– Прости, – буркнула Мари. – Но ты же ко мне собирался.
– И до тебя доеду. Все, давай, пока. И это, Мари…
Тут он подумал, не будет ли наглостью попросить ее приготовить что-нибудь съедобное? Не вязкую некрасивую кашу, пристывающую к ложке и нёбу. Не бутерброды с твердым обезжиренным сыром и листочком салата. А нормальный кусок мяса, лучше два! Или гору картошки с тушенкой. С хрустящими солеными огурчиками. М-мм, вкуснотища! Память тут же услужливо подсунула ему эпизод их последнего расставания, когда он назвался убийцей и признался, что явился к ней изначально по спецзаданию Алики Верещагиной. Скромность возобладала, и Боголюбов промолчал. Но Мари вдруг сама предложила похлопотать с ужином.
– Ты ведь недолго там, правда?
– Надеюсь. А что, прямо сама станешь готовить? – усомнился Сергей.
– Да ладно тебе! – фыркнула она и рассмеялась, от печали и слез в ее голосе и следа не осталось, воистину человечек беззаботный. – Ты не можешь есть то, что я готовлю. И я тебя понимаю! Лесика тоже воротило, между прочим. В ресторане закажу. В течение часа доставят. Жду, милый! Приедешь и все, все, все мне расскажешь! Ага?
– Что все? – не понял он и вскинул руку, останавливая такси, каким еще транспортом добираться до поселка, где жила Алика, он не знал.
– Ну… Про твое прошлое! Это, блин, так интересно!
– Что интересно?! – Боголюбов стиснул зубы, чтобы не заругаться на безмозглую барышню. – Как я человека убил?!
– Ну-у-у, вообще все! Это так…
– Как? – Боголюбов чуть не выругался, усаживаясь в машину.
– Это так прикольно, бли-ин!
И Мари отключилась. Что сказать?! Что добавить?! Дура, она дура и есть! Алика права тысячу раз, не понимая выбора своего мужа и негодуя на предмет недостойного поведения Боголюбова.
– Это же мясо, Боголюбов! – кричала она, когда еще рассказывала о подробностях романа погибшего Алексея. – Там нет личности! Там просто мясо…
Боголюбов так категоричен не был в оценке Мари, хоть и признавал, что ума поднабраться ей не мешало бы.
Таксист летел, как ненормальный. Видимость была паршивая, дождь заливал стекла, дворники бешено метались, но свет встречных автомобилей сводил их усилия на нет. Пару раз таксисту едва удалось уйти от лобового столкновения. Но Боголюбов почти не обращал внимания. Внутри жгло от противного чувства, что с Аликой могло что-то случиться. Лучше бы она уехала куда-нибудь. Взялась бы за ум, оставила бессмысленную затею поиска убийцы и уехала. К морю, в тепло, к приключениям. А если не уехала, то просто пусть бы она отключила телефон, а? Пусть с ней все будет хорошо! Пускай она будет жива и здорова! И… ждет его теперь в своем доме в теплой кухне с горячим ужином на столе.
Она не звонила Воскобойникову, не узнавала о его судьбе и не приехала встречать. Она просто хотела его наказать таким вот образом.
Но наказала она его иначе…
Глава 12
Олег Воскобойников дремал. Мысли текли плавно, медленно, были очень приятными и милыми. Приятными и нежными были воспоминания сегодняшнего вечера.
Он вернулся домой сегодня поздно. С удовольствием посмотрел с улицы на свои светящиеся окна. Заметил в одном из них женский силуэт и тут же заспешил к подъезду. Валечка вспыхнула, когда он с силой прижал ее к себе и стиснул сильной рукой ее ниже поясницы. Но не оттолкнула его руки, прижалась еще сильнее.
– Наскучалась я, Олег, по настоящему мужику. Просто сил нет, как наскучалась, – призналась она ему как-то.
И ему очень приятно было сознавать, что он с ее легкой руки попал в разряд настоящих мужиков. И старался соответствовать.
Ужинали они молча. Они почти всегда, когда ели, молчали. Не вошло еще в привычку делиться новостями, скопившимися за день. Это с мамой было удобно. С Валечкой он пока так не мог. И дело было вовсе не в отсутствии доверия. Дело было в том, что он опасался проявить слабость, боялся ей жаловаться. Это мама всегда понимала, всегда сочувствовала. Олежек всегда в ее глазах был прав. А многие другие были гадами и бессовестными негодяями.
Вдруг Валечка не примет его сторону? Вдруг косо посмотрит и, что еще того хуже, подумает о нем как о гаде и бессовестном негодяе?
И он пока остерегался быть с ней настолько откровенным.
Она заставила его сегодня вымыть руки. Как ребенка, честное слово! И пока он плескался под мощной струей воды, умываясь, терпеливо стояла сзади с чистым полотенцем. Потом усадила за стол и принялась наполнять тарелки. Господи, чего только не было!
