Единственной собственностью А. В. Барченко, по воспоминанию Э. М. Кондиайн, были книги, готовальня и пишущая машинка, на которой Юля Струтинская печатала его научные труды. «Ходил он в старом полушубке, туго подпоясанном ремнем, старой офицерской фуражке без кокарды, и в хороших хромовых сапогах, всегда идеально начищенных». Обручальные кольца — свое собственное и жены Ольги — А. В. Барченко «отдал в ночлежку на покупку гостинцев для ребят на елку». Вообще А. В. Барченко часто заглядывал в городские ночлежки — каждый год беспризорным детям «устраивал елку с гостинцем». Э. М. Кондиайн рассказывала, что ее муж и А. В. Барченко постоянно приводили с улицы беспризорников и оставляли на какое-то время у себя, в квартире-коммуне. Потом питерских гаврошей устраивали в детдом или в интернат.
«Мы жили одной семьей или, вернее, коммуной. У нас все было общее. Мы, женщины, дежурили по хозяйству по очереди по неделе. За столом часто разбирали поведение того или другого, его ошибки, дурные поступки. В начале мне трудно было к этому привыкнуть, но, привыкнув, поняла, как это хорошо, какое получаешь облегчение, когда перед дружеским коллективом сознаешься в своем проступке.
По вечерам за столом А. В. иногда читал нам стихи Некрасова, Пушкина, Есенина, Ал. Блока, Жизнь Джордано Бруно, Ганди. Любил он и умел рассказывать анекдоты. <…>
Один раз он посвятил нас в розенкрейцеры без всякой таинственности и мистики»[168].
Э. М. Кондиайн также упоминает о застольных беседах А. В. Барченко. Темы их были самые разные — гипноз, телепатия, спиритизм, хиромантия, теософия, политика, астрономия, медицина. «Делали мы и опыты по передаче коллективной мысли. Один раз мы произвели спиритический сеанс, устроили цепь вокруг легкого деревянного столика. Он (стол) сначала стукнул ножкой, потом поднялся, т[ак] ч[то] мы все вынуждены были встать и поднять руки до уровня головы. А. В. разомкнул цепь и стол упал на пол на свои ножки». Сеанс этот — «при дневном свете» — по всей видимости был устроен Барченко, чтобы показать, что в спиритизме нет никакой мистики. Будучи убежденным материалистом, А. В. объяснял «спиритические явления» тем, что при сцеплении рук образуется замкнутая электромагнитная цепь. «Каждый человек носит в себе электромагнитный заряд. Одна половина тела носит положительный, а другая отрицательный заряд. Электромагнитный заряд нарушает силу притяжения земли. Предмет, окруженный цепью, теряет свой вес. Самые слабые импульсы человека могут его сдвинуть. Так начинает двигаться блюдечко»[169].
Что же касается ответов на вопросы, якобы получаемых из потустороннего мира, то их, по убеждению А. В. Барченко, дают не духи умерших людей, а подсознание самих участвующих в спиритическом сеансе. Концентрируя свое внимание на каком-то одном предмете, люди усыпляют сознание и тем самым пробуждают подсознание.
Здесь же, в квартире Кондиайнов, А. В. Барченко в конце 1923 г. оборудовал специальную лабораторию, по образцу той, в которой он в 1911 г. ставил опыты с N-лучами. «У нас в квартире был темный коридор, рассказывает Э. М. Кондиайн. В нем А. В. огородил фанерой лабораторию с полками. Все было выкрашено черной клеевой краской»[170]. В этой «черной лаборатории» ученые производили всевозможные опыты, в том числе и телепатические, по усовершенствованной А. В. Барченко методике. Тамиил фотографировал их результаты — появлявшиеся на экране мыслеформы в виде различных фигур, и затем изготавливал черно-белые и цветные диапозитивы.
Постоянными гостями квартиры-коммуны, как уже говорилось, были «чекушники» — К. К. Владимиров, Рикс и Отто. В спиритических сеансах и прочих «опытах» они, однако, участия не принимали, предпочитая наблюдать за происходящим со стороны. В 1923 г. к этой троице присоединился еще один бывший сотрудник Петрочека — Карл Федорович Шварц («Карлуша»), у которого в дальнейшем установятся теплые дружеские отношения с обоими учеными.
О. А. Кондиайн (сын А. А. Кондиайна) вспоминает это время в таких словах: «Широкоплечий, довольно высокого роста, с копной седеющих волос и неизменным пенсне на носу, Барченко был прирожденным лидером, и все беспрекословно подчинялись ему… Он часто уезжал от нас, а когда возвращался, сразу же начинал наводить порядок. Распределял обязанности — устанавливал часы для работы, для отдыха, для бесед — все это было жестко регламентировано. Он требовал от всех неукоснительного соблюдения распорядка дня». В этой строгости, однако, можно усмотреть некий общий принцип: стремление гармонизировать жизненные ритмы человека с ритмами Природы и Космоса.
Назвав свое братство трудовым, Барченко с самого начала стремился вовлечь его членов в полезную трудовую деятельность, поскольку считал труд мощным средством нравственного совершенствования, наиболее эффективным способом достижения человеком «внутренней собранности и гармоничности». В этом он, очевидно, следовал примеру «трудового содружества» Г. И. Гурджиева. Э. М. Кондиайн вспоминала об этом периоде:
«Время было трудное во всех отношениях. И А. В. Барченко решил нас, женщин, научить ткацкому ремеслу. Мы несколько раз ходили к одной частной ткачихе. У нее дома был ткацкий станок. Она нас познакомила с этим искусством. Но купить станок нам не удалось. Дело заглохло».
