Алекс двинулся в этом направлении, как бы случайно высвободив из кобуры рукоятку пистолета. Он подошел к цветам, издающим сильный одуряющий запах, присел на корточки, увлеченно разглядывая осколок булыжника, и вдруг резко оттолкнувшись, вломился в гущу растений.
Там никого не было.
— Что ты на них набросился? — поднял голову Тим.— Цветы как цветы. Я и не знал, что ты такой заядлый ботаник.
Диана разгребала жирные опавшие листья.
— Здесь точно кто-то был. Смотрите! На влажной почве четко отпечатался след трехпалой лапы. Алекс поставил рядом свою ногу.
— Довольно крупный лок. Наблюдал за нами — очевидно, принял за торговцев орангом, испугался и убежал.
— Они не могут напасть на нас? — спросила Диана.
— Локи-то? Ни за что, — охотно объяснил Тим. — Это такие большие серые ящерицы, ростом со среднего человека. У них сильный хвост и когти, но они никогда не нападают на людей. За это бедняги и поплатились — их тут почти всех перебили. Народ здесь нервный, хвостатые ящерицы нравятся не всем. А теперь ловят для работы на плантациях. Правда работники из них никудышные — им бы все хороводы водить вокруг Семихвостого Лока.
— Это еще кто? — заинтересовалась Диана.
— Это вроде как их главный идол, — ответил Тим, быстро входя в образ главного специалиста и консультанта по проблемам локов. — Они прячут своего божка в лесу, а в брачный период пляшут вокруг него каждую ночь. На плантациях — там свои идолы с лазерами наизготовку, вот локи и не размножаются.
— Бедненькие, — сочувственно вздохнула Диана.
Лес неожиданно кончился выжженным полем, на краю которого стояли окраинные домишки Орангвилля. Город рассекала на две части Главная улица — других просто не было. Именно на ней находилось заведение под вывеской «Сухая глотка», место сбора сливок орангвилльского общества. Все посетители «Сухой глотки» усердно доказывали, что к ним это название не имеет никакого отношения.
Туда, словно охотничий пес по следу, Тим вел свою компанию. Подпрыгивая от возбуждения, он увлеченно расписывал спутникам вкусовые достоинства местного фирменного блюда — сырых окорочков прыгающей улитки, вымоченных в соке оранга, и поданных с печеными яйцами алебастрового плодожора с легкой закуской из мелконарезанных недозрелых плодов водяного кактуса. Внимающая гастрономической поэме аудитория его энтузиазма не разделяла и улитками, хотя бы и прыгающими, не вдохновлялась.
Редкие прохожие, каждый из которых в обязательном порядке был снабжен чем-нибудь скорострельным, останавливались и долго смотрели им вслед, очевидно, за неимением более достойного занятия.
Путешественники поднялись по стертым ступеням приюта страждущих и вступили под сень «Сухой глотки». У входа в зал они остановились, выбирая себе местечко поуютнее. Мимо прошла лока в переднике уборщицы. Она несла поднос, уставленный грязной посудой. Вновь пришедшие, очевидно, не на шутку привлекли ее внимание — заглядевшись, она случайно задела толстяка, хлебавшего какое-то пойло из огромной кружки. Коричневая жидкость плеснула ему на рубаху, расстегнутую до пупа, и потекла по жирному волосатому животу.
— Ах ты проклятая тварь, — завопил облитый.
Он вскочил, трясясь всеми складками, и красным здоровенным кулаком сбил локу на пол под одобрительный хохот собутыльников. Несчастная ящерица попыталась сохранить равновесие, взмахнув перевязанным хвостом, но упала вместе с подносом. Распалившийся толстяк занес ногу в блестящем сапоге, целясь в забинтованный хвост. Тим ловко пнул его сзади под колено, тот рухнул на спину, раздавив остатки посуды. Один из его товарищей, угрожающе насупив брови, поднялся с места, но Алекс с силой задвинул его стул, так что он как подкошенный плюхнулся на место.
Последние застегнутые пуговицы толстяка не выдержали падения и разлетелись в разные стороны. Он с рычанием содрал с себя мокрую рубаху, хлопнул ею об пол и, нагнув голову, как бык, ринулся на Тима. Тот небрежно шагнул в сторону, словно тореадор, зацепил пробегающего мимо толстяка за шею и рванул на себя. Жирная туша сверкнула сапогами и грохнулась так, что подпрыгнули стаканы на столах.
— Неплохо, — одобрительно сказал Алекс.
Восхищенная лока не сводила влажных выпуклых глаз с подбоченившегося Тима.
— Я защитник вдов и сирот, — подмигнул он ящерице. — Вы, надеюсь, сирота?
— Эй, что вы смотрите! — опомнился один из завсегдатаев. — Какие-то чужаки нападают на почтенных граждан, а вы сидите?
