галиматью. Валите отсюда!
Плечи Вулфа дернулись вверх на одну восьмую дюйма и снова опустились.
– Я считал, что лучше для вас и для нас принять мое предложение, – произнес Вулф. – Вызывать вас по очереди в прокуратуру будет хлопотно для меня и причинит массу неудобств вам. Если вы отвергаете мысль о том, что один из присутствующих здесь мог убить мистера Броделла, то вы попросту недоумок. С какой стати, по-вашему, я приехал бы сюда под таким дождем? Я сказал, что мы приехали поговорить, а не вести допрос, но, когда речь идет об убийстве, вы не в праве ожидать, что все вопросы покажутся вам невинными. Итак, мы продолжаем здесь или в другом месте?
– Билл, это вовсе не ерунда, – сказал Дюбуа. – Да, это правда, что все мы, кроме миссис Эймори, считаем, что Броделла убил Греве, но Ниро Вулф отнюдь не простофиля. Я же говорил тебе, что шериф зря не поинтересовался твоим ружьем. Он даже не осмотрел его.
– Нет, осмотрел, – возразил Фарнем. – На следующий день, в пятницу.
– Вот он-то и в самом деле никудышный сыщик. Сядь и остынь. – Дюбуа повернулся к Вулфу. – Поговорите со мной, пока он придет в себя. В тот день мы с Джо Колиханом и Бертом Маги лазили по горам по ту сторону речки. Алиби у нас есть, но мы с Джо друзья, так что он, безусловно, соврет, чтобы выручить меня. Так же, как и я его. Поэтому можете допросить меня с пристрастием.
– Позже! – отрезал Вулф. – Я еще не закончил с мистером Фарнемом. – Он повернул голову и уставился на Фарнема. – Чтобы больше не возвращаться к вашему ружью, вопрос такой: проверяли ли вы свое ружье и патроны после того, как узнали о смерти Броделла, думая, что убийца мог воспользоваться этим ружьем?
– Конечно. – Фарнем снова сел. – В тот же вечер. Любой поступил бы так на моем месте. Должен же я был удостовериться, на месте ли ружье. Оно было на месте, из него не стреляли, и все патроны были целы.
Вулф кивнул:
– Я не спрашиваю, не закрадывались ли в вашу голову мысли о том, кто именно мог взять ружье, когда вы шли проверять, на месте ли оно. Вы скажете, что нет, а только вы знаете, что на самом деле творится в вашей голове. Мой же вопрос такой: за те три дня, что провел здесь мистер Броделл, не возникали ли ссоры между ним и кем-нибудь еще?
– Нет.
– Билл, не надо, черт побери! – Высокий голос Джозефа Колихана плохо сочетался с широченными плечами и квадратным подбородком. – Этому человеку нужны факты. – Он повернулся к Вулфу. – Мы повздорили с Броделлом в первый же день, когда он приехал. В понедельник. Я жил здесь уже две недели и ездил на той самой лошади, на которой в прошлом году ездил Броделл. Он снова потребовал себе эту лошадь, но и мне она нравилась. Во вторник утром, выйдя из дому, я увидел, что Броделл уже оседлал ее, и тогда я снял седло. Он замахнулся уздечкой и рассек мне кончик уха, а я в ответ угостил его парой увесистых тумаков. После этой стычки мы не разговаривали, но на лошади ездил я, так что причины убивать его у меня не было. К тому же я не охотник и понятия не имею, как заряжать ружье. Я даже не знал, что у Фарнема оно есть.
– Я тоже не знал, – вставил Дюбуа, – хотя доказать это не могу.
– Кто-нибудь из вас ранее был знаком с мистером Броделлом? – спросил Вулф.
Оба ответили, что нет.
– А вы, доктор Эймори? – поинтересовался Вулф, повернув голову вправо. – Видели ли вы мистера Броделла хоть раз до того понедельника?
– Нет, – твердо заявил Эймори; его звучный голос в самый раз подошел бы Колихану.
– А вы, миссис Эймори?
– Нет.
Вулф не отрывал от нее взгляда.
– А какого мнения вы были о нем?
– Вы имеете в виду Филипа Броделла?
– Да.
– Э-э-э… Я могла бы что-нибудь придумать, поскольку того, что творится в моей голове, вы тоже не знаете. Но я, как вам известно, на вашей стороне. Хотя уверена, что никто из присутствующих Броделла не убивал. Мое мнение о нем… Понимаете, мы знали о его приезде заранее и знали, что он отец ребенка этой девушки, так что можете себе представить, что я о нем думала. Сами знаете, как устроен женский ум.
– Нет! – решительно ответил Вулф. – Никто этого не знает. А почему вы на моей стороне?
– Уж слишком они все уверены в своей правоте. Оскорбленный отец, поруганная честь дочери и – вперед, ура! Что касается Филипа Броделла, то я была настолько поглощена тем, чтобы попытаться понять, как он мог соблазнить эту девушку – она же из тех девушек, которых называют порядочными, – что даже не успела составить о нем твердого мнения. Потом, к чему это сейчас?
– Кто знает, возможно, оно помогло бы мне. Одна из версий, предложенных мистеру Гудвину, заключалась в том, что мистер Броделл соблазнил вас, а ваш муж, узнав об этом, устранил его. Привлекательность этой гипотезы еще и в том, что у вашего мужа нет алиби.
Муж и жена открыли рот одновременно. Мистер Эймори презрительно что-то буркнул, а миссис Эймори изумленно фыркнула.
– Такое могла предположить только дочка Греве, – сказала она. – Конечно. Да ему и за три года не соблазнить меня, не то что за три дня. – Она посмотрела на меня. – А почему вы меня не спросили?
– Я пытался решить, как это преподнести, – ответил я. – Кстати, версию высказала вовсе не мисс Греве.
– Я знаю, – начал Эймори, – что при расследовании убийства на подозреваемых льется поток оскорблений и нелепостей, но мы вовсе не обязаны поощрять это. Так вот, в тот день я прошел миль десять вдоль речки и ружья у меня не было, а моя жена, как вам известно, была вместе с мистером Фарнемом. Ни один из нас не знает ничего, что имело бы отношение к вашему расследованию. Я живу в другом штате, но законы у нас в основном одни, и я хочу узнать, насколько вы правомочны вмешиваться. Если полицейский задает нелепые вопросы, то гражданин вправе, ответив на них, избавиться от него, но при чем тут вы? Если вы сказали окружному прокурору что-то такое, что заставило его усомниться в виновности Греве, то скажите это и нам, если хотите, чтобы к вам относились с уважением. Почему прокурор наделил вас особыми полномочиями?
– Чтобы застраховаться, – ответил Вулф.
– Застраховаться? От чего?
– От
