– Я не могу. Мне не нужны ни слуги, ни ученики. Всё, что я хочу, это вернуться обратно в горы и окончить свои дни в одиночестве. Я дала обеты, которые не в силах нарушить.
– Умоляю вас, – повторила девушка, но её слова повисли в воздухе.
Шулень молча смотрела на просительницу, вспоминая о том, как упрашивала родителей не бинтовать ей ноги и позволить учиться ушу. Воспоминания вернулись с утроенной силой. Она думала о Железном Пути и о потерях, которые ждут тех, кто ему следует. Уже не в первый раз она пожалела о принятом в детстве решении. Наверное, надо было подчиниться родителям и позволить им выдать её замуж. Простая жизнь, возможно, была бы куда счастливее.
– Не стоит девушке идти по Железному пути, – произнесла она. – На нём ты не встретишь счастья.
– Я не ищу счастья! Я хочу быть воином! Если бы не я, Зелёная судьба был бы похищен. Пожалуйста, госпожа!
Шулень тяжело вздохнула и пошла прочь.
Глаза девушки наполнились слезами, но она решительно смахнула их. Она не должна плакать. Всё равно она станет ученицей Шулень!
– Моё имя – Снежный Бутон! – прокричала она вслед удаляющейся женщине, но Шулень уже скрылась из виду.
Снежный Бутон поднялась на ноги и вздохнула. А всё начиналось так хорошо! Девушка посмотрела на луну. Что же, разочарование многолико.
Глава 13
Господин Тэ не понимал, что ему делать, то ли сесть, то ли встать. Шулень пришлось взять мужчину за руку, как ребёнка, и отвести в отцовский кабинет. Женщина прикрыла за собой двери. Комната была полна предметами, обычно украшающими жилище ученого: резная бамбуковая подставка для кистей, увешанная кистями разных размеров, камень для растирания туши, вырезанный в форме дракона, глянцевая чернильная палочка, бронзовый персик, в котором князь Тэ держал воду для разведения туши.
Господин Тэ выглядел ошеломлённым.
– Давайте-ка выпьем чаю, – сказала она.
На Шулень было свободное платье кремового шёлка с пуговицами по боковой стороне. Разговаривая с Тэ, она закатала широкие рукава на предплечья.
Рядом с ней господин Тэ, в своих одеждах из крашеной шерсти, выглядел мрачно. Он запер дверь на засов, и Шулень заметила, что руки у него всё ещё дрожат.
– Да-да, чай, – кивнул он и повесил светильник над чайным столиком – отполированным до глубоко золотого цвета выкорчеванным пнем. – Во имя всех ночей! – сказал господин Тэ, тяжело опускаясь на свое место. Он сидел, ссутулившись, выпятив маленький круглый живот. – Вы не считаете, что они могли бы и подождать, пока мой отец не будет похоронен? Моя бедная мать, она теперь дрожит как мышь. Просто не может спать! Я послал ей опиума. Маленькая затяжка поможет расслабиться. Я бы и сам не прочь теперь принять опиума. Раньше я никогда не делал этого. Мой отец не одобрял.
Он вздохнул и оглядел комнату. Казалось, на какое-то время он забыл, что Шулень тоже находится тут, потом опомнился и вымученно улыбнулся.
– Я, кажется, перегнул палку, – сказал он.
– Нелегко хоронить родителей, – посочувствовала ему Шулень.
Господин Тэ кивнул. Слово «хоронить», казалось, пронзило его, словно меч. Он глубоко вздохнул.
– Чай, – сказал он, – давайте я достану чайник.
Господин Тэ оказался настоящим ценителем чая и знатоком чайной церемонии. У него были серебряные чайницы, фарфоровые чашечки и другие чашечки – из серого в разводах мрамора, привезённые из города Дали, даже монгольская чаша из инкрустированного серебром человеческого черепа.
– Какой вам больше нравится? – Он задержался у ряда миниатюрных заварочных чайничков. Одни были черными, другие – бледно-серыми, большинство же – терракотово-красными. Некоторые напоминали формой колено бамбука, другие – драконов, третьи украшены были строчками классических стихотворений.
– Мы с вашим отцом всегда выбирали этот, – сказала Шулень.
Господин Тэ проследил за её взглядом.
– Ах, да! Мой отец любил его больше прочих.
Господин Тэ обхватил ладонями маленький чайничек, сделанный из лучшей красной глины, и протянул Шулень.
– Никогда не мог понять, отчего он нравился моему отцу, – проговорил он. – Сами взгляните. Видите, ручка утолщается к вершине? Сам объёмистый, но крышечка при этом слишком мала. А этот маленький толстый носик? Наводит на мысли о Ян Гуйфэй. Этот чайничек всегда казался мне уродливым. Может быть, в этом и кроется его очарование? Не знаю, не знаю… Нет, никогда не смогу понять, чем он может понравиться.
Он поставил чайничек на стол. Шулень посмотрела на деревянные сундуки, громоздящиеся у дальней стены.