Пробовали женщины, опять же по подсказке А. В. Барченко, заниматься и швейным делом, для чего поступили на курсы кройки и шитья. Правда, и здесь дело как-то не заладилось, и в конце концов на курсах осталась лишь одна Наталья. Учил Барченко своих учеников и учениц и плотницкому делу — работать топором и рубанком, поскольку сам был отличным плотником. По его совету Кондиайны купили впоследствии своему сыну маленький верстак. (Любопытная параллель: в это же самое время созданная Г. И. Гурджиевым интернациональная воспитательно-трудовая коммуна самоотверженно трудилась на землях Авонского замка в окрестностях Фонтенбло.)
13. Универсальная Схема
Почти полвека спустя, пройдя через лагеря и ссылку — горький опыт большой Советской Коммуны, — Э. М. Кондиайн, вспоминая годы, проведенные в обществе А. В. Барченко, скажет: «Это было удивительное время ежедневных великих открытий!» Именно так воспринималась друзьями и сподвижниками А. В. Барченко его работа, которой он самозабвенно отдавался вместе с Тамиилом. Ученый беспрестанно генерировал идеи — невероятные, парадоксальные, ломающие рамки сложившейся научной парадигмы, увлекая ими окружающих, и его преданный помощник тут же начинал подкреплять их точными математическими расчетами и выкладками. Эта лихорадочная работа двух энтузиастов представляла собой странное, кажущееся совершенно невозможным, соединение строгой, позитивной науки и эзотерических знаний.
«Оба они работали над тем, чтобы проверить и подтвердить достижениями современной науки положения и универсальные законы Древней Науки. Их исследования распространялись на все области науки и искусств: астрономию, химию, физику, минералогию, геологию, медицину, биологию, ботанику, архитектуру, историю, теорию музыки, морских и воздушных течений. Всюду применялась Универсальная Схема»[171].
В записках Э. М. Универсальная Схема (далее УС) упоминается довольно часто. С ее помощью А. В. Барченко и А. В. Кондиайн, как уже говорилось выше, определили на глобусе местоположение центров «доисторической культуры». Эту же схему они «наложили» на рисунок внутренних органов человека и выявили их связь с определенными минералами и металлами. При «наложении» УС на снимок фасада Реймского собора выяснилось, что-схема была хорошо известна средневековым зодчим в Западной Европе, но ее также знали и строители русских православных соборов. Элементы все той же УС, как мы помним, А. В. Барченко и П. С. Шандаровский обнаружили и в «геометрических» орнаментах восточных ковров. Но что такое эта загадочная Универсальная схема?
Речь, по-видимому, идет об «Археометре» Сент-Ива — мистической диаграмме, представляющей собой «ключ ко всем религиям и наукам древности, а также к универсальной религии и универсальной науке»[172]. Археометр, или «археометрическая планисфера», это некое устройство, состоящее из подвижных концентрических окружностей, в которые вписаны различные «элементы соответствий» — буквы древних алфавитов, ноты, цвета, знаки планет и другие символы. (В записках Э. М. Кондиайн читаем: «Вычертили и вырезали из картона с Тамиилом вращающуюся Универсальную Схему».) Над созданием этого загадочного инструмента — ключа к «синтетическим знаниям» древних — Сент-Ив трудился около 15 лет, почти до конца 1890-х. Археометр появился на свет, по мнению одного из биографов Сент-Ива Ж. Годвина, в результате шести откровений, полученных досточтимым мэтром оккультизма в разное время. Так, индийский гуру Харджи Шариф, обучавший Сент-Ива санскриту, открыл ему алфавит универсального языка «ваттан», происходящего из Агарты. Другим источником тайных знаний для мистика послужила душа умершей в 1895 г. супруги, графини Мари-Виктуар Келлер. Смерть любимой жены настолько потрясла Сент-Ива, что, как рассказывают, он устроил в ее комнате маленькую часовню, где неистово молился и где ему являлась в видениях усопшая. В 1897 г. в день Пасхи Сент-Ив «получил» от своего «Ангела Света», как он называл Мари-Виктуар, некую «Таблицу соответствий», названную им по начальной строке одного из библейских псалмов «Coeli enarrant» («Небеса проповедуют…»). Эта таблица и другие «откровенные» знания и легли в основу Археометра. 26 сентября 1900 г. ученик Сент-Ива, знаменитый французский оккультист и глава мартинистского ордена Жерар Энкосс (Папюс), произвел публичную демонстрацию Археометра на Международном конгрессе спиритов и спиритуалистов в Париже. Папюс же после смерти учителя в 1909 г. взял на себя труд и по изданию трактата об «Археометре» (1911–1912)[173]. Напечатанная книга, однако, не являлась законченным произведением, но представляла собой компиляцию фрагментов, обнаруженных в архиве Сент-Ива. Состояла она из 3 частей: обширного теоретического введения с подзаголовком «Истинная мудрость», подробного описания Археометра и раздела, посвященного его оперативному применению.
