Пизди ты, сколько хочешь. Напугала ты нас – мы уже со страху все усцались. И Светка тут как раз нашла билеты, ей дает. Она забрала и съебалась.
Мы тогда – еще по тридцать капель. Само собой, и Светка тоже. Она уже не злая, закусон нам приготовила: колбаски там нарезала, рулета, огурцов малосоленых. И говорит: это же надо – мне тридцать четыре года, будет тридцать пять, а я ни разу за границей не была. В Крыму была, в Сочах три раза. А за границу как-то страшно… Я ей тогда: Не сцы, я тоже не был, и Вэк тоже. По типу – первый раз у первый класс. Короче, надо нам по третьей. Чтоб все было заебись.
Короче, ебнули по третьей. Вэк мне говорит: что, может, позвонить Гонцу в Москве? А я: а кто это такой? – Ты что, не помнишь? Он со мной учился в одном классе. Я говорю: я вроде всех знал семьдесят второго года. А что, он у Москве? – Ну да. Давно уже. Лет десять или больше. И у меня есть телефон – мне Лысый дал. А Лысого ты знаешь? – Знаю. И на хуя ему звонить? Последний раз когда его ты видел? – Не помню. Мы с ним после школы как-то не особо. – А что он делает в Москве? – Откудова я знаю? Кто говорит – что бизнесмен, своя там фирма. А кто – что просто там работает. – Да ну его у пизду, того Гонца.
* * *
Пузырь допили, пьем второй потиху. Хули нам спешить? Накатим по одной, зажрем, сидим-базарим. И Светка – по-нормальному, без выебонов. Сходила в туалет, переоделась. Костюм спортивный, «адидас», в нем жопа выделяется – не надо баловаться. Говорит: пошлите в тамбур покурить. А Вэк: идите без меня, я не хочу. Ну, не хотится – как хотится.
Вышли с ней. Я подкурил себе и ей. Она: ты извини там, если что… Если я на тебя там что-то говорила, ладно? И так ко мне придвинулась, уперлась в бок грудями. А я – под дурачка, по типу, ни хера не понял, что ей надо. Я с Вэком разосраться не хочу. Раз его баба, пусть он сам ее ебет.
Пришли назад – смотрю Вэк что-то гаврику там объясняет. А мы, вообще, ему налить хотели. Даже раза два. Он молодой пацан, но нейки пидарас. Сережка в ухе, волосы до плеч. Нормальные все пацаны сидят на зоне, а здесь одни, бля, пидарасы. Вэк ему: бухнуть не хочешь – хуй с тобой, но ты мне объясни, зачем тебе эта херня – волосы длинные, сережка? Ты – пидарас? Ты хуй сосешь или ебешься в жопу? Я говорю: Вэк, отъебись ты от него. Он что, у тебя просит пососать? Давай мы лучше еще шахнем. И Светка тоже: что ты привязался к парню? Но Вэк, когда бухой, упрется – и пиздец, ты ничего ему не сделаешь, все зря. Он руку пацану на шею положил, на ухо что-то шепчет. Пацан туды-сюды – не может вырваться, Вэк крепко держит. Я всем уже налил, а он все с ним пиздит. Вэк, говорю, сколько тебе, бля, повторять? Уже налито все. Если ты счас его не отпускаешь, выпьем без тебя.
Он отпустил его, пацан встает, уябывает из купе. Ну и пиздуй. Мы выпили, сидим, закусываем. Тут, бля, проводница эта сраная. Вы что, вообще здесь прибурели? Зачем вы к парню пристаете? Я счас вызову милицию – и все, вас ссадят с поезда, тем более, что пьете. А Светка ей – спокойно, тихо так: вы извините, это он не разобрался. Он перепутал, думал, что знакомый. Он больше так не будет. Ну и пить мы тоже перестанем – допьем последнюю бутылку и ложимся спать. – Ну, ладно, но смотрите. Ни дай бог!
И уебала. А пацан пришел и сел на самый край, чтобы от Вэка дальше. Но его никто не трогает вообще – кому он на хуй нужен, пидарас? Он посидел, потом встает – стелить постель. С матраса всякая хуйня нам сыплется на жрачку. Вэк хочет ему ебнуть, только Светка: не дай бог ты его тронешь – я сама тебя ссажу. И без тебя в Египет полетим. И смотрит на меня, подмаргивает. Не может быть, чтоб я ее не протянул в Египте. А то за все два месяца, что после зоны, одну только Наташку. И то на пьяный глаз, не помню толком ни хера. Хотел потом еще раз, но она закопызилась. По типу, я под пьяного не лягу. А я ей – а найди тогда ты трезвого, который, бля, не испугается твоей поганой рожи. Не, трохи страшно, потому что Вэк и здоровей, и выше, и, когда бухнет, становится дурной. Особо, если кто-то лезет к Светке.
* * *
Проснулся оттого, что проводница, бля, орет на весь вагон: все, поднимаемся, я через пять минут закрою туалеты! Я ей: ты не еби вола, дай, бля, поспать. И вырубаюсь.
