— Так не бывает! — выкрикнул он, задыхаясь!
— Сними печати с моих людей, и я убью тебя не больно! — усмехнулся я.
Я и сам видел, что движения мои всё точнее, а вот сила никуда не делась. И Нишай, которому, наверное, приходилось решать те же проблемы с чужим телом, взмок, как мышка. Жалкий такой стал, растрёпанный.
— Да чтоб ты сдох! — выкрикнул он.
Я услышал за спиной испуганный вскрик Шасти и бросил быстрый взгляд через плечо.
Те из наших, что сражались со своими же, без сил повалились на траву.
А из леса на нас надвигались мёртвые звери — олени с разорванным горлом, бараны с изгрызенными боками, безглазый медведь со стрелой в боку, иссохшие трупы лис и волков. Возглавляли эту армию мёртвых животных два наших сбежавших трупа — полупереваренный ютпой мальчик и безголовый Касан.
Волки завыли и захлопали крыльями. Они не пытались защищать хозяев, да и не смогли бы, даже если бы захотели — так всё перемешалось. Но и бежать зверям было некуда: небо вдруг потемнело от птиц, и они тоже вряд ли были живыми.
Раздался резкий звук варгана, а потом завораживающее пение шамана. Ичин знал, что делать. Но он был один против огромной армии мёртвых зверей.
Как же так вышло, что дедушка Тин ушёл? У нас всего один шаман, а против нас — все трупы окрестных гор!
Нишай захохотал, ожидая моей растерянности, но он слишком плохо меня знал.
Я сделал выпад:
— Убью тебя — и этот бред тоже кончится!
— Не успеешь! — ликовал Нишай! — Я ещё до-о-лго могу продержаться! Звери сожрут всех твоих людей! Что им — какой-то жалкий шаман⁈ Все окрестные горы идут на тебя войной! Ха-ха! Ну, убей же меня, попробуй⁈ Я выпил силы у всех, кто был под моей печатью!
Нишай и в самом деле начал двигаться быстрее. Пот, только что заливавший ему глаза, высох и сам он посвежел.
А вот нашим воинам приходилось туго. Я услышал рычание и жуткий крик человека, которого жрали заживо.
Нишай рассмеялся:
— Ты! Ничего! Не успеешь! Сделать! — выкрикивал он, парируя удары. — Тебе! Никто! Не!..
Над нами кричали птицы, не решаясь пока напасть, но их становилось всё больше! Как только они кинутся вниз…
Удар!
Над моей головой сипло закричал мёртвый орёл, словно подавая сигнал к атаке.
— Тварь! — прорычал я, перекидывая меч в левую руку.
Нишай успел уклониться, но оступился и шлёпнулся на траву.
И тут же за его спиной возникла Шасти с горшком.
Глава 15
Убить колдуна
Встать Нишай не успел — Шасти с проклятиями опрокинула горшок ему на голову!
Из горшка полилась грязная, воняющая болотом… вода.
— Да подавись ты! — кричала при этом Шасти. — Что б ты сдох!
Но Нишай не сдох. Он резво вскочил и вскинул меч, чтобы успеть скрестить его с моим.
По лицу колдуна стекала грязная жижа, волосы слиплись в сосульки, но он был цел, невредим. Разве что глаза вытаращил так, что казался теперь не монголоидом, а европейцем.
И тут над лагерем пронёсся порыв ветра, а в траву рядом со мной что-то шмякнулось. Потом ещё и ещё.
Я быстро скосил глаза: под ногами валялась тушка дохлой вороны, сухая и безглазая. Пришлось переступить через неё — драться-то мы не прекратили.
Правда, Нишай таращился всё сильнее, а когда мы встретились глазами, скрестив клинки, я понял, что зрачки колдуна просто бешеные какие-то.
И только тогда заметил, как странно и мучительно тихо стало в лагере. Лишь звон наших клинков, да звон крови в ушах. Больше ничего.
Стихли крики воинов и трубный рёв мёртвых оленей. Перестали скулить волки. Мир словно бы притих, затаился. Странное сражение своих со своими вроде бы прекратилось. А у мёртвых зверей, видно, кончился «завод».
Это вдохнуло в меня силы. Я удачно пнул колдуна в голень и сумел оглядеться, пока он изображал кувырок по траве.
Точно! Схватка закончилась! Воины мотали головами, валились без сил на траву. А мёртвые звери падали бесформенными кучами. Но было их совсем немного.
