, уехал в Москву, поступил в Московское высшее техническое училище (ныне это училище носит имя Баумана), но на первом же курсе был арестован за участие в студенческой демонстрации.
В России пути к высшему образованию были для него закрыты. Он уехал в Париж. Там на его блистательные способности обратил внимание известнейший ученый того времени, профессор М. М. Ковалевский. Однако Артем не долго жил и учился в Париже. В 1903 году он вернулся в Россию, чтобы посвятить себя делу большевистской партии.
Сначала он поехал в знакомую ему Екатеринославщину (нынешняя Днепропетровская область). То переходил с завода на завод в качестве рабочего, то разъезжал по району кочегаром паровоза и вел при этом партийную работу.
За одну ночь он успевал побывать на нескольких предприятиях: с вечера — на паровозостроительном заводе, в середине ночи — в вагонных мастерских, под утро — на Русско-французском заводе.
И всюду он был желанным гостем и товарищем, которого ждали с любовью и нетерпением.
Встречавшиеся тогда с ним товарищи рассказывают, что он жил «как птица небесная» — ни денег, ни своего угла.
Ночевал на чужих квартирах, постоянно меняя их. Иногда проводил ночь в чистом поле. Как-то после такой бесприютной ночи явился в простреленном пальто: за ним охотились казаки. В другой раз, уходя от погони, провел ночь в камышах. На рассвете пришел к домику, где жил товарищ, но не хотел его будить и лег спать в сарае.
В 1905 году партия направила его на работу в Харьков. И двадцатидвухлетний Артем сделался общепризнанным руководителем рабочего движения на Харьковщине и в Донецком бассейне, быстро завоевал самое горячее признание со стороны широких масс.
Однажды он заболел и лежал в рабочем домишке в Журавлевке (район города Харькова). Шпики напали на его след. Об этом узнали рабочие и ночью на руках перенесли больного Артема с Журавлевки на Павловку и там его спрятали.
Товарищи иногда называли Артема «шапкой-невидимкой» — так ловко умел он уходить от слежки. Он быстро менял квартиры, внешность, профессии: то был слесарем, то кочегаром, то помощником паровозного машиниста, то санитаром и даже буйным больным в сумасшедшем доме, то лощеным офицером, который беспрепятственно проходил через кольцо охотящихся за ним полицейских.
В декабре 1905 года, опираясь на сочувствие некоторых воинских частей, он предпринял попытку поднять вооруженное восстание в Харькове.
Дело сорвалось из-за тайного предательства. Неподалеку от завода Гельферих-Саде, у ворот которого началось выступление, полиция, предупрежденная предателями, устроила засаду.
Попытка вооруженного восстания была подавлена. Тут же, на поле битвы, начались аресты. Артем ускользнул из рук полиции, забежал в сумасшедший дом, переоделся в халат буйнопомешанного и так скрылся от преследования.
Некоторое время спустя полиция чуть не настигла его в сумасшедшем доме на «Сабуровой даче». Положение казалось безнадежным: дача была оцеплена, у всех входов и выходов стояла стража. Но Артему пришла в голову блестящая идея: он улегся в гроб, товарищи накрыли его крышкой, заколотили гвоздями и на глазах стражников вынесли мнимого покойника.
Легко представить себе веселое лицо Артема в минуту, когда он вылезал из гроба!
В 1906 году Артем был арестован, но бежал из тюрьмы. Был делегатом IV съезда партии, происходившего в Стокгольме.
Оттуда поехал в Россию. В Петербурге встретился с Лениным, который направил его на Урал; и снова началась его жизнь профессионала-подпольщика. Снова в плохоньком пальтишке с фальшивым паспортом в кармане переходил он с завода на завод, связывая порванные нити разгромленной партийной организации.
По-прежнему оставался он неуловим для полиции вплоть до несчастливого дня, когда простудился, заболел и больной был схвачен и отправлен в Пермскую тюрьму, а оттуда в «Николаевские роты», где уже находился Яков Михайлович Свердлов.
