Зачем-то он включил доисторический приемник. Желтая целлулоидная шкала осветилась, динамик заскрежетал, а потом, сквозь треск и свист, прорезался голос.
– А сейчас – «Семья Пеппера Янга», – объявил диктор. Зазвучал орган. – Программа подготовлена фирмой-производителем мягкого мыла «Камэй», мыла для прекрасных женщин. Итак, вчера Пеппер узнал, что его работа, длившаяся многие месяцы, подошла к непредвиденному концу, поскольку…
Джо выключил радио. Мыльная опера, тридцатые годы, подумал он. Что же, это отвечает логике нашего скользящего назад, умирающего полумира – если можно так выразиться.
Продолжая осмотр гостиной, Джо увидел кофейный столик со стеклянной крышкой и ножками в стиле барокко. На столике лежал номер журнала «Либерти». Тоже до Второй мировой… публикуется очередная глава сериала «Молния в ночи», фантазия на тему атомной войны. Джо долистал журнал до конца, потом стал выискивать остальные перемены, происшедшие в гостиной.
Вместо упругого, нейтрально окрашенного покрытия пола лежали широкие доски из настоящего дерева. Посреди комнаты пылился выцветший турецкий ковер. На стенах осталась только одна картина: застекленный эстамп, изображающий умирающего индейца верхом на лошади. Раньше Джо его не видел. По крайней мере, не помнил, что видел. Эстамп ему не поправился. Видеофон превратился в черный настенный телефон – еще без диска. Джо снял трубку и услышал женский голос: «Номер, пожалуйста». Ничего не сказав, он повесил трубку.
Система кондиционирования и отопления исчезла. В углу комнаты Джо обнаружил газовый нагреватель с огромной жестяной трубой, проходящей вдоль стены почти до потолка.
Пройдя в спальню, он открыл платяной шкаф и стал копаться в нем, выбирая, во что переодеться. Так… черные туфли, шерстяные носки, бриджи, голубая хлопчатобумажная рубашка, спортивный пиджак из верблюжьей шерсти и кепи. И для более торжественных случаев: синий в мелкую черную полоску двубортный костюм, подтяжки, цветастый галстук и белая рубашка с жестким целлулоидным воротничком. Боже мой, ахнул Джо, обнаружив сумку с клюшками для гольфа, это что еще за древность?..
Он вернулся в гостиную. На этот раз взгляд его задержался на том, что было раньше полифонической радиоаппаратурой: тюнером с частотной модуляцией, проигрывателем с высоким гистерезисом и невесомым иглодержателем, колонками и многоканальным усилителем. Вместо этого он увидел высокий деревянный ящик с торчащей сбоку заводной ручкой. Ему не было нужды поднимать крышку, чтобы знать, что теперь представляет из себя его аудиосистема. Пакет бамбуковых игл лежал на полке рядом с патефоном «Виктрола». Там же лежала десятидюймовая пластинка на 78 оборотов. Рэй Нобл, «Турецкое наслаждение». Вот и все, что осталось от его лент и долгоиграющих пластинок…
Завтра здесь будет стоять фонограф с валиком. С записью молебна…
На мягкой софе лежала свежая на вид газета. Джо взял ее в руки. Вторник, 12 сентября 1939 года…
ФРАНЦУЗЫ ПРОРВАЛИ ЛИНИЮ ЗИГФРИДА! НАСТУПЛЕНИЕ В РАЙОНЕ СААРБРЮКЕНА!
Начинается крупнейшая битва на Западном фронте!Забавно, подумал Джо. Вторая мировая только-только началась, и французам кажется, что они побеждают…
ПО СООБЩЕНИЯМ ИЗ ПОЛЬШИ, ПРОДВИЖЕНИЕ НЕМЕЦКИХ ЧАСТЕЙ ОСТАНОВЛЕНО Агрессор бросает в бой все новые и новые силы, но не продвигается вперед.
Газета стоила три цента. Это тоже заинтересовало его. Что можно купить на три цента?.. Еще раз оглядев газету, Джо убедился, что она совсем свежая. Ну что же, теперь я знаю дату, подумал он. Знаю, куда меня отбросило.
На комоде стояли фотографии в рамочках. Это были фотографии Рансайтера. Не того, которого он знал; мальчик, юноша, молодой мужчина – но все равно узнать можно. Я его никогда не видел таким, подумал Джо, откуда же?..
Он полез в карман и достал бумажник. В бумажнике было несколько моментальных фотографий – Рансайтер, один только Рансайтер, никаких родственников или друзей. Джо опустил бумажник в карман и тут только сообразил, что бумажник не пластиковый, а из натуральной кожи. Впрочем, так и должно быть, в те – эти – времена кожа была общедоступна. Ну и что из этого? Ничего… Однако он еще раз достал бумажник и подержал в руке. Прикосновение было невыразимо приятным. Да, это вам не пластик…
Вернувшись в гостиную, он осмотрелся в поисках почтовой ниши, где должна была находиться предназначенная ему корреспонденция. Ничего похожего. Он сосредоточился, пытаясь вспомнить, как в это время почта попадала к адресатам. Ее подсовывали под дверь? Нет, как-то иначе. «Почтовый ящик», вспомнилось ему. Ага… и где же он расположен? Скорее всего, у подъезда. Да, скорее всего.