Утиная грудка под каким-то сложным кисло-сладким соусом. Теплая стручковая фасоль с помидорами. Тонкие полоски маринованной рыбки. Он просто не мог все не попробовать. И в результате объелся. И пыхтел потом, вышагивая по квартире.
– Если хочешь, выйдем, подышим, – предложила она с улыбкой. – Заодно ужин растрясем, а?
Он от предложения отказался. Снова вылезать из теплого нутра квартиры на холод, в темноту, бр-рр, неохота.
– У меня есть предложение получше, – подмигнул ей Воскобойников и потащил ее в кровать.
Все получилось у них просто прекрасно! И одышка от переедания куда-то подевалась, и тяжесть в желудке исчезла, когда он любил ее. Неторопливо, нежно, специально оттягивая долгожданный момент. И он вышел потрясающим! С ее протяжным стоном, судорожно вытянувшимся телом, с его осознанием, что он настоящий мужик.
Потом было еще раз и еще! А потом Валечка уснула, уткнувшись пышной грудью ему в бок и перекинув через него ногу. И он начал дремать, с наслаждением смакуя воспоминания минувшего вечера.
Все хорошо, все просто замечательно, думал Воскобойников, балансируя на грани сна и реальности. Спасибо, мама…
Стремительное падение в вязкую негу сна вдруг прервал резкий звук. Воскобойников дернулся, поморщился, шевельнулся. Открыл глаза и ошалело заморгал, не понимая, что его встревожило.
Валечка заворочалась рядом, но не проснулась. Отвернулась, стянув за собой все одеяло, и снова ровно и глубоко задышала.
Звук повторился и прямо над его ухом. Дребезжаще шуршащий, ерзающий. Телефон, понял Воскобойников. Он поставил его на виброзвонок. И тот теперь надрывался в беззвучном крике, ползая по прикроватной тумбочке у него в изголовье.
Олег осторожно встал, схватил телефон и осторожным шагом вышел из спальни. Плотно закрыл дверь и подумал, что если это Суворов, то он ему завтра башку оторвет. Только когда глянул на номер, озадачился. Это звонил не Суворов, хотя, конечно, идиот мог додуматься звонить ему с чужого номера.
– Да! – громко, но все же шепотом, рявкнул Олег в трубку, намереваясь запугать Суворова – если это он – до поноса. – Чего тебе?!
– Олег Иванович? – опешил не Суворов.
– Ну! – опешил теперь и Воскобойников. – Он самый!
– Это Боголюбов…
Воскобойников тут же подосадовал на себя за то, что всучил этому малому свой номер.
«Ты звони, если что», – проговорил он сегодня, выпуская Сергея, с великой неохотой.
«Зачем?» – удивился еще вчерашний подследственный.
«Мало ли…» – пряча глаза в ворох бумаг, разложенных на его рабочем столе, проговорил Воскобойников тогда. – Вдруг моя помощь понадобится. Тебе же нелегко теперь.
Это он так толерантность проявлял по совету руководства. Хотя, на его взгляд, веяло от этого Боголюбова опасностью. Хоть убей, но веяло. Сводило хребет Олегу, когда Сергей стоял и смотрел на него сверху вниз.
– Что тебе нужно, Боголюбов? – не очень приветливо отозвался Олег. И снова вспомнил о гребаной толерантности, которую он должен проявлять. И чуть смягчил тон: – Что-то случилось?
– Да! – странным скрипучим голосом произнес Боголюбов.
– Что?
– Алика… Она…
– Так, стоп. Какая Алика?!
Имя было знакомым, но после сладкой неги в объятиях милой женщины соображалось туговато.
– Верещагина! – осерчал тут же Боголюбов. – Та самая, которая меня с зоны вытащила. И от которой вы меня забирали два дня назад.
– Вспомнил. И что? Она тебя в дом не пускает? Так у тебя свой имеется, – с раздражением выпалил Олег и рукой замахал на испуганную Валентину, выглянувшую из спальни.
– Она мертва, – выдохнул Боголюбов и замолчал.
Воскобойников тоже молчал, пытаясь понять и собраться, что было крайне трудно, поскольку Валентина, не подумав уйти, стояла в дверном проеме голая. Ее крепкое сильное тело матово светилось в неясном свете ночника спальни, и Олег снова почувствовал, что хочет ее.
– Уйди, а! – взмолился он, приложив телефон к груди, а ладонью пытаясь прикрыть свое нечаянное возбуждение.
Валечка довольно хихикнула и исчезла за закрытой дверью.
– Что мертва? Как мертва? – понес глупость несусветную Воскобойников. – Я не понял ни черта! Ты не ошибся, нет?
– Мертвее мертвых. Я не ошибся. У нее пробита голова. Дырка в черепе, кровь на полу в кухне, – глухим голосом начал перечислять Боголюбов. – Глаза открыты, смотрят в потолок. Рот открыт. Кричала, наверное, когда ее убивали.