4
Аресты Свердлова, Артема и многих других были не случайны. В то время, когда пролетариат собирал силы для вооруженного восстания, правительство готовилось к подавлению революции. Оно стягивало войска. Оно содействовало организации контрреволюционной «черной сотни» — «Союза русского народа» и «Союза Михаила Архангела». Оно направляло недовольство масс в грязное русло антисемитизма, погромов, межнациональной резни.
Начались массовые аресты и казни. Наступление правительства по всему фронту стало делом самого близкого будущего.
Быть или не быть победе революции? — так стоял вопрос.
Времени терять было нельзя. Дорога была каждая минута. Упущенное мгновенье грозило гибелью. И так же грозила гибелью опрометчивая поспешность выступления.
Продолжая свою прежнюю работу среди рабочих и крестьян, большевики теперь придавали первостепенное значение армии и флоту. Они проникали в казармы и в кубрики боевых кораблей. В условиях, о которых матросы говорили, что это «как по лезвию бритвы ходить», они создавали в армии и во флоте ячейки партии. Издавали солдатские газеты. Разъясняли матросам и солдатам, что у них общие интересы с рабочими и крестьянами, сынами которых они являются.
На протяжении ряда месяцев большевики тщательно готовили вооруженное восстание. Особенно успешно шла эта подготовка в крепостях, расположенных на подступах к Петербургу: в Кронштадте и Свеаборге. Большевики создали там военно-боевой центр. Ряду работников организации было поручено изучить обстановку будущего восстания и приступить к действиям только после того, как Партия подаст сигнал.
В плане, разработанном военно-боевым центром, было предусмотрено все необходимое, чтобы восставшие крепости, корабли Балтийского флота и финляндские рабочие-красногвардейцы действовали во время восстания единым фронтом.
Подготовку восстания сильно осложняли эсеры и анархисты. Это были люди, по природе своей склонные к авантюрам. Трезвый учет сил они считали проявлением трусости, тщательную подготовку — никчемной затеей. Смелость они видели в том, чтобы лезть на рожон, не задумываясь о последствиях.
Напрасно большевики доказывали им, что подготовка восстания не завершена и условия для победы еще не обеспечены. В ответ на это эсеры орали: «Все готово!», «Все согласовано!», «Флот распропагандирован!», «Совместное выступление солдат и матросов обеспечено!»
Эту ложную информацию, быть может, удалось бы обезвредить. Но тут сыграли роковую роль аресты, произведенные в кронштадтской и свеаборгской организациях большевиков.
Ими воспользовались анархисты и эсеры. Настаивая на том, что успех гарантирован, они толкнули массы на преждевременное выступление.
Первым восстал Свеаборг. Семнадцатого июля 1906 года на Михайловском форту, который сделался центральным пунктом восстания, было водружено красное знамя и в полночь прозвучал первый орудийный выстрел.
Видя, что стихийное выступление масс сдержать невозможно, оставшиеся на воле большевики, ни на минуту не задумываясь, решили разделить судьбу восставших. Члены большевистской военной организации — подпоручики А. Емельянов и Е. Коханский — фактически возглавили восстание. Благодаря их смелым, самоотверженным действиям удалось захватить ряд островов, входивших в состав Свеаборгской крепости. Но правительство стало спешно стягивать свои силы. К восставшим островам подошли корабли военной эскадры Балтийского флота, которые, вопреки ложным сведениям, распространявшимся эсерами, не были готовы к участию в восстании. Началась артиллерийская перестрелка. Перевес огня оказался на стороне правительственных войск. Сильнейший обстрел восставших островов продолжался до наступления темноты и был возобновлен на рассвете двадцатого июля. Под прикрытием артиллерийского огня на восставшие острова были высажены пехотные десанты. Вспыхнули пожары. Положение восставших стало безнадежным. Они вынуждены были сдаться.
В тот же день начал заседать военно-полевой суд. Около четырехсот участников восстания были приговорены к каторге, многие — навек. Двадцать восемь человек были расстреляны. В числе расстрелянных были и замечательные большевики А. Емельянов и Е. Коханский.
