Хруст штыка вошедшего в подгрудину он услышал не ушами, а как-то самим нутром. Удар потряс до основания, отдался где-то в самом костяке, ноги мгновенно отказали, и он рухнул увлекаемый силой удара, на спину. Солдат подался, наклонясь к нему, невыносимо завозил у него внутри штыком, оперся на его грудь ногой, рывком выпростал винтовку, мельком яростно глянул ему в глаза и побежал дальше. В груди разливалась острая, и вместе с тем какая-то неживая, отнимающая силы боль. Ног будто и не было. Небо в просвете листвы между крон двух деревьев было тусклым, с налетом перистых облачков… Он зашарил по земле правой рукой. Где-то рядом ведь должен был лежать выпавший пистолет… А у него оставался еще один магазин… в кармашке… с… пуговичкой…
Над ним появился другой австриец, с носом картошкой и широким подбородком и окладистыми усами, сощурился, закусил губу, и ловко обернув винтовку в руках замахнулся. Приклад молниеносно вырос до размера вселенной и заслонил собой весь белый свет.
И света не стало.
***
Пролог четвертый.1943-й. Андрей.
Ночь была острой как бритва, – так были напряжены нервы, нескончаемой как дурной сон, – так велика была усталость. Андрей раз за разом вдавливал в землю штык малой пехотной лопатки. Не вонзал, а именно вдавливал. – Резким движением можно было клацнуть штыком о спрятанный в землю камень, а ночью такие звуки слышно на многие десятки метров… Он вдавливал штык, выворачивал очередной шмат земли, и раз за разом откладывал ту перед собой, формируя защитный бруствер. Рядом так же молчаливыми тенями, с каменой усталостью вгрызались в землю Ефим и Бектимер.
…Бои были лютые. Полк выбрался на берег реки большой кровью. Немцы цеплялись за каждый метр этой болотистой земли, и не хотели уступать. Разбитые немецкие соединения откатывались, оставляя мощные заслоны. Эти заслоны почти все и легли, но позволили основным немецким силам переправится на другой берег на заранее подготовленные позиции. Перебраться на другой берег "на плечах" отступающего противника нашим войскам не удалось. И теперь, немец, отгородившись естественным речным барьером Днепра и его притоков, зализывал раны и ждал. Нашим же предстояло форсировать реку перед укрепленными позициями противника. Веселого в этом было мало. А если учесть, что болота на этом участке не позволяли подвести к берегу нашу артиллерию, становилось совсем уж невеселехонько.
Чаще всего командир полка отдает батальону приказ через комбата. В этот раз комполка сам пришел в батальон, к бойцам пулеметной роты. Он объяснил бойцам, что полк будет форсировать реку. Объяснил, что болотистая местность нашего берега не позволяет подвести артиллерию так, чтобы она обеспечила действенную огневую поддержку. И поэтому – сжав зубы объяснил комполка – форсирующий реку батальон захлебнется в своей крови. Однако был план, который должен был помочь батальону перебраться через реку.Для плана были нужны добровольцы. План был чистым самоубийством.
Добровольцы должны были ночью, скрытно, переправить через реку на немецкий берег станковый пулемет, просочится с ним через немецкие линии обороны, а утром, когда начнется наступление полка, неожиданно ударить огнем с тыла, дезорганизуя и отвлекая на себя противника.
Пулеметчики сидели в чудом уцелевшей избе прибрежной деревеньки, слушали комполка, посматривали на комбата, и друг на друга. Андрей среди прочих сидит, знает о чем они думают. Известно, пулеметчик-станкач на войне вообще смертник. Ему в руки дана сила косить солдат врага, как спелую рожь. Но именно поэтому враг всегда и старается убить пулеметчика первым. На него, – на пулеметчика, от врага всегда первое внимание. Стоит пулеметчику объявить себя, как именно на него кидают снаряды и мины, на нем концентрирует огонь пехота, по нему начинают работать коллеги с другой стороны. Поэтому пулеметчик на войне долго не живет. Срок ему, обычно, отмерян короткий. Но зато пулеметчик-станкач выручает всю матушку-пехоту в самые напряженные моменты боя. Только он может сбить огонь врага, только он остановит волну нападающих, когда она уже начнет подхлестывать к самым окопам. От этого пулеметчику от солдат всегда почет и уважение. Сами пулеметчики знают и про свою цену, и про свой срок жизни. А рядом с таким знанием трусость редко живет. Нет среди пулеметчиков трусов. И все же, то что предлагает комполка…
Полковая разведка, когда случается ей наведаться через реку на вражеский берег, не нагружается. Одежда, сапоги, автомат, несколько гранат. Все это можно увязать тюком над головой. Попробуй переправься с пулеметом. Вес своего агрегата каждый пулеметчик назубок знает. Даром что в учебке учили, – пулемет свой вес на солдатском хребте на каждом пешем переходе выдавливает. Максим весит двадцать килограмм. Это само тело. Плюс станок – еще двадцать девять килограмм. И это станок еще облегченный, раньше были тяжелее… Бронещиток. Дерьмо если честно, щиток, от обычной пули спасет только если издалека, бронебойная его шьет навылет, а вблизи и хорошим осколком прорубает. Но без него ты за пулеметом вообще как мишень в тире, он хоть как-то скрывает. Нужен щиток – это еще восемь кило. Короба с патронами, каждый весит больше семи кило. Для хорошего боя меньше чем четыре коробки брать не имеет смысла. Значит, семь умножь на четыре, а лучше на шесть. Максим, он как тульский самовар, – при стрельбе водой охлаждается. Сам не пей, а в него залей. Значит большую флягу с собой обязательно – еще четыре ке-гэ. Да еще четыре уже в самом пулеметном кожухе. Все? Нет не все. Теперь добавь к этому вес собственного снаряжения, сапоги, обмундирование, вещмешок, автомат, гранаты, малая пехотная лопатка для окапывания… Не зря в пулеметчики-станкачи стараются набирать самых здоровых, самых жилистых, самых выносливых ребят. Когда война дает возможность отбирать… Не зря в пулеметном отделении станкача по штату пять человек: командир, первый номер, второй номер, и два подносчика, – груза на походе всем хватит. Но пять человек Андрей видел только в учебке, а на войне… Вот сам Андрей – комвзвода, но пока не прибыло пополнение, он и у пулемета за первого номера. Вот Ефим рядом сидит, его второй номер, – и весь расчет. Тащи как хочешь.
