Нас, современных вегрийцев, призывают следовать девизу: «Разные, но равные». Снимается пошлое кино о любви эльфов и людей — и впечатлительная молодежь вбивает в голову неосуществимые фантазии о любви с эльфом, а то и сидхе; в детских книжках вместе с привычными нам котятами-щенятами-зайчиками рисуют фейри, и малыши, рассматривая такие картинки, вырастают с опасной убеждённостью, что фейри так же безобидны, как и котята-щенята. Нас учат, что они больше не опасны. Более того, нас учат, что фейри — друзья.
Ложь! Я убедилась в этом на собственном примере! В первые же дни! Что толку, что я дипломированный фейриолог, вооруженный советами и предостережениями дяди? Что толку в модерновом воспитании, если мы, люди, для неблагих по-прежнему являемся едой, живой игрушкой или постельной утехой? Здесь не работают вежливость, улыбки и доброжелательность, все это неблагие воспринимают как слабость, а то и дурость.
— Дай-ка угадаю, что именно за третий вариант действий, — сказал Ириан, следуя за мной без особой спешки. — Ты попытаешься уговорить Дианн никому не говорить о произошедшем, а потом найдешь Скендера и постараешься узнать у него, есть ли способ избежать пророчества. Самонадеянно думаешь, что это тебе удастся. Хочешь вернуться домой и поплакаться дяде в жилетку; пожаловаться, какие неблагие злые и неприветливые. Думаешь перекинуть на него всю ответственность за свою инициацию. Хочешь выйти замуж за гоблина своего Дюка. Клепать изредка бесталанные статейки о фейри, чтобы тешить свое самолюбие. И все это, чтобы вернуться в знакомый поток устроенной беззаботной жизни и стать снова заурядной человечишкой.
— Говори, что хочешь, толку не будет, — не удержавшись, бросила я, раздосадованная тем, что он ни в чем не ошибся.
— Будет, — лениво возразил он.
— Ни один фейриолог не отнесется серьезно к тому, что услышит от фейри.
— Но ты в первую очередь женщина, и только потом фейриолог. Поэтому слова Лойнага задели тебя за живое, а мои довели до слез. А то, что я скажу сейчас, заставит тебя остановиться, развернуться, посмотреть на меня круглыми глазами, задохнуться от удивления, а потом брякнуть что-то возмущенное.
— Ха!
Я пошла вперед еще быстрее, но проклятое любопытство уже навострило ушки.
— Злишься, что к тебе здесь относятся, как к куску мяса, — вальяжно продолжил Ириан. — Тебя возмущает, что половина встречных фейри видит в тебе еду, а другая — развлечение. Смущают мои взгляды, намеки, прикосновения, даже одно мое присутствие. Но в глубине души ты рада, что тебя заметили, сочли аппетитной и привлекательной. Твой третий вариант действий ни на что не годен. Я готов предложить тебе четвертый вариант: ты соглашаешься быть моей дарой и делишь со мной кров, постель и судьбу.
Я остановилась. Развернулась. Посмотрела на Ириана круглыми глазами. Задохнулась от возмущения. Брякнула полузадушенно:
— Ш-шутишь?
Хитрый сидхе улыбнулся во весь рот, и я осознала, что поступила точно так, как он предсказывал. Покраснев, я стала спешно искать слова, чтобы ответить. Слова не находились.
— Стань моей дарой, — предложил Ириан искушающе, — и все для тебя изменится. Я буду заботиться о тебе, предугадывать твои желания. Постараюсь дать, что ты захочешь, и исполнить твои капризы, уберечь от злого слова, недоброго взгляда. Буду защищать твою жизнь до последней капли крови — крови нападающего, конечно, ведь я бессмертен. Буду любить тебя так, как умеют только сидхе.
— Ночи напролет? — уточнила я иронически.
— Как пожелаешь, — склонил он голову, точно послушный джинн, и вернул истинный облик, став снова роскошным созданием природы. Представьте себе высокого, широкоплечего, с развитой мускулатурой бога с тяжелыми медно-красными волосами до пят. Бога, который опустил голову и смиренно ждет решения.
Такая картина произведет впечатление на кого угодно.
— Соглашайся, — раздался скрипучий голос карги.
