науке, расщепление атома! А наша раса, как ни крути, моложе вашей на многие тысячелетия!
Фейрис первый вздохнул, заложил ногу за ногу и скрестил руки на груди.
— Хочу напомнить вам одну… очень поучительную историю: в конце девятнадцатого и первой половине двадцатого века, когда у нас вовсю шла Вторая Межгалактическая война, вы, земляне, совершили невероятный технологический скачок. От пара и угля — к нефти и электричеству! Кто-то будто высыпал банку дрожжей в тесто вашей науки! Оно и понятно — мы отозвали с Земли самое элитное военное подразделение, веками сдерживавшее ваших учёных! Земледельцы были очень нужны нам в борьбе с джуганоидами, и вы этим воспользовались… У вас невероятно вырос процент обеспеченных людей, появились первые понятия о правах человека, вы мигом размечтались о «рае на Земле», «всеобщем братстве», вечной жизни и космических путешествиях! Но что потом? Бац — Первая Мировая, бац — Вторая, бац — Холодная война, гонка вооружений! И десятки войн поменьше… Достижения развивающегося прогресса служили истинно варварским целям! Вот как! И вы хотите, чтобы мы, помня всё это, предоставили вам автономию? Ха! Да у вас до сих пор на одной планете больше двухсот государств! Вы ж без Земледельцев тут перережете друг друга все! Вы даже с Земледельцами пытаетесь!
Земляне позади Октавиана и Председателя приобрели крайне задумчивый вид. Солдат у входа держал автомат уже без былой готовности стрелять и не в напряжённых руках. Штатские даже посматривали на короля с некоторым сожалением или того хуже — сочувствием.
— Скажите ему про искупление. Опустим всё лишнее! — шепнул министр главе Комитета.
— Прекрасная история. Но вы опять увели нас от темы, — обратился к монарху Председатель. — И очень не вовремя. У нас ведь есть для вас… одна хорошая новость! Все ваши преступления…
— Которые я не совершал…
— Тихо! Могут быть искуплены. Хотите узнать, каким образом?
— Будто бы если я не захочу, вы не расскажете! — огрызнулся монарх.
— Вам предлагается добровольно отречься от престола и назначить своим преемником сэра Октавиана, — выпалил глава Комитета на едином дыхании.
От такого поворота событий все члены королевской семьи синхронно вскинули брови и вытаращили глаза, словно их ударили током.
— Ну наконец-то… Наконец-то вы перестали тянуть резину и сказали всё по существу, — покачал головой Фейрис первый. — А то суд, суд… Я уж подумал, вы действительно верите в то, что говорите!
— Не увиливайте! Нам нужен ваш ответ, а не ваши рассуждения.
— Сначала я хочу узнать, что будет, если я откажусь, — сказал монарх.
— О-о… Если вы откажетесь, вы прочувствуете всю мощь нашей угнетённой ярости! — пригрозил Председатель. — Сначала на своих близких… А потом и на самом себе.
— Соглашайтесь, пока мы просим по-хорошему! — посоветовал сэр Октавиан.
Вместо ожидаемой реакции — яростного отказа, гневных криков и возмущения, король лишь слабо ухмыльнулся и, четко разделяя слоги, проговорил:
— Ни-ко-гда.
Что-то внутри монарха с неприятным звуком хрустнуло, и он без чувств соскользнул с кровати на пол.
Наблюдавшие эту сцену онемели, и продолжалось это довольно долго. Первым из оцепенения вышел министр. Плюнув на всю свою былую сдержанность и приличие, он взвыл, принялся с досады рвать на себе волосы, стукнул кулаком по столу, рухнул со стула и покатился по полу с криками. Председатель погрустнел, склонил голову, снял чалму, обнажив свои роскошные чёрные волосы, и протянул её стоявшим сзади солдатам. Те взяли атрибут высшей власти в Комитете с необычайным благоговением и постарались, соответствуя случаю, придать своим лицам печальные выражения. Председатель сложил руки у рта и принялся молиться на никому не известном языке. Нервный срыв Октавиана ему, по-видимому, не мешал.
Вот так, совершенно неожиданно, восстание землян навсегда потеряло свою главную и единственную надежду на «блицкриг».
— Что с ним, доктор? — спросил генерал Земледельцев у врача, ощупывавшего тело.
— Похоже, ваш брат предчувствовал, что с ним может случиться что-то подобное, и подготовился — спрятал себе в зуб капсулу… с какой-то кислотой… Чтобы воспользоваться своим «последним шансом», ему нужно было просто чуть посильнее сжать челюсти… Она ударила сразу в мозг. Мгновенная, лёгкая смерть… Всяко лучше, чем те ужасы, которые ему готовил господин Председатель.
Доктор не ошибался. Король был мёртв.
Глава 9. Город людей
Как полагали дядя и ещё несколько бывалых Земледельцев, занимавшихся воспитанием принца, именно первое приключение на поверхности окажет наибольшее влияние на всё его дальнейшее восприятие планеты Земля. Этим многоопытным господам и в страшных снах не снилось, что своё первое путешествие по миру людей Фейрис четвёртый совершит без задания, не имея звания действительного рядового, с охраной, состоящей из одного-единственного дроида, вооружённого — смех, да и только, — двумя лёгкими бластерами! Лишь заикнуться о предоставлении принцу такой вольности значило бы тут же попасть в опалу короля и, как следствие, быть исключённым из рядов Земледельцев. Принц понимал это, и потому был безумно благодарен министру внутренних дел, который вызвался помочь его земным похождениям и взял на себя такую колоссальную ответственность. «Эх!.. Если что-то пойдёт не так, не сносить ему головы!.. А жаль…» — то и дело проносилось в мыслях у Фейриса. Если бы он только знал, сколько смертей принёс этот безжалостный заговорщик…
Но пока что принц считал Октавиана честным и великодушным неоатлантом, более того — своим благодетелем. Какой преступный замысел скрывался за этими «благодеяниями», он и представить не мог. Да и разве мог он теперь, находясь на свободе и упиваясь ею, как наркотиком, думать о каких-то заговорах и интригах, плетущихся в подполье? Нет, ему было не до этого, перед ним и Михаилом сейчас стояли гораздо более существенные задачи.
Для начала надо было попасть в Мурманск.
Расстояние от посёлка, в котором «Сокол» высадил своих пассажиров, до моста через Кольский залив равнялось примерно десяти километрам по прямой. Пройти по этой прямой без сверхсовременного вездехода было невозможно, так что путь и, соответственно, время на его преодоление значительно удлинялись. Удобнее всего было двигаться вдоль трассы, проходящей по мосту и сквозь посёлок. Идя по её обочине прогулочным шагом, товарищи постоянно осматривались вокруг, стараясь не упустить ни одной детали этого неизвестного для них мира. Впрочем, зря они надеялись найти здесь что-нибудь выдающееся. Пейзаж, открывавшийся им, не только не радовал взгляд, как оставшийся далеко позади северный лес, но и навевал тоску. Всё пространство, отделявшее дорогу от лесополосы, было усеяно подорожниками, лопухами, мусором и разными безымянными сорняками, покрытыми придорожной пылью. Реже, чем хотелось бы, из этого «серого царства» выбивались вверх одинокие цветы, яркость которых по сравнению с тусклостью их