– А там что находится?
– Где? Ах, это! Отцовские свитки. Картины, каллиграфия. Мы всегда развешивали их на Новый год. Извините, я вконец издёргался.
Шулень внимательно посмотрела на него. Он перехватил этот взгляд и почти физически почувствовал разочарование, сквозившее в нём.
– Понимаете, я ведь не мой отец. Я выбрал иной путь. Я не был рождён для жизни воина. Предпочитаю более тихие удовольствия… – Он вздохнул. – Меч. Что вам сказать? Не желаю, чтобы он оставался в доме, раз всё так оборачивается. Вы сами видели татуировку вора?
Шулень кивнула.
– Значит, охранники не соврали.
Шулень снова кивнула. Господин Тэ вздрогнул.
– Адский Дай! Уже одно имя заставляет меня дрожать, а ведь до нас доходили только слухи. Не знаю, жив ли он ещё.
Воцарилась тишина, пока чёрный чугунный чайник не начал шуметь, закипая. Господин Тэ снял его с жаровни, тщательно изнутри и снаружи протёр пиалы и заварочный чайничек. При этом он не касался их руками, а использовал кедровый пинцет.
На столе перед ним разложено было красное полотенце, на которое он поставил пиалы и заварочный чайничек. Похоже, чайная церемония приободрила его.
– Чего бы вы хотели? У меня есть улун и пуэр. Также есть немного маофэна, но после его сбора прошло слишком много времени, боюсь, он утратил свою свежесть…
Он задумался, увлёкшись разнообразием чаёв, имевшихся у него. Шулень протянула руку.
– В этом чайничке ваш отец всегда заваривал жасминовый чай, – сказала она. – Жасмин хорош для души. Мне кажется, он очищает и придаёт ей новые качества. И он не заставляет вас долго ждать.
– Жасминовый, – повторил господин Тэ и засуетился, открывая чайницы и обнаруживая там то совершенно другой чай, то уже прошлогодний жасмин. Он понюхал его. – Жасминовые жемчужины, – пробормотал он. – Не такие ароматные, как должны быть. Я знаю, где-то у меня было немного белого жасминового чая, но, по-моему, управляющий его приворовывает. Я уже дважды застал его пьющим самый старый из отцовских пуэров. И что мне делать?
– Просто заварите чай, – сказала Шулень.
– Ах, да. Чай.
Он снова наполнил чайник водой и поставил его кипятиться.
– Этот ещё прошлогодний… – он замер. – Ох-ох, я, должно быть, уже говорил это. Извините. Я так устал. Воры, врывающиеся ко мне в дом, – последнее, что мне теперь нужно. Какое отношение эта вещь имеет ко мне? Почему Мубай принес её сюда?
Шулень сглотнула.
– Это сделал не он, – ответила она. – Это сделала я.
От удивления господин Тэ открыл рот.
– Прошу прощения… – начал было он.
Она подняла руку.
– Это я прошу у вас прощения, – сказала она. – Мне следовало его уничтожить. Всё это принесло мне больше горя, чем я могу выразить словами. Нефритовая Лиса убила Мубая из-за этого меча. А теперь Адский Дай ищет его. Я должна была его уничтожить, но он так прекрасен. Что я могу сказать в своё оправдание? Мубай и я, мы оба любили смотреть на эту красоту, на это мастерство. Он был как будто наш ребенок. Мы вынимали его и любовались им. Как мало мы тогда знали! Он отнюдь не был ребенком. Да и у нас не было детей. Мы всегда были друзьями, и только.
Она подняла взгляд и улыбнулась, когда он положил в чайничек три ложечки жасминового жемчуга, наполнил его до краёв кипятком, а затем вылил.
Шулень любила запах жасмина. Первая заварка омывала листья и раскрывала аромат. Вторая как нельзя лучше подходила для утоления жажды.
Она ударила по столу одним пальцем, благодаря его, когда он наполнил пиалу, взяла её двумя руками и вдохнула запах.
– Говорят, бокал вина уносит прочь все заботы, – произнесла она. – Я нахожу, что чай – как вино. А жасминовый – император всех чаёв.
Они выпили по чашечке, затем господин Тэ вновь наполнил их, и так три или четыре раза.
– Он не сбежит? – спросил господин Тэ.
– Вор? Из клетки? Не думаю.
– Мой отец держал там своих собак. Грустно видеть запертого там мальчишку. Мои охранники говорят, он им угрожал. Он что? Безумен?
Шулень глотнула чай и поставила чашку.
– Нет, он не безумен. Он послан Адским Даем, это очевидно. Но он всего лишь юноша. Вчерашний мальчик. Не всё, что он говорит, мне понятно, но ясно одно: когда Адский Дай узнает, что его вор провалил задание, он либо пошлёт сюда целое войско, либо придёт сам. Это то, чего я боюсь. – Она отставила чашечку. – Если он придёт…