Вэк будит: поднимайся, сколько можно спать? Счас подъезжаем. Я поднялся, натянул штаны. Бля, сцать хочу – пиздец. Я слажу с полки, всовываю ноги в туфли. Бегу до туалета, дергаю за дверь – закрыто. А я, бля, думал, что она на понт берет. Я – в тамбур, хуй вываливаю – и погнали. Нейкая баба выглянула – и назад. Потом, бля, проводник или хуй его знает кто. Что ты здесь делаешь? – А ты не видишь? Туалет закрыт. – Я вызову милицию. – И вызывай.
Он головой потрёс и попёр куда-то дальше. А я – назад в купе. Там Вэк со Светкой злые, морды мятые. Само собой, до трех часов бухали, после водки догонялись пивом – хорошо, что у проводницы было, не пришлось идти у ресторан.
Приехали, вокзал. Хватаем шмотки и вываливаем из вагона. Там нейкий хуй: такси, такси. А я ему – хуй пососи. Он побубнел себе под нос и – язык в жопу. А мы пиздуем по перрону. Я и Вэк по сумке волокем, а Светка катит чемодан свой на колесах. И всё хуи стоят: такси, такси, куда вам ехать, завезем недорого. Ты заебешься всем им отвечать. А Светка нам сказала сразу: такси здесь дорого, поедем на метро. Мне – один хуй, могу и на метро. Вот только где оно – хуй его знает. Прошли через вокзал, на улицу выходим. Там стройка нейкая, народу – как людей! А тачек, бля! И все куда-то рвутся, тачки, бля, сигналят. Светка показывает – нам, вроде, туда. Она у Москву когда-то ездила, давно, возила масло, продавала, сыр. Я ей: если ты знаешь, то веди. Мы прём за ней. Народу, как людей, и, главно, до хуищи черножопых. Я сразу столько их вообще нигде не видел. Нет на их Гитлера – горели бы у концлагере за всю хуйню. У нас их тоже много стало, но, само собой, не столько.
Зашли у метро, там очередь – пиздец. Сто человек или там больше. И все у кассу. Вэк: я без очереди влезу, мы что, бля, дурные – в очередь стоять? А Светка: не, не надо, лучше постоим, как все. – Ты хочешь опоздать на самолет? Тогда, бля, стой. И влез, как не хуй делать. Пришел, принес нам нейкие бумажки. В них даже Светка ни хера не понимает, раньше не было таких. Ну, мы идем у такие, бля, железные ворота, или хуй их знает. Только куда бумажку сунуть – хуй просцышь. И так сую, и так… Старуха нейкая у синей шапке подсказала – по типу, сунь вот так, возьми ее и проходи. Но Вэку все равно въебало по ногам – он взял у Светки чемодан и впереди себя попёр.
Короче, стали на ступеньки, едем. Тут нейки пидарас – ему, по типу, надо вниз пройти. Сухой сам, длинный, волосы немытые и даже у нейких струпьях. А Вэк его – за шкирки. Что пройти? Куда пройти? Я счас тебе пройду, гондон ебаный. Но этот вырвался – и вниз. Мы что, за ним там бегать будем? И так здоровья нет.
Доехали до низа, слезли со ступенек. Вэк чуть не ебнулся там с чемоданом. Стоим. В какую сторону нам – хуй просцышь. И Светка толком ни хера не знает. Но посмотрела, разобралась, говорит: туда.
Подъехал поезд, мы всех трохи растолкали, чтоб быстрей залезть. Но Светка, как дурная: Осторожней! Осторожней! Да не толкайте вы людей! Ты говори, что хочешь, только мы все сами знаем, как нам надо.
Залезли у вагон, а там – пиздец. На лавке лежит бич и спит. Все транты на полу стоят, а он храпит – и хоть бы хуй. И, бля, вонит на весь вагон. А, главно, сесть никто не может. И мы стоим, как три придурка со своим шмотьем. А с бодуна еще. Мы с Вэком на вокзале думали – возьмем по пиву. Но Светка – ни хуя: сначала мы доедем до аэропорта, а там уже все остальное.
Тут остановка. Вэк берет бича за шкирки – и на выход. Этот хуй проснулся, что-то там пиздит. Мужик еще не старый, только весь зарос, как старый дед. А Вэк ему – в ебальник. И из вагона выкинул со всеми его трантами. А Светка на него как заорет: ты что, вообще дурной? А если у него зараза? Я ей, по типу, пошутить – зараза, говорю, к заразе не пристанет. А Светка ему: на, платок возьми и руки вытери от этой дряни. Он руки вытер, ясный пень. И сели на то место, где бич спал. Сидим, как люди белые. Тут – остановка. Нейкая заходит крыса старая. Вся морда сморщенная, да еще у шляпе. И Светка Вэка у бок толкает – по типу, место уступи. А он ей прямо так конкретно объясняет: ты мне хуйню не говори, чтобы такой, бля, обезьяне место уступать? А эта крыса слушает и морду кривит. Стояла, ждала, думала – уступим. Потом взяла и отошла.
