Когда старший каравана сунул мне здоровенный мешок с монетами, я взвесил его и хотел вернуть.
— Тут даже навскидку больше ячменя, чем стоили мои горшки!
Старший невозмутимо отвёл мою руку.
— Сакал приказал отдать монеты, — произнёс он с достоинством. — Здесь столько ячменя, сколько он посчитал нужным. Мне ли спорить?
Пришлось брать деньги. Айнур закивал довольно, приняв от меня мешок.
Казначея у нас не имелось, но лучше деньги без казначея, чем наоборот.
— Здесь не только ячмень, — старший подвёл меня к грузу и стал развязывать мешки. — Сакал велел положить всё, чего нет в лесу: соль, масло, ножи, наконечники для стрел. К несчастью, мечи и копья трудно вывезти из города караваном. Но если люди Кая придут ночью… — старший посмотрел на меня пристально. — А где Кай? Сакал просил сказать ему особые слова.
— Сейчас будет, — кивнул я.
И порысил к юрте, где Шасти уложила на сундук моё тело с разумом Незура.
На бегу вспомнил про бусы из янтаря в поясном мешке. Вот радости-то сейчас будет!
Глава 17
Выше тележной оси
В юрту я вбежал в приподнятом настроении, но тут же увидел красное от возмущения личико Шасти, и настроение испортилось.
Моя жена явно спорила с колдуном.
— Ты ничего не понимаешь!.. — выкрикнула она и осеклась, заметив меня.
— Может, ему просто рот заткнуть? — предложил я. — Тряпкой. У тебя грязная — есть?
— Не надо, — смутилась Шасти. — Я не обижаюсь. Он всегда был такой заносчивый и грубый. С самого детства. Но в магии — Нишай очень хорошо разбирается.
Колдун фыркнул и отвернулся к стене: милуйтесь, мол, голубки. Видеть вас не хочу с вашими тряпками.
Я подошёл к сундуку в глубине юрты, где крепко спал Камай. То есть уже, наверное, я — назад-то дороги нет. Но зато не каждому удаётся разглядывать себя со стороны.
Крепкий такой парнишка, тощий и… Я с удивлением отметил, что Камай сильно вытянулся за недолгое время, проведённое в лагере. Чуть ли не на ладонь подрос, хитрая мелочь.
Может, это я своим взрослым понятием о мире безжалостно заставлял его расти всё быстрее?
Феномен, да. Надо жрать ему, то есть мне — надо побольше. А то — кожа да кости.
Шасти захлопотала надо мной. Усадила на сундук, начала гладить по лицу, шептать заклинания и выводить руками специальные фигуры.
Процедура была знакомая, и я продолжал размышлять о своём.
О том, что надо быстренько поговорить с караванщиками и лететь на поиски драконицы. А то стемнеет, и пиши пропало.
Одомашненные волки охотятся довольно хитрым способом. Они устраиваются на ночлег у водопоя, у тропы, где ходят олени, или у логова какого-нибудь аппетитного мишки. А на рассвете просыпаются сразу в засаде.
Если они вечером выследят драконицу, то утром я могу от неё одни косточки отыскать. Да и то не факт — растащат добычу и спрячут.
Я прекрасно помнил, с какой жадностью лопали наши волки драконятину. Может, и Мавик бросился на маленькую дракошу, как на добычу? Видать, понял, что она ещё подросток и совсем не опасная.
Тут меня перемкнуло, я потерял сознание и очнулся уже лёжа на сундуке.
Шасти щебетала надо мной с мокрым полотенцем. Испугалась, наверное. Я ведь достаточно долго пробыл под личиной. Хоть и не опоздал к сроку.
Незур сидел рядом и хлопал глазами. Он был головой послабее меня и не помнил, как оказался в юрте у колдуна.
— Пойду, да? — пробормотал воин, ошарашенно озираясь и с трудом узнавая нас с Шасти.
Потом он посмотрел на дыру в потолке юрты — шанырак. И уверенно сказал:
— Вечер уже. В дозор пора.
Я до сих пор не привык определять время по тому, куда через отверстие в крыше юрты падает свет. Но Незуру такие «часы» были вполне привычны.
Он решительно встал.
— А ну, сидеть! — я так и подскочил на сундуке.
И так ещё заторможенный Незур шарахнулся от меня и приземлился на пятую точку.
— Ты почему не сказал мне, что умеешь обращаться с драконами? — рявкнул я на него.