– Пять центов, пожалуйста, – сказала дверь. Она не изменилась – единственная из всего, что было здесь. Видимо, врожденное упрямство помогало ей не поддаться регрессу. Она уцелеет, даже если весь мир…
Эскалатора не было. Вниз вели неподвижные бетонные ступени. Двадцать этажей… шаг за шагом… Это невозможно. Никто не в силах преодолеть столько ступенек. Нет, только лифт. Он шагнул к лифту и вдруг вспомнил, что произошло с Элом. А вдруг я увижу то же, что и он? Железная клетка на железном тросе, полоумный старикашка в форменной фуражке… видение не из тридцать девятого, а из девятого года, падение продолжается… Нет уж, лучше лестница. Шаг за шагом. Двадцать этажей.
Набравшись терпения, он начал спуск.
На половине пути его посетила кошмарная мысль: обратной дороги не было! Он не мог вернуться ни в квартиру, ни на крышу, где его ждало такси. Он обречен остаться внизу – может быть, навсегда. Разве что «Убик» окажется настолько могуч, что способен будет оживить эскалатор или лифт. Интересно, каким окажется наземный транспорт, когда я спущусь? Это будет трамвай? Или конка?..
Перепрыгивая через ступеньку, он продолжил свой путь. Слишком поздно было сворачивать с него.
Лестница кончилась. Перед Джо был просторный вестибюль. Посредине стоял длинный мраморный стол с двумя керамическими вазами. В вазах были цветы – кажется, ирисы. Четыре ступени вели к затянутым портьерами входным дверям. Джо повернул стеклянную рифленую ручку и открыл дверь.
Так. Снова ступени. А справа – ряды медных почтовых ящиков. На каждом – имя, каждый заперт на ключ. Он оказался прав: почту доставляли только до этого места. Он нашел свой ящик с полоской бумаги, на которой было написано: «Джозеф Чип, 2075», и кнопкой звонка. Ее нажимают, и в квартире слышно…
Ключ! У него не было ключа! Или был? Лихорадочно обшарив карманы, Джо обнаружил колечко с несколькими металлическими ключами. Интересно, от чего они? Вот этот, самый маленький, наверное, от почтового ящика… Он вставил ключик в скважину, осторожно повернул – дверца открылась. Он заглянул внутрь.
Там было два письма и квадратный пакет, обернутый бумагой и оклеенный лентой. Трехцентовые красные марки с портретом Вашингтона… Джо, затаив дыхание, рассматривал эти замечательные раритеты, потом, игнорируя письма, стал вскрывать пакет. Какой-то он тяжелый… и для аэрозольного баллончика у него не совсем подходящая форма… Вернулся страх. А если это не «Убик»?.. Не может быть, такого просто не может быть. Иначе повторится история Эла… Чему быть, того не миновать, подумал Джо, бросая на пол обертку и поднося к глазам картонную коробочку…
УБИК ПОЧЕЧНЫЙ БАЛЬЗАМ
Внутри находился флакон голубого стекла с широким горлышком. Этикетка: «СПОСОБ ПРИМЕНЕНИЯ. Этот уникальный болеутоляющий препарат разрабатывался доктором Эдвардом Сандабаром на протяжении сорока лет. Применяя его, вы избавитесь от утомительной необходимости вставать по ночам. Растворите чайную ложку бальзама в стакане теплой воды и выпейте перед сном. Если сохраняются боль и раздражительность, увеличьте дозу до столовой ложки. Не давать детям. Состав: лист олеандра, каменная соль, мятное масло, N-ацетил-Р-аминофенол, окись цинка, древесный уголь, хлорид кобальта, кофеин, экстракт наперстянки, стероиды в следовых количествах, цитрат натрия, аскорбиновая кислота, пищевые красители и ароматизаторы. Использовать только согласно инструкции! Беречь от огня! Избегать попаданий на кожу! Длительное употребление и передозировка могут вызвать привыкание».
Бред, подумал Джо. Он еще раз перечитал список ингредиентов, борясь с подступающей злостью. Нет, это бессмысленно… Чувство полнейшей беспомощности овладело им. Все, мне конец… Это вовсе не то, что Рансайтер рекламировал по телевизору. Идиотская смесь из допотопных лекарств, кожной мази, обезболивающего, ядов, инертных веществ – с добавкой кортизона, которого в тридцать девятом году и в помине не было. «Убик» тоже регрессировал – по крайней мере, тот баллончик, который прислали по почте. Какая ирония: то, что должно предотвратить регресс, само подвергается регрессу. Да, можно было сразу понять это – как только увидел трехцентовые марки с Джорджем Вашингтоном…