В разных концах зала стали подниматься зверского вида личности.
— Может пойдем отсюда? — шепнул Тим. — По правде говоря, эти прыгающие улитки — такая гадость!
Коренастый бритый наголо громила взял в руки бутылку и хлопнул ею себя по голове — бутылка разлетелась вдребезги. Он довольно усмехнулся, поигрывая стеклянным горлышком, двинулся к путешественникам.
Алекс, разминая кисти рук, шагнул ему навстречу.
Внезапно бритый выронил осколок и мирно сел за ближайший столик с таким видом, будто собирался сыграть партию в цветочное лото. Разом поскучневшие бандиты уткнулись в свои стаканы, потеряв всякий интерес к чужакам.
— Кривой Бадди, Кривой Бадди… — прошелестело по залу.
Полянски обернулся: в дверях стоял костлявый человек в черном, его лошадиное лицо наискось перепахивал рваный шрам от затылка до подбородка. Рассеченная верхняя губа обнажала острые стальные зубы, вытекший глаз был прикрыт сморщенной кожей.
Насладившись произведенным впечатлением, Кривой Бадди вошел в зал, широко расставляя ноги. За его спиной маячили несколько угрюмых слонообразных типов, составляющих королевскую свиту.
Кривой Бадди прошел к стойке бара и сел к ней задом опершись локтями об оцинкованную поверхность. Руки в перчатках расслабленно свисали над рукоятками двух портативных лазеров неизвестной Алексу модели.
— Какого дьявола здесь вынюхивают эти легавые? — лениво спросил Бадди.
Подобострастно склонившись к его уху, бармен что-то зашептал.
— Нас тут, кажется, понизили в звании, — обиделся Орби. — Раньше мы были шпионы, да еще какого класса, а теперь всего лишь легавые. Хоть бы раз кто-нибудь принял нас за сенаторов или, лучше, за директоров банка.
— Что они там болтают? Совсем с ума спятили от страха, — самодовольно осклабился одноглазый. — Чокнутые они или не чокнутые — легавым тут один конец…
В его руке, как по волшебству, появился туз треф.
— Такой вот крестик, но не золотой, а деревянный, на могиле. Хр-р-ха-хр! — он захрюкал, довольный собственной остротой.
В зале угодливо подхихикнули.
— Ты забыл, Бадди, что в колоде еще много карт, — ответил Тим.
Он взмахнул рукой, и в ней возник веер из трех недостающих тузов. Орби сложил его, карты исчезли и тут же появились в другой руке. Тим перетасовал их пальцами одной правой ладони, при этом они сменили достоинство и превратились сначала в королей, а потом в шестерки, которые он небрежно кинул через плечо.
— Неплохо, — вяло сказал Кривой. — Садись.
Они сели за стол, Бадди щелкнул пальцами, и бармен принес коробку со свежими колодами. Тим выбрал одну из них, тщательно проверил упаковку и передал Кривому.
— Учти, — сказал тот, — я играю только по-крупному и на наличные.
Орби развязал платок, молча вытряхнул на стол орлеанитовый кристалл. Бадди на мгновение замер, уставившись на сокровище, затем с треском разорвал упаковку колоды и бросил карты на стол.
— Отвечаю, — процедил он, вытаскивая кожаный мешочек, из которого на свет божий появились три кристалла, в совокупности соответствующие ставке Тима.
Игра началась. Сдавать выпало Кривому. Карты в его руках, как живые, перелетали из одной ладони в другую, делились на две части и тут же соединялись, перетасовываясь в другом порядке. Тим снял колоду, Бадди сложил ее и прислал ему пять карт.
Кривой уставился в свои карты, его единственный глаз не выражал ничего, изуродованные губы застыли в жутковатой усмешке.
— Я удваиваю ставку, — фраза, тихо произнесенная Тимом, громом отозвалась по залу.
Посетители вскочили со своих мест, окружив столик, и даже телохранители забыли о своих прямых обязанностях.
За своим столиком остались только Алекс с Дианой, но и им стало не по себе.
— Тим с ума сошел, — прошептала Диана, — откуда он возьмет такие деньги?
— Только не волнуйся, — успокоил ее Полянски, — Тим профессионал в этом деле, он знает, что делает.
Бадди оцепенел, что придало ему сходство с изрядно потрепанной археологами египетской мумией. Наконец он ожил, щелкнул пальцами, и бармен принес из сейфа пухлую пачку банкнот, которая с жирным шлепком легла поверх кристаллов орлеанита.
— Только наличные, — тусклым голосом напомнил Кривой.
Кто-то из зрителей, жаждущих поближе встать к сокровищам, ненароком покачнул столик. Тотчас заработали очнувшиеся телохранители. Один из них не глядя махнул рукой — нарушитель спокойствия и его соседи повалились, как кегли.