Воин совсем растерялся.
— А что мне надо было сказать, а? — выпалил он и стал маячить Шасти: угомони, мол, этого сумасшедшего! — Ты, Кай, может, травки какой объелся? — Драконы… они… Они просто драконы. Ухаживал за ними немного, да. Пока не женился. Жена — хуже дракона. Злая попалась! Говорит — за драконье дерьмо деньги мало платят. Бери, Незур, отцовский меч и иди служить императору. А жалованье пусть присылают семье. Тебе, мол, зачем? Ты там живи себе на всём казённом…
Лицо у Незура было такое наивное и честное, что не засмеяться мне стоило большого труда. Но я терпел и свирепо давил улыбку.
Жена-то, похоже, Незура развела, как лоха. Иди, мол, воюй, а денежки семье. Но теперь он был моим воином, и ронять ему самооценку я не собирался.
В общем, выслушал я всё это с самым серьёзным лицом, какое сумел сделать. А вот колдун, падла, заржал.
Пришлось прокашляться, чтобы не поддаться и не заржать тоже.
— Ладно, Незур, — сказал я, как сумел ласково. — Жалование — пусть семья получает, это правильно. Но с этого дня ты тоже занимаешься фехтованием вместе с зайцами. Вигра — неплохой мечник. А позже попробую подослать к вам Чиена.
— Чиена? — воскликнул Незур изумлённо. — К мальчишкам? Драконьего воина?
Воин охренел окончательно. Он глядел на меня дикими глазами и боялся спросить, что это на меня нашло?
— Духи гор открыли мне, что так будет правильно, — туманно пояснил я. — А ещё они мне открыли, что у тебя — большие способности к фехтованию. Но если ты не будешь стараться, я тебя, алкоголика недоделанного!..
— Я буду стараться! — опередил мои угрозы Незур. Он вскочил и попятился к выходу. — Я буду очень стараться!
— Ну, вот и ладненько, — кивнул я. — Иди поешь! Но на дежурство не заступай. Отдохни и поспи сегодня как следует. Духи гор мне сказали, что ты устал, понимаешь?
— П-понимаю… — Незур допятился до выхода из юрты и вывалился из неё спиной вперёд.
А я повалился на сундук, захлёбываясь смехом.
Незур так и не понял, что мы с ним менялись телами. Одна надежда, если Йорд растолкует потом нашему воину, КАК он оказался в юрте у Шасти.
А вот Нишай понял всё. Просмеявшись, он поёрзал и принял полусидячее положение, чтобы удобнее было меня разглядывать.
А потом выдал:
— Странное у тебя лицо, «Кай». Словно бы на нём — ещё две личины. Что-то ты намудрила сестрёнка.
— Почему — две? — вспыхнула Шасти.
— Потому что я — вижу две! — безапелляционно заявил колдун. — Видимо, ты, криворукая, наложила одну на другую, думая, что кладёшь «кин» и «алеф».
— Сам ты — криворукий! — обиженно сказала Шасти. — Я всё делала правильно. Ты просто не видишь ничего в темноте! Вот смотри!
Она скатала между ладоней молнию, и в юрте сразу стало светлее.
— А вот так — ещё лучше видно, что криворукая, — ухмыльнулся Нишай. — Прокатай огонь между аурой и контуром заклинания. И сама всё увидишь.
Я не стал вникать, о чём говорит колдун, потому что вспомнил про бусы. Забрался в поясной мешок, нашарил скользкий свёрток из красного шёлка. Достал, стал разворачивать…
Шасти же поднесла к моему лицу пылающие руки.
— Не так, — сказал колдун недовольно. — Между, понимаешь? Поставь руки в положение «алеф» и разверни ладонями вверх. И тогда смотри.
Шасти неловко всплеснула руками, огонь полыхнул, и шёлковый свёрток вспыхнул у меня в ладонях!
Будь там бусы из яшмы или нефрита — ничего бы и не случилось, подумаешь. Но янтарь горит. Это же просто давно застывшая смола!
Повалил белый дым, запахло довольно приятно, но и руки обожгло тоже. И я швырнул в очаг запылавший подарок.
Выругался, даже не думая о том, какими словами «переводит» мой язык сочный русский мат.
— Что случилось? — растерялась Шасти. Она была увлечена своим огнём и не успела разглядеть, что было в свёртке. — Пахнет так вкусно. Это ладан?
