Радость воцарялась на всем пути Стурроды. Все великаны, вынужденные переселиться из Норвегии во время правления короля Олава, ибо они не выносили звука церковных колоколов, выходили на вершины гор, когда видели, что Стуррода проплывала мимо. Они с корнем вырывали зеленеющие деревья, махали ими королеве, и, входя в свои каменные избы, где их жены сидели в тоске и печали, они смеялись и говорили:
— Эй, женщина, теперь тебе не придется больше горевать. Нынче Стуррода едет к королю Олаву. Скоро мы сможем вернуться в Норвегию.
Когда королева проплывала мимо горы Куллаберг, властелин горы вышел из пещеры. Он повелел черной горе открыться, чтобы королева могла увидеть пронизывающие ее золотые и серебряные жилы и порадоваться его богатству.
Когда Стуррода следовала мимо рек Халланда,[11] водяной спустился со своих порогов и водопадов, доплыл до самого устья реки и заиграл на арфе так, что корабль заплясал на волнах.
Когда она проплывала через шхеры Нидингарна, там на берегу лежали русалки и дули в раковины так, что вода вздымалась высокими пенистыми столбами.
А когда дул встречный ветер, из глубины появлялись злые тролли и помогали кораблям Стурроды справиться с волнами. Некоторые из них вставали у кормы и подталкивали ее, а другие брали в рот веревки, сплетенные из водорослей, и, словно лошади, впрягались в корабль.
Самые неистовые викинги, которых король Олав не пожелал терпеть в своей стране из-за их свирепости, шли навстречу кораблям королевы на веслах со спущенными парусами, подняв боевые топоры, чтобы начать битву. Но когда они узнали королеву, то позволили ей продолжить путь целой и невредимой и только прокричали ей вслед:
— Мы пьем за твою свадьбу, Стуррода!
Все язычники, жившие вдоль берега, разводили огонь на своих каменных алтарях и приносили овец и коз в жертву древним богам, чтобы они поддержали Стурроду на ее пути к норвежскому королю.
Когда королева проплывала вверх по реке Нурдре, к кораблю подплыла русалка и, протянув из глубины свою белую руку, подала ей большую светлую жемчужину.
— Носи ее, Стуррода, — сказала она, — чтобы король Олав был так поражен твоей красотой, что никогда не смог бы тебя забыть!
Когда королева проплыла еще немного по этой реке, она услышала такой сильный шум и грохот, что подумала, уж не ждет ли ее встреча с водопадом. Чем дальше продвигалась королева, тем мощнее становился грохот, и под конец ей почудилось, что она вот-вот окажется среди великого побоища.
Но как только королева миновала остров Гуллён и свернула в широкую бухту, она увидела, что на берегу реки раскинулась великая Кунгахэлла.
Город был таким большим, что ей даже не видна была та часть реки, где бы двор не следовал за двором. Все дома были солидными, основательно срубленными, с большим числом хозяйственных построек; меж серых бревенчатых стен сбегали к реке узкие переулки, перед избами открывались просторные дворы, аккуратно протоптанные дорожки вели от каждой усадьбы к ее лодочному сараю и пристани.
Стуррода приказала своим гребцам работать веслами помедленнее. Она стояла высоко на корме корабля и смотрела на берег.
— Никогда я не видела ничего подобного, — сказала она.
Теперь она понимала, что тот сильный грохот, который она слышала, доносился всего лишь от той работы, которая кипела в Кунгахэлле весной, когда корабли готовились к отплытию в дальний путь.
Она слышала, как кузнецы ударяли тяжелыми молотами, скалки стучали в пекарнях, доски с грохотом грузились на тяжелые паромы, молодые парни снимали кору с бревен для мачт и остругивали широкие лопасти весел.
Она видела много зеленеющих дворов, где девушки плели канаты для мореходов, а старики сидели с иглами в руках и ставили заплаты на серые паруса из грубого холста.
Она видела, как корабельных дел мастера смолили новые лодки. В крепкие дубовые доски забивались гвозди. Из лодочных сараев вытаскивали остовы судов, чтобы законопатить в них все щели. Старые корабли украшали свежепокрашенными изображениями драконов. Товары укладывали в трюмы, люди поспешно прощались и заносили на борт туго набитые корабельные сундуки.
Корабли, которые уже были готовы, отчаливали. Стуррода видела, что корабли, которые шли вверх по реке, везли тяжелый груз сельди и соли, а те, что направлялись на запад, в открытое море, были по самые мачты загружены дорогим дубовым лесом, кожами и шкурами.
