скрытностью, а ты, Витюша, своим гонором! Командовать всё пытаешься, думаешь выслужиться. А вот хрен тебе! Здесь один командир! А ты или помогай или вали домой...
— Не вам решать! — опять ощетинился Васильев. — У меня своё начальство! А вот вы голубчики совсем распустились, если субординацию забыли. Я вообще-то старше вас по званию.
— Видишь, Руслан, — Степаныч покачал головой и присел на краешек кровати, — всё из-за твоей скрытности! Объяснил бы по-человечески товарищу майору, — ехидным голосом почти пропел он, — глядишь, он и не пытался бы главного из себя корчить.
Потом тяжело вздохнув и добавив трагизма в голос, продолжил:
— Ну, вот ты бы сейчас убил бы дурака со злости. А потом что? Нет, я понимаю, что от трупа бы мы избавились! Но ведь потом бы люди ходили, спрашивали: «А где майор?». А мы не сном ни духом, ещё бы в дезертиры записали! Неудобно, как то! Он же не дезертир, а просто дурак!
— Это ты точно подметил. Дурак и есть! А убить? Это вряд ли, я-то не дурак!
Майор аж закашлялся, с подозрением смотря на них. И тут Степаныч вместе с Рогожиным начали смеяться. Васильев сперва дулся, но тоже начал подхохатывать. Напряжение слегка спало и мужчины уже не смотрели друг на друга волками.
Когда все более-менее успокоились, майор всё же поинтересовался:
— Руслан, ты что, правда, мог бы убить меня, а потом спрятать труп?
— Не говори ерунды! Конечно, нет! Дал бы в морду и всё!
Тут Васильев облегчённо вздохнул, но рано.
— Конечно, если бы ты случайно склеил ласты, то, конечно, пришлось бы утилизировать.
— Утилизировать? — что-то не понравилось майору это заявление.
— Ну да. Самовозгорание, отдал бы приказ твоему амулету и всё — пых и хрен какая экспертиза разберётся.
— Амулету?! — Васильев прижал руку к груди. — Разве такое возможно?
— А ты что думал, тебе дали такую игрушку и никакого контроля? У некоторых, бывает, крышу сносит, вот чтоб не бегать за ними и сделали систему самоуничтожения, вместе с носителем! Или ты не знал? Должны были предупредить!
— Предупредили, — майор неожиданно побледнел, — но ещё я знаю, что даже мои начальники не могут сделать этого. Нужно... — глаза у Васильева стали большими-большими как у анимешки в японском мультике.
— Вот именно! — довольный Степаныч, откинулся на спинку стула. — А товарищу капитану нужно просто приказать! Теперь до тебя дошло, перед кем ты права качаешь?
— Простите, я...
— Витя! — Рогожин вытянул вперёд руку, останавливая Васильева. — Успокойся! Ты меня, конечно, достал. Но убивать? В конце концов, мы ведь были друзьями, это не моя вина, что тебе моча в голову ударила. А я, знаешь ли, не привык друзей убивать только за то, что у них временное помутнение, — и, прикрыв глаза, спросил: — Надеюсь, ты понимаешь, почему я тебе раньше этого не рассказывал? Да и не сказал бы никогда, если бы ты не начал по больному бить — по моим парням! А этого делать не надо!
Потом встав, начал ходить по комнате от одной стены до другой. Степаныч и всё ещё смущённый майор следили за ним взглядами. В конце концов, придя к какому-то решению, сказал:
— А давайте ещё по пиву. И Витя нам расскажет, чего это он, вдруг, из адекватного человека превратился в идиота!
— Руслан!
— Надо, Витя, надо! Я ведь вижу, что-то тебя гложет, а сказать не хочешь. И дуреть начал, неспроста. Говори, может, сможем помочь?!
— Мне теперь уже ничего не поможет! Только хуже сделаю...
— А ты попробуй, — глотнув холодного пивка, Степаныч был расположен к решению мировых проблем местного значения. — Одна голова хорошо, а моя вообще сегодня в ударе! — и радостно хохотнул. — Давай!
— А чёрт с ним, слушайте. Может и правда, чего изобретём!
И как будто, враз постаревший, Васильев начал свой рассказ и чем больше он рассказывал, тем сильнее мрачнели его собеседники, стискивая кулаки, и бросая многозначительные взгляды друг на друга.
— Дочка моя — Оленька, заболела. Рак у неё. Где мы только не были, к кому только не обращались, всё без толку. Угасала прямо на глазах. Сказали, полгода осталось — не больше, — всхлипнул безутешный отец. — А тут вызывает меня к себе Зайцев, генерал-лейтенант Зайцев... Вызывает и говорит: «Есть способ вылечить твою дочку! Только цена велика!» Я-то конечно сперва о деньгах подумал и готов был последнее отдать, но всё оказалось намного сложнее. Ну да вы знаете... А я-то вообще был готов на всё! Дочку сразу забрали и увезли. Через месяц письмо пришло, написала, что ей намного лучше, — по щекам майора бежали слёзы. — Я тогда ещё активней за учёбу взялся, меня учили обращаться с амулетом, историю преподавали и вообще рассказывали, что к чему. Вы тогда ещё в учебке были, ну, а я в своей. Отучился, сдал зачёты, и почти сразу к вам. Только перед отправкой, дал мне Зайцев установку. Чтоб я вас со всех сторон обложил, а если надо, то и устроил что-нибудь — подставу грамотную. Чтоб значит, когда дело дошло до того, кому достанется группа или большая её часть — вопрос решился в пользу нашей конторы. Очень ему хотелось получить к себе «Наделённых силой». Таких бойцов нет ни у кого! А у него бы были. Мужики, я честно не знаю, что он там ещё замутил, чтоб отжать вас... Только вот этот случай с Милославским нельзя было упускать!
— Ты уже доложил о произошедшем? — поинтересовался Рогожин.
— Нет. Не успел. Хотел первичную работу провести, если бы я взял Мажора за мягкое место, можно было бы докладывать. А так!.. — Васильев махнул рукой. — Теперь, когда вы всё знаете, ничего не получится. Надеюсь, что хоть дочку успеют вылечить! Главное время потянуть!
— Зачем? — не понял Степаныч.
— Что, зачем?
— Время тянуть? При чём здесь твоя