Обманул, проклятый колдун! Морок наслал! Ах ты ж коршун тряпичный!
Я в ярости уставился на Нишая. Но встретил всё тот же взгляд, полный ужаса и безумия. Только радужка «дышала» в остановившихся глазах!
Миг — и он овладел собой. Вытянулся в струнку. Мокрый, злой и какой-то отчаявшийся.
Так может выпрямить спину вчерашний боец, а теперь инвалид-колясочник, понимая, что ему больше никогда не сделать ни шагу.
— Ведьма!.. — выдавил сквозь зубы Нишай. — Как ты могла?
— Убей его, Кай, — прошептала Шасти тихонько, но я услышал. — Он хотел отрубить тебе руки и ноги! — Она закричала, и в голосе была не знакомая мне истерика. — Убей его, Кай! Не бойся его! Убей!
Вообще-то у моей жены очень крепкие нервы, чего это она разошлась? Конечно, убью. Мне отступать некуда.
Я ведь на деле — гораздо мертвей этой сухой вороны. Чего мне бояться? Я уже убивал колдунов, справлюсь и с этим.
Нишай сжал рукоять меча так, что побелели пальцы.
Чего это с ним? Зачем он вцепился в меч, словно держит его в руках первый раз?
Спятил, что ли? На солнышке перегрелся, а водичка вызвала в башке короткое замыкание?
Или колдун в первый раз встретил достойного соперника, а корона харизмы тут же натёрла уши и стала сползать на шею?
— Я всё равно убью тебя! — прошипел Нишай. — Вся моя сила — со мной! Вся, что я взял у мёртвых!
— Ну, тогда не ори, а бейся, — усмехнулся я, морщась от запаха.
От колдуна воняло, как от… ютпы?
Стоп. Неужели Шасти облила Нишая водой из подземного озера Эрлика?
Так вот чего она злится! Моя жена очень дорожила этой водой. Пыталась понять, что это за артефакт и как его можно использовать. Наверное, она до ужаса сердита, что пришлось истратить такую ценную воду на этого дебила.
Нишай прыгнул вперёд, и наши мечи скрестились. Слабее он не стал. Но что же тогда сделала с ним эта вода?
Справа возник Чиен с мечом наголо, выжидающий возможности вклиниться в схватку, но мы двигались слишком быстро даже для него.
Нажравшийся чужой силы Нишай не уступал мне в скорости, приходилось выкладываться по полной: изворачиваться, прыгать…
Эх, сейчас бы второй меч!
Нишай уступал мне в мастерстве, это мы с ним уже поняли. А потому — старался вымотать, убегать. Заставить сделать ошибку.
Он решил, что раз Незур тяжелее, то и устанет быстрей.
Колдун не понимал — права на ошибку у меня нет. За моей спиной Шасти, мальчишки, вольные племена и люди Айнура. И даже крылатые волки. Они же, как дети. И если я проиграю — проиграет их мир.
А вот Нишай — один, и защищает только себя, своё мастерство, свою жадность, или что там ещё его сюда привело? Самолюбие взыграло? Обман захотел раскрыть?
Нишай скакал, как одуревший козёл. Он не жалел ворованных сил. И успевать за ним в теле Незура становилось всё труднее и труднее.
Где же у этого козлика слабое место?
Кому вообще нужен наш колдун? Матери? Я краем уха слышал, что отца у него нет. То ли погиб, то ли удрал от такого счастья и не сумели поймать.
Парня с такой биографией, как у Нишая, обычно не так уж сложно выбить из сосредоточенности. Надо только короткими фразами, чтобы не потерять дыхания.
— За что ты бьёшься, Нишай? — скупо поинтересовался я, когда мы сошлись лицо к лицу. — Друзей нет, жены нет. Ты — нищий колдун.
— Я завоюю весь мир! — выкрикнул он в ответ.
Надо же, задело. Значит, я в точку попал.
— И всех завесишь печатями? — пришлось изобразить смех. — Будешь жить среди рабов? Ты сам — никому не нужен, Нишай! Тебя — никто не любит!
— Заткнись! — заорал колдун.
Понятно, что ему не понравилось. У-тю-тю, какие мы злые!
— Тебя даже мать не любит, ублюдок, — продолжал подначивать я его. — Она не от собаки тебя родила? Ты чего так злобно кусаешься?
Колдун накинулся на меня с озверением, и пару минут мы молчали.