Обернувшись, я увидела Дианн, и ее появление не особо меня удивило. Как и каргу не особо удивило то, что Ириан снова в силе: она смотрела на сидхе так, как любая здоровая женщина смотрит на мужчину, являющегося воплощением фантазий, смотрела так, словно не может определиться — съесть его или утопить в ласках.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Соглашайся, — повторила она неразборчиво: голос подвел. Кажется, она вот-вот начнет истекать слюнями, глядя на Ириана.
— Нет, — мягко промолвила я, и рыжий поднял голову. Хитрец сделал что-то со своими глазами, и они теперь не просто сияли чистым золотом, как обычно, в них заблистала золотая пыльца.
К счастью, я друидесса, и у меня иммунитет к подобным штучкам.
— Нет? — прокаркала карга возмущенно. — Нет?!
— Нет, — вздохнув притворно, ответила я. — Сама подумай, Дианн: как такой блеклый цветочек, как я, может согласиться на такое умопомрачительное предложение? Как я, плод надкусанный, могу осмелиться стать дарой такого великолепного создания? Нет, Дианн, не мне, заурядной человечишке, мечтать о подобном. Я могу рассчитывать только на гоблина.
Ириан весело сверкнул глазами и произнес:
— Я дам тебе время подумать, чтобы принять верное решение.
— Ах, боюсь, бесполезно давать мне время. Никакое время не изменит того факта, что я тебя не достойна. Обрати свое внимание лучше на Дианн. Она тоже фейри, тоже бессмертная, тоже сильная, по возрасту тебе больше подходит, да и по меркам своего вида настоящая красавица.
Рыжий выслушал мою фальшиво-печальную речь, усмехнулся, подошел к карге и, взяв в ладони ее лицо, крепко поцеловал в губы. Бедная Дианн оторопела, получив такой подарок судьбы, и, когда рыжий от нее отстранился, воззрилась на него с ошеломленным восхищением.
— Не выдавай нас, красотка, — промурлыкал Ириан, и нежно ущипнул каргу за выдающийся бородавчатый подбородок.
— Н-не… выдам… — просипела она.
— Моя ты девочка, — улыбнулся ей ласково сидхе и, стрельнув в меня озорным взглядом, ушел, насвистывая.
— О, Богиня… — прошептала я, страшно всем этим утомленная.
— Бог, — поправила меня Дианн, и мы с каргой обменялись понимающими взглядами.
Когда Ириан с его приметной рыжей шевелюрой исчез из виду, умиротворяющее действие его поцелуя подошло к концу, и Дианн, уперев руки в костлявые бока, укорила меня:
— Такого мужика упустила!
— Какого? Хитрого и высокомерного?
Карга коснулась губ, осчастливленных Ирианом, и пробормотала:
— За поцелуй сидхе можно и жизнь отдать.
— Значит, понравился поцелуй?
— А то!
— Рада, что тебе угодила.
— Чего-чего? Ты угодила?
— Я. Не скажи я про тебя, поцелуя бы ты от рыжего не получила. Так что можешь благодарить меня.
— Наха-а-алка, — почти восхищенно протянула карга, и обошла меня кругом, оценивая, что именно во мне могло привлечь Ириана. — Значитца, друидесса?
— Да. Так получилось.
— Х-м-м. Как Ириан догадался, что проклятье с него может снять именно друидесса?
— А он и не догадывался. Привел меня в холмы, чтобы представить королю, как дару, но королю я не приглянулась, и рыжий повел меня обратно. По пути нам встретился баргест, напал, я испугалась, рыжий стал сидхе, я — друидессой… Все случилось само собой.
— Само? Как так — само?
Я пожала плечами. О магии и ее законах непосвященным знать не положено, так что мне известно лишь общее. Например, то, что магии Порядка нужно учиться годами, ибо она не терпит ни помарок в начертании символов, ни единого неверно произнесенного звука в словах заклинания. Ошибка в ритуале, заклинании, магическом символе может стоить жизни. Но магия Хаоса — другое дело. Она непостижима и непонятна, и именно она изменила мою судьбу. Однако дядя Эдгар знает, как с этой самой магией Хаоса обращаться. И должен научить меня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Дианн, — обратилась я к карге, — мне нужна помощь.
— Вестимо, нужна!
— Мне надо вернуться домой, к друиду, который может все объяснить. Но я не могу вернуться раньше назначенного срока в три месяца. Помоги мне устроиться здесь, переждать это время. Одинокая гостья — это подозрительно, и все ко мне будут цепляться.
