— Ох, вычистят мозги бедняжке, чувствует моё сердце, — бормотала себе под нос старушка, бодро спеша по больничным коридорам. — Вот протянут резину до совершеннолетия, тут ей и конец...
Сестра Гвинс нашла Элис в своей палате. Девочка, по своему обыкновению, сидела в кресле рядом с больничной кроватью перед казённым коммуникатором.
— Здравствуйте, сестра Гвинс, — улыбнулась Элис. — Уже пора?
— Опять глаза портишь! — Заворчала старая медсестра. — Сколько раз тебе повторять, не сиди за коммуникатором по двенадцать часов в день! — Сестра Гвинс заглянула в монитор и печально нахмурилась. Бедняжка снова просматривает информационные порталы археологов. Старушка покачала головой.
— Пора, Элис, девочка моя, консилиум уже собрался. Пойдём, я тебя провожу. — Она ласково взяла Элис за руку. — Обувай тапочки и пошли.
Они вышли в коридор и направились к залу заседаний Консилиума. Всю дорогу Элис рассказывала ей археологические новости, где планируют копать, где уже копают, что удалось найти и почему не удалось найти ничего. Последнее бывало во сто крат чаще. Перед самым входом в зал Консилиума Элис грустно сказала:
— И никто не ищет в том месте, где Рос. Даже приблизительно в том районе Евразии никто не ищет...
— Выбросила бы ты из головы эти бредовые мысли, девочка моя, — печально прошептала старая медсестра. — Добром этот Консилиум не закончится, вот помяни моё слово. А не этот, так любой другой. Морализуют тебя, как неизлечимо больную. Дождутся восемнадцатилетия и морализуют. Ох, горе-то, горе... — тихо запричитала сестра Гвинс, открывая дверь.
В прихожей зала заседаний их встретила секретарь, настоятельно попросившая Элис поторопиться. Старая медсестра заботливо поправила на Элис больничную пижаму и погладила девочку по голове.
— Ступай, милая. Я тебя ждать не буду, ты уже взрослая, сама вернёшься. У меня дел невпроворот. — Она проводила Элис взглядом и, как только двери зала заседаний закрылись за девочкой, вышла из прихожей.
Сухонькая старушка, качая головой и что-то тихо бормоча, энергично устремилась обратно в кабинет медсестер, где её ждало любимое кресло.
Элис лежала на кровати в своей палате и вспоминала прошедший Консилиум. Из головы не выходили слова старой Гвинс. Морализуют... Дождутся восемнадцатилетия... Так вот как, значит, лечат неизлечимых психически больных. Только сейчас Элис обратила внимание, что за всё время нахождения в лечебнице ни один пациент, кроме неё, не задерживался здесь дольше двух месяцев. По истечении этого срока все больные выздоравливали. Точнее, покидали больницу...
Сегодняшний Консилиум ничем не отличался от предыдущих, за исключением присутствия новых лиц. Позже секретарь объяснила, что это очень уважаемые доктора психиатрии, прилетевшие с Арториус Прайм специально для того, чтобы ознакомиться с историей болезни Элис. Её, как всегда, усадили в кресло стационарного анализатора, приготовившись снимать всевозможные замеры, и попросили заново рассказать свою историю. Все вежливо слушали, никто не перебивал и не сомневался. Потом ей задавали вопросы, она отвечала, и её снова внимательно слушали все присутствующие. И даже её лечащий врач, который уже давно знал всё ничуть не хуже самой Элис и вполне мог рассказывать за неё. После того, как все участники Консилиума были удовлетворены ответами, ей разрешили идти. Элис вышла из зала, и секретарь уже почти закрыла за ней дверь, когда до её слуха донёсся обрывок фразы лечащего врача, обращавшегося к Консилиуму. Он констатировал, что только что увиденный уважаемыми докторами случай был, несомненно, редчайшим и в качестве информации для размышления предлагал Консилиуму ознакомиться с результатами расследования гибели Рика и Джейн Ритайли, проведённого Особым Управлением. Что было дальше, услышать не удалось, секретарь проворно выставила её за дверь прихожей.
Особое Управление! Конечно, ДППЗ проводил расследование, и тогда, на Земле, к ней несколько раз приходил следователь, но она не знала, что делом занимается Особое Управление. Но оно же занимается только особо опасными преступниками. Выходит, и её считают опасной? Элис вспомнила, что рассказывал отец про судьбу попавшего в Особое Управление мистера Питера. А ведь следователь спрашивал про него, как будто невзначай. Если есть результаты расследования, значит, само Особое Управление проверяло рассказ Элис. И ничего не нашло? Ни сигналов из Роса, пришедших в офис родителей, ни папиных сообщений, отправленных с борта транспортника, ни даже маминых заявок на выдачу со склада энергоэлементов. Мать и отца обвинили в краже, а ведь Элис сама видела красный огонёк тревоги, мигающий на пульте системы мониторинга внешних архивов, да и заявку на энергоэлементы мать отправляла при ней. Неужели случайно пропали вообще любые упоминания о происшедшем?
