Несчастная женщина?
Модеста, узнай о подобных ее мыслях, рассмеялась бы. У нее все-то просто: жить надо красиво, с шиком, себя не щадя и других не жалея.
Анна закрыла шкатулку и провела пальцами по сухой, гладкой ее поверхности. Сколько стоит эта вещь? Сама по себе — немного, но… разве ж цена только рублями определяется?
Откинув крышку, Анна еще минуту полюбовалась озером, лебедями и фарфоровой девушкой, а потом велела себе не думать о пустяках. Она отставила царский подарок на полку, недалеко — вдруг возникнет у нее странное желание вновь услышать простенькую мелодию, вновь заглянуть, хоть одним глазком, в прошлое, погрустить о том, что сбылось…
…и помечтать о том, чего с Анной не случилось.
Петр уехал. Он вернется — через неделю, через две, а то и на месяц о ней забудет, заставив матушку Анны волноваться. Но все равно, рано или поздно, объявится царь, обнимет ее крепко, расцелует, обдав тяжелым винным дыханием, и увлечет наверх, спеша удовлетворить свою похоть.
А после велит подать кофию.
И останется, будет расспрашивать о том, как жила Анна… Ничего нового. Все обыкновенно.
Вот только просителей становится день ото дня больше, вот уже и днем Анне слышится привычное:
— Дай…
Весь остаток вечера Ксюша боролась с желанием позвонить Игнату. Ей ведь надо рассказать ему про Анну, бывшую невестой Стаса. И про Эллочку… и, наверное, вообще хотелось ей с ним поговорить, пусть бы он тоже поделился с ней тем, что знает.
Но тут же Ксюша себя останавливала: в конце концов, неприлично навязывать свое общество человеку, если он общения не жаждет. Игнат сам позвонил бы, нуждайся он в Ксюше.
А он не звонил.
И Хайд, подглядывавший за хозяйкой искоса, тяжко вздохнул: ему непонятны были такие глупости и метания, скорее уж удивило, что вечерняя прогулка оказалась куда короче обыкновенной. Нет, Хайд не был в обиде на Ксюшу, ему просто любопытно.
— Я хочу вернуться домой до темноты, — пояснила ему Ксюша. Она сама не могла понять, откуда взялось у нее это престранное желание. Обычно Ксюша темноты не боялась.
И вообще, чего ей бояться, если Хайд рядом? Он огромный и жуткий с виду…
…а ночью голос подал.
Ксюша проснулась оттого, что Хайд запрыгнул на кровать — а делать это ему было строго-настрого запрещено — и стянул с нее одеяло. Ткнувшись холодным носом в ее шею, он заворчал.
— Что случилось? — спросонья Ксюша попыталась отмахнуться от него. — Место…
Ворчание стало глуше.
И Хайд, убравшись с кровати, направился к двери.
— Ты что-то съел? На улицу хочешь?
Только бы не понос… такой беды с Хайдом не случалось никогда, но — мало ли. Однако признаков беспокойства он не проявлял, просто сидел, смотрел на дверь и ворчал.
А потом вдруг голос подал, громко так, что Ксюша даже подпрыгнула:
— Ты что?!
Не хватало, чтобы соседи опять жаловаться начали, как тогда, когда Хайд только-только появился у нее.
Пес поднялся на задние лапы — ростом он был повыше Ксюши, — передними заскреб по железной поверхности двери и зарычал уже во весь голос.
— Там кто-то есть? — Ксюше вдруг стало жутко. Она смотрела на дверную ручку: та дергалась, хотя Хайд и не касался ее.
Кто-то.
Тот, кто знает, что Хайд — интеллигентный пес и не тронет человека. Точнее, думает, что интеллигентный и не тронет, а на самом деле он вполне и порвать способен, когда своих защищает.
— Тише, мальчик, — Ксюша положила руку на вздыбленный загривок, отчаянно пытаясь понять, как поступить правильно. Полицию вызвать?
Или закричать?
Или затаиться… замок ведь уже сменили. И тот, кто стоит по ту сторону двери, вряд ли об этом знает.
Тогда надо просто подождать. Он поймет, что не способен проникнуть в квартиру, и уйдет.
Ксюша на цыпочках подошла к двери и взглянула в глазок: ничего. Темнота и тишина. Опять на площадке лампочку выкрутили. И завтра тетя Стеша будет причитать, что из-за всякого ворья честным людям никакого житья не стало.
— Уходите! — сказала Ксюша громко. — Или я вызову полицию…
На миг она показалась себе глупой — вот навоображала… но тут же из-за двери донеслось скрипучее:
— Отдай! А то хуже будет.
— Вот сейчас как спущу собаку…
Хайд выглядел так, что становилось ясно — он морально готов, чтобы его спустили, и даже желает наказать наглеца, посмевшего нарушить границы его территории.