Когда королева увидела все это, она радостно улыбнулась. Она сказала, что с удовольствием выйдет замуж за короля Олава, чтобы получить возможность править таким городом.
Стуррода подплыла к королевской пристани. Там стоял король Олав и встречал ее, и, когда она подошла к нему, ему показалось, что она была самой прекрасной из всех, кого он когда-либо видел.
Затем они вместе отправились к королевской усадьбе, и воцарились между ними великое согласие и дружба. И когда пришло время садиться за стол, Стуррода улыбалась и обращалась к королю все время, пока епископ читал застольную молитву, и король тоже улыбался и поддерживал беседу, так как видел, что это было приятно Стурроде.
Когда они закончили трапезу, и все сложили руки, чтобы слушать молитву епископа, Стуррода начала рассказывать королю о своих богатствах и продолжала делать это все время, пока длилась застольная молитва. И король слушал Стурроду, а не епископа.
Король посадил Стурроду на почетное место, а сам сел у ее ног. Стуррода рассказала ему, как повелела сжечь двух князей, посмевших посвататься к ней. И король веселился и думал, что подобная участь и должна была постигнуть всех князей, осмелившихся посвататься к такой женщине, как Стуррода.
Как только зазвонили к вечерней молитве, король привычно поднялся, чтобы идти молиться в церковь Девы Марии. Но тогда Стуррода позвала своего скальда, и он запел песнь о Брюнхильд,[12] повелевшей убить Сигурда Победителя Фафнира.[13] И король Олав не пошел в церковь; вместо этого он сидел и смотрел во властные глаза Стурроды и видел, как тесно сходятся ее черные брови. Тогда он понял, что Стуррода подобна Брюнхильд и что она убьет его, если он предаст ее. Он подумал также, что это женщина, которая способна взойти вместе с ним на костер. Пока священник проповедовал и молился в церкви Девы Марии в Кунгахэлле, король Олав сидел и думал о том, что хотел бы поскакать в Вальхаллу на коне, усадив Стурроду впереди себя.
Ночью у паромщика при Эльвбаккене, перевозившего народ на своем пароме через реку Йёта, было работы больше, чем когда-либо. Раз за разом его звали к другому берегу, но когда он добирался туда, то всякий раз никого там не видел. Однако он слышал вокруг себя шаги, и лодка заполнялась так, что была готова пойти ко дну. Всю ночь он ездил туда и обратно и не знал, что бы это могло означать. Но поутру весь песок на берегу был покрыт следами маленьких ног, и в этих следах паромщик обнаружил увядшие листья, которые, когда он присмотрелся к ним получше, оказались чистым золотом. Тогда он понял, что это были все те гномы и карлики, которые из-за христианства бежали из Норвегии, а теперь возвращались.
А великан, живший в горе Фунтинсбергет на востоке от Кунгахэллы, всю ночь поднимал огромные каменные глыбы и бросал их в сторону колокольни церкви Девы Марии. Если бы великан не был так силен, что все его камни перелетали через реку и падали далеко в стороне на Хисинген, то могло бы произойти великое несчастье.
Король Олав имел обыкновение каждое утро ходить на мессу, но в тот день, когда Стуррода была в Кунгахэлле, он счел, что у него нет на это времени. Как только он поднялся, ему захотелось пойти в гавань, где на своем корабле жила Стуррода, чтобы спросить ее, не захочет ли она справить с ним свадьбу еще до вечера.
Епископ повелел звонить в колокола церкви Девы Марии все утро, и когда король вышел с королевского двора и отправился через площадь, двери церкви распахнулись, и оттуда полилось ему навстречу прекрасное пение. Но король проследовал дальше, будто он ничего не слышал. Тогда епископ велел остановить колокола, пение прекратилось, и свечи погасли.
Это произошло так неожиданно, что король остановился на мгновение и оглянулся на церковь. Церковь показалась ему более невзрачной, чем когда-либо прежде. Она была ниже других домов в городе, ее торфяная крыша тяжело опиралась на лишенные окон стены, ворота были низкими и мрачными, а над ними был навес из еловой коры.
Пока король стоял, из мрачных ворот церкви вышла молодая, стройная женщина. Она была одета в красную юбку и синий плащ и несла на руках белокурого младенца. Ее наряд был убогим, но король подумал, что она выглядела, как самая благородная женщина из всех, которых он когда-либо встречал. Она была высокого роста, хорошо сложена, и лицо ее было прелестно.
Король растроганно смотрел, как молодая женщина несла ребенка, прижимая его к себе с такой любовью, будто у нее не было ничего более дорогого и ценного на свете.
