Да и Иэн Мон-Со неважно себя чувствует.
Я села по левую руку короля, а Арен по правую. Рядом со мной сидел сонный дракончик, а рядом с ректором не менее сонная принцесса.
На столе стояла тарелка с молочной кашей, какао и хлебом с сыром и маслом. Запахи были умопомрачительные, прямо как в прежние времена, когда я со своей семьёй завтракала вместе. Как же нам было весело и хороша, а вот когда мне назначили день свадьбы, мир потускнел. Еда стала безвкусной, разговоры стояли поперёк горла, больше не было того безудержного веселья и любви, лишь напряжение, злость, а в итоге и равнодушие ко всему.
— Отец, раз уж так вышло, — начал ректор, сложив на столе локти и опустив на кисти голову. — Я хотел поговорить с тобой о свадьбе Джозефины…
Я вскинула на Арена большие, от удивления, глаза.
Он это серьёзно⁈ Мои слова дошли до него⁈
— Тебя что-то не устраивает? — Спросил король, откинувшись на спинку стула.
— Да. От начала и до конца.
Я посмотрела на Джозфину. Девушка упрямо смотрела в свою тарелку, будто не слыша разговора мужчин.
— По конкретнее, — тяжело выдохнул Грохмор.
— Я против! — Кратко, но уверенно при печатал мужчина.
Король нахмурился, повторяя позу сына, а вот я испугалась, что без жертв не обойдётся. Неужели ничего не получиться⁈
— Я тоже против, — неожиданно влез маленький дракон. — Я не хочу узнать, что моя сестра покончила с собой прямо после церемонии венчания.
— И ты туда же⁈ — Удивлённо воскликнул монарх. — Боюсь узнать мнение нашего почётного члена семьи, — хмыкнул он, отпивая вино из бокала.
— Боюсь, что её мнение схоже с нашим, — пожал плечами Арен.
Король поднялся и медленно отошёл к окну, убрав руки за спину — думал. Не как иначе. И я надеюсь, он придёт к верному решению. Вот только, странно, что Герберт нас поддержал.
— Я не могу, без оснований, расторгнут помолвку, — после долгого молчания заговорил Грохмор. — Да и свадьба очень выгодна, а жених знатен и богат.
— Ты не слышишь нас, отец? — Возмутился парнишка и поднялся. — Мы убиваем её! Нельзя же так поступать.
— Из покон веков, — король обернулся, — мы чтили…
— Очнись ты уже наконец! — Арен тоже поднялся и двинулся на отца. — Не помогут нам эти скрещивания ради спасения мира. Разве ты не видишь? Мы только хуже себе делаем.
— Откуда у вас такие мысли⁈ — Могучие брови короля подлетели вверх. — Герберт, раньше ты разделял моё мировоззрение. Неужели ты и с Кайлой разведёшься?
— Если посчитаю нужным, — кивнул парнишка.
— И с чего вдруг такие перемены? — Недоумевал король.
— Ваше высочество, — я поднялась с места и все три мужских взгляда уставились на меня. — Принцесса Джозефина сама мне об этом сказала. Она не хочет. Для неё смерть единственный выход.
— Отец, — до этого молчавшая принцесса, поднялась с места. Её глаза наполнились слезами, а её кожа стала белее мрамора. — Прошу! Я не хочу!
Король переводил растерянный взгляд с Арена на Герберта, меня и дочь.
— Но… это против правил, — попытался возразить он.
Джозефина упала на стул и громка заревела, всхлипывая и что-то бурно причитая.
— Фина, прошу тебя, — пробормотал Грохмор. — Не плачь дорогая.
— Ненавижу тебя и это дурацкое правило! — Закричала убитая горем девушка.
Король подбежал к дочери и начал ей что-то нашёптывать. Герберд тоже продвинулся чуть ближе, а вот Арен остался стоять на месте, как громом поражённый.
— Ты чего? — Шепнула ректору, продвинувшись ближе. На нём лица не было. Будто призрака увидел.
— Эти слово… «Дурацкое правило». Ассарган сказал то же самое. Слово в слово! Может, он прав? Может, правило устарело и нужно что-то поменять? — Без эмоций ответил дракон, всё так же смотря в некуда
Слова Арена услышали и остальные. Они хмуро посмотрели на мужчину, переглянулись и продолжили успокаивать девушку.
Мда… Завтрак удался на славу!
Гела с удовольствием послушала о разговоре в столовой, пока распускала мне причёску. Она не знала, что на это всё ответить. С одной стороны ей тоже было жаль, а с другой… вдруг они исчезнут.
Ну, почему дети и правнуки должны расплачиваться за ошибки родителей и дедов? Значит, война была, истребление тоже, а дальше? А дальше дети пусть этим занимаются — порождают новых магов. Так что ли? Нет, это неправильно!
Так я старушке и сказала.
— А Арен как считает? — Спросила она.
— Не знаю, — я пожала плечами, снимая платье. — Он сказал «Беги, пока не поздно!» и сам удрал. Наверное, не любит женские слёзы.
— А кто же их любит? — Хмыкнула Гела. — Но, думаю, ты неплохо справилась. Возможно, нам действительно пора менять свои взгляды.
— А я о чём? — Я натянута старое платье. — Ладно, идём работать.
Через два часа академия зажила. В библиотеку хлынул поток адептов за книгами и учебными пособиям. Я бегала как мышка в колесе. То подай, то отдай, то занеси, то не то, то не так, то… ещё что-то. В общем, к концу дня я и Гелайза завалились в постели, даже не поев. А завтра ведь будет не лучше. Лучше бы встать с утра пораньше и наготовить перекусов на весь день.
Кстати, я заметила, что большинство адептов, скорее, все адепты были парнями. Ни одной девушки! Может завтра?
Утром мы встали ни свет ни заря. У Гелы возникла та же идея, что у меня ночью. Вместе мы нарекли небольшие пышки с яйцом и луком и сладких оладушек. Тень обещал быть продуктивным!
— Доброго утра вам! — В комнату вошёл Ленц с тремя большими коробками. — Тут послание для леди Амелии!
— А как ты вошёл? — Прожевав оладушек, спросила старушка. — Мы библиотеку ещё не открывали.
— Во-первых, я маг, — ящер поставил коробки на пол, прямо посередине кухни. — А во-вторых, эти коробки ещё не все.
— Взломал замок⁈ — Гелайза вскочила с места. — Да я же голову твою чешуйчатую откручу!
— Эй! — Маг отпрыглул в сторону. — Не моя вина, что вы чаёвничаете здесь, вместо того, чтобы работать.
— Шесть утра! Побойся богини Линомии!
Это ещё кто такая?
— А ты богини Соленды, — парировал он. Вот только я всё ещё не понимаю, о чём речь!
— Ладно, всё, — отмахнулся мужчина и вышел, чтобы зайти ещё с пятью коробками. — Вот теперь всё! Хотя, нет. Там ещё котелок. Но он не большой и лёгкий.
— Подождите! — Я тоже поднялась. — Это что, мне всё для учёбы?
— Да, — кивнул маг. — Арен обо всём позаботился и всё купил, согласно правилам академии. Всякие причиндалы, вещи, обувь и даже общую стоимость всего написал, — Ленц вытащил бумажка и отдал мне.
— Тридцать