— Отдай…
«А то хуже будет», Ксюша уже слышала такое. Она опустилась на пол возле двери и, обняв Хайда, зарылась в его душную шерсть.
— Ну что ему от меня надо?
Хайд не спешил успокаивать хозяйку, он неотрывно глядел на дверь. А когда все-таки присел рядом с ней, Ксюша поняла, что ночной гость убрался.
Вот только проблема не исчезла. Что-то подсказывало ей: он вернется. Если не сегодня, то завтра… или послезавтра… и выберет момент, когда Ксюша будет одна.
Например, на работу она же Хайда не потащит?
Или…
Нет, глупости, это — ночной страх, он исчезнет утром. Ксюша повторила это вслух, ничуть себя не убедив. Да и с наступлением рассвета ночной страх не стал слабее. Ксюша маялась, бродила по квартире, и Хайд неотступно следовал за ней, время от времени тычась носом ей в коленку, словно подтверждая, что он рядом и в обиду ее не даст.
— Решено, — Ксюша сглотнула. — Ты едешь со мной!
В конце концов, она себе самой дороже любых приличий. Хайд — спокойный, и никому он мешать не станет. А если станет… ну, тогда Ксюша опять уволится и поедет в гости к маме. Или к папе. Или к Насте, которая давненько ее в Крым зазывает.
Хайд зевнул, обнажив белые здоровые клыки.
В офис она приехала первой и, проведя Хайда в кабинет — на пустой и просторной, гулкой стоянке Ксюше показалось, что за ней наблюдают, — велела ему:
— Никуда не уходи!
Она и сама из кабинета носа не высунет, хотя, конечно, вряд ли ее недоброжелатель посмеет напасть на нее днем и при людях. А людей в офисе было много.
Первой появилась Эллочка и, заглянув в приемную, поинтересовалась:
— Этого нет?
— Нет пока, — Ксюша хотела добавить, что она понятия не имеет, когда «этот» появится, но он сам избавил ее от объяснений. Игнат вошел в приемную, покосился на Хайда, который приветствовал старого знакомца зевком, но ничего не сказал.
— Мог бы и поздороваться, — дернула плечом Эллочка и, наклонившись к столу, прошептала: — А мы с Викторией серьезно рекомендуем тете — присмотреться! Бери, пока не прихватили.
Ксюша покраснела и пробормотала, что она совсем о таком не думала, даже близко не думала и… Эллочка удалилась, а на селекторе загорелась зеленая лампочка.
Вызывают.
И наверняка станут ее ругать, говорить, что собаке в офисе не место…
— Здравствуй, — Игнат указал на кресло, сам остался на ногах, видимо, помнил, что еще вчера в солидном, роскошном даже кресле, оставшемся от Алексея Петровича, они нашли труп. — И рассказывай.
— О чем?
Вот неуютный у него взгляд, такой, что Ксюшу сразу тянет признаться во всех своих прегрешениях, включая вылазки на соседский огород, пусть и совершенные ею в далеком детстве.
— О том, что случилось, если ты своего монстра сюда притащила.
Хайд — не монстр, у него просто внешность такая.
Но Ксюша вздохнула и рассказала. Про Эллочку с ее откровениями — конечно, некоторые, вроде ее дружеских советов, Ксюша оставила при себе; про ночного гостя и собственный страх. И про решение, что без Хайда она здесь не покажется.
— Разумно… ключи, надеюсь, при себе держишь? — спросил Игнат, стаскивая очередной преотвратный пиджак, на сей раз с гротескно зауженной талией и широкими плечами на ватине.
— Да. А… что со шкатулкой?
— Ничего. Забудь.
Ага, вот Ксюша сразу взяла и забыла! Во-первых, ей любопытно, хотя любопытство, как известно, сгубило кошку. Во-вторых, она все равно в этом замешана, пусть ничего и не совершила, но ведь это ее дом развалили и ей звонили, и приходили — тоже.
— Вот не надо на меня так смотреть! — Игнат отвернулся.
Как?
— История грязная. И лучше, если ты отпуск возьмешь… уедешь на пару недель куда-нибудь.
— Вам кофе сделать? — Ксюша решила не озвучивать те мысли, которые возникли в ее голове после этакого щедрого предложения.
В отпуск… вот уволится и уйдет насовсем!
— Сделай.
Он обиды ее не заметил. И вообще, какое ему дело до Ксюшиных терзаний? У него в голове наверняка мысли толпами бродят, и все, как одна, премудрые.
— Мужчины, — сказала Ксюша Хайду, слабо шевельнувшему обрубком хвоста. — Самоуверенные вы создания… всюду рветесь, а сами себе кофе сварить не способны!
Как ни странно, день пошел своим чередом. Вот только пустой диван наводил на грустные мысли, и портрет Стаса в черной рамке, который принесла Виктория Павловна, напоминал о вчерашнем происшествии. Ксюша заказала цветы и подумала, что надо бы все-таки съездить к родителям Стаса.