А теперь вопрос – как со всем этим хозяйством плыть? Ясно, что руками не вытянешь. Со станочком максима как в реку войдешь, – так и нырнешь ко дну свинцовым грузилом. Значит, – нужен плот. А как плыть на плоте под носом у немца? Он теперь пугливый стал. Со своего берега пускает над рекой осветительные ракеты. и шпарит из пулеметов по всему подозрительному. Ладно, допустим переправились. И тогда со всем своим пулеметным скарбом усталый расчет еще должен просочится сквозь немецкие линии? Наша разведка когда рядом с немцем – ходит пластом, пузом землю щупает. Но со станковым пулеметом и коробками не шибко-то поползаешь… м-да… Сидят, мнутся пулеметчики. Глядят на них осунувшиеся комбат и комполка. Если у добровольцев получится, это здорово поможет полку. Если немцы засекут, – стрелковая рота батальона потеряет один из трех своих станковых пулеметов. И бойцов.
Убийственный план… Так почему встали и вызвались Андрей и Ефим? И почему подтянулись за ними другие? Как тут ответишь? Андрей и сам не знает. Почему вызвался лично он? Может быть, потому что понимает, – реку все равно придется пересекать, и те кто не сделают этого ночью, сделают это днем, под обстрелом врага. – Это расчет. А может взыграло, вызвался, потому что молод, молодым всегда нечего терять, поэтому они бесстрашнее. – Это порыв. А может потому вызвался, что немцы пришли на его землю, и украли мирную жизнь. И немцы цепляются за захваченную советскую землю, как будто она уже их собственная. И он видел, что немцы делали с непокорными деревнями. И немцы должны ответить ему за это – каждый из них. – Это ненависть. Бывает так, что ты делаешь что-то, но не можешь точно облечь в слова почему? – Бывает. Теперь Андрей это точно знает.
Командиры решили что поплывут командир первого пульвзвода младший лейтенант Андрей Дымов, сержант Ефим Михельсон, и рядовой Бектимер Курташев. Русский, еврей, казах – случайно подобрался полный интернационал… Добровольцев готовили всем батальоном, всем миром. Батальон провел разведку боем. Перестрелка помогла выявить немецкие передовые посты охранения выдвинутые к воде. Ночью пускали сверху по реке стволы деревьев, – смотрели где течение несет к другому берегу, прикидывали маршрут. Вместе с комбатом прикидывали, где в немецком тылу лучше расположить пулемет. Плотники сладили плотик, – на толстый обрубок ствола дерева, с остатками ветвей и кроны, укрепили доски, на которых должны были разместиться укрытые ветвями пулемет и боезапас. В избе проверяли пулемет, перебирали замок, мотали сальники, ровняли ленты. По комбатовым часам подкрутили стрелки на своих.
Следующей ночью, в высоких кустах у берега осторожно спустили в воду ствол. Теперь столкни его с мели, – река понесет. Погода благоприятствовала, гладь реки тонула в кисельно белом густом тумане. Ефим первый вошел в реку, он должен был плыть в голове ствола, Бектимера пустили на середину. Квадратный, поперек себя шире казах, бесшумно заходил в воду, и глядя на его спину замыкающий Андрей только сейчас подумал, а умеет ли вообще плавать этот молчаливый, в любой ситуации не теряющий головы парень? Он мало что знал о Казахстане, и в мыслях тот далекий край представлялся ему большой непрерывной степью, хотя Бекти всегда говорил, что в Казахстане у них есть все, чем только может одарить природа… Спрашивать уже было поздно. Ничего, главное чтоб Бекти цепко держался за ствол. Андрей остановился, проверил плотно ли держатся на поясе сапоги, заткнутые на спине за ремень, голенищами к низу. Он уже сам шагнул в реку, и вода окатила по ногам холодком, когда сзади из темноты, шурша кустами примчался Василь Павлюченко. Павлюченко был первым номером в пульрасчете с Бектимером, и сейчас он пыхтя и тихонько чертыхаясь пробирался через кусты, таща что-то в правой руке.
– Погодьте, хлопчики! – Гася голос прооворил он, – погодьте. Уф, думал не успею я… Бисова трава…