Элис сжала рукой амулет Древнего. Милое чудовище с грустными глазами по-прежнему прижимало к груди своё разбитое сердечко. Только шов, сшивающий рану на сердце, уже доходил до его середины. Она хорошо помнила, что в транспортнике перед самой аварией рассматривала амулет, и шрам на сердце был вдвое меньше. Он увеличился уже после катастрофы. Как будто маленькое грустное чудовище переживает вместе с Элис гибель родителей. С тех пор наедине она часто разговаривала с большеглазым зверем, делясь своими эмоциями и переживаниями, словно ища поддержки у него, как у надёжного друга, способного выслушать и понять всё.
Элис вернулась к своим размышлениям. Нет, тут что-то не так. Всё пропасть не могло. В конце концов, она же видела полицейский корвет! Он не мог ей привидеться. И всё, что говорит врач о пятнах на сетчатке, появляющихся от долгого смотрения на Солнце, не имеет к этому никакого отношения. У пятен на сетчатке не бывает бортовых номеров, а она хорошо разглядела цифры «087» на оранжевом боку. Просто кто-то скрывает правду, и если этот кто-то — Особое Управление, то Элис никогда не признают здоровой. А это значит, что старая Гвинс права. А это, в свою очередь, значит, что пора позаботиться о себе. Элис в виде мода уже никогда не докажет невиновность родителей. Ей надо выбраться отсюда и самой найти Рос. Только так можно доказать, что всё произошедшее — правда.
Элис встала с кровати и уселась за коммуникатор. Отдельная палата для неизлечимо больных иногда может и помочь. Например, своей отдельностью. Девочка вошла в систему. Доступ в сеть не блокировался, видимо, от умалишённых не ждали компьютерных изысков. Она быстро нашла карту станции. Арториус-1 был огромен. Это была самая большая орбитальная платформа, построенная людьми. Он вдвое превышал по своим размерам недоступный простым смертным Арториус Прайм, окольцовывающий Землю. Но прятаться на марсианской орбите было бесполезно. Элис тут никого не знает, ей некуда идти, негде жить, нечего есть. Её тут очень быстро найдут. Конечно, можно найти пару подружек из сети, живущих на Арториус-1, но с ними наверняка побеседовало Особое Управление, и помощи от них не будет. Скорее всего — даже наоборот. Надо как-то попасть на Землю. Ромб она знает хорошо. Жить можно в любом из множества пустующих домов, да и с едой не проблема. Всегда можно утащить что-то с ферм Пищевого Департамента. Но самое главное, на Земле находятся археологи. И Рос. Она быстро станет археологом и сама найдёт древний Бункер. Всё не так уж и сложно. Надо лишь попасть на корабль, идущий к Земле.
Элис поколдовала над коммуникатором и нашла на карте местоположение космопорта. Космопорт на Арториус-1 был крупнейшим транспортным узлом в освоенной части солнечной системы. Он занимал огромную площадь на всех этажах орбитальной платформы, и каждую минуту на любом из этих этажей взлетал или совершал посадку какой-нибудь корабль. Добраться до него было совсем не сложным делом. Конечно, взять общественный транспорт не получится, автоматика не позволит, да и кредитов нет. Но с этим разберёмся на месте. Элис изучила нужные маршруты. Далековато. Значит, надо действовать быстро. Она встала и придирчиво осмотрела себя: «Жаль, что психам вроде меня не положено зеркало. Могли бы поставить хотя бы небьющееся». Пижама слишком мятая, но как раз сегодня сестра Гвинс принесла новый комплект. Его надо было надеть завтра с утра, но ради такого случая можно сделать исключение. Элис открыла мягкий шкафчик. «У меня тут всё мягкое, даже коммуникатор. Зато зубы твёрдые». Она наполовину залезла в шкаф, скрывая свои действия от камер видеонаблюдения, спрятанных в противоположных углах потолка. За год пребывания в лечебнице у Элис было много времени, чтобы изучить мелкие детали. Например, маячки слежения в этой пижаме расположены в воротнике рубашки и в поясе штанов. Она принялась разгрызать швы, и спустя пару минут две маленьких пластинки уже лежали у неё на ладони. Теперь можно переодеться. Элис сменила пижаму и незаметно опустила пластинки в карман. Ещё пригодятся.
