к дому 360 по Уиллоу-стрит, спрашивать дорогу было не к чему. Одноэтажный белый домик с крылечком в три ступеньки. Внутри я, правда, не бывал, поскольку мисс Боутон разговаривала со мной через затянутую сеткой дверь. На сей же раз мисс Боутон распахнула ее передо мной, так что я вошел. Похоже, она тоже ожидала моего визита, хотя признаваться в этом не стала. Проведя меня в небольшую уютную комнату с двумя окнами, одна стена которой была заставлена стеллажами с книгами, мисс Боутон сказала, что мне следовало позвонить, поскольку уик-энды она часто проводит на ранчо своего брата. Прежде чем сесть в самое большое из трех стоявших в комнатке кресел, мисс Боутон взяла с сиденья лежавшие там пяльцы с незавершенной работой. Видимо, портрет Томаса Джефферсона, который украшал спинку моего кресла, был выполнен ее руками.
– Два года я преподавала Джилберту Хейту обществоведение, – сказала мисс Боутон. – Тридцать восемь лет назад, когда я только начала работать, этот предмет еще называли историей.
Я вежливо улыбнулся. Похоже, никакие вступления нам не требовались, но тем не менее я спросил, не желает ли она взглянуть на мой мандат.
Мисс Боутон помотала головой, постреливая на меня глазками. Оправа очков с толстыми линзами была слишком велика для ее маленького круглого личика.
– Джилберт видел ваш мандат, – ответила она. – Он сказал мне только что по телефону. В прошлый раз я и права не имела говорить с вами, ведь вы были просто незнакомцем, о котором я и знать ничего не знала. Теперь – другое дело. Кое-кто злословит, что зря, дескать, Том Джессап привлек на помощь посторонних – вас с Ниро Вулфом, – но я считаю, что он прав. Так и надо. Том – хороший парень. Он учился у меня в сорок третьем году, во время войны. Все мы граждане великой страны и живем по законам одной конституции. Так что вы хотите знать?
– Да только кое-какие мелочи, – сказал я. – Вам, конечно, известно, что когда совершается преступление, например убийство, то всех подозреваемых допрашивают, а потом проверяют их показания. Вот, скажем, Джилберт Хейт показал, что пару недель назад провел здесь у вас часть дня. Это верно?
– Да. Он пришел в половине третьего, а покинул мой дом в половине пятого.
– В какой день это было?
– В четверг. Двадцать пятого июля.
– Почему вы так уверены, что именно в тот четверг?
Ее губы раздвинулись, обнажив два ряда мелких ровных белых зубов. Она, должно быть, считала, что улыбалась, хотя мне так не показалось.
– Думаю, – с расстановкой начала мисс Боутон, – что никому за последние тридцать восемь лет не пришлось ответить на столько вопросов, как мне. Я уже заранее знаю, какие вопросы ждать, и поэтому решила, что лучше всего рассказать все как есть. Так вот, прослышав на следующий день, что этого человека убили, я сказала себе: «Теперь Джилберту не придется мазать его дегтем и вываливать в перьях».
– Вот как?
Она кивнула, и стекла очков снова заблестели.
– Вам, конечно, хочется знать, что делал здесь Джилберт целых два часа. Так вот, мне потребовалось столько времени, чтобы убедить его. Не скажу, что я заменяю ему мать – ему было всего четыре, когда она умерла, – но Джилберт не единственный юноша, который приходит ко мне за советом в трудный час. И это вовсе не хвастовство, поверьте. Он еще раньше поделился со мной своими трудностями… рассказал и о девушке, на которой хотел жениться, и об этом человеке, который ее соблазнил. А в тот день Джилберт примчался взъерошенный, потому что Броделл опять приехал сюда. Джилберт не знал, как быть. Первым делом он спросил, можно ли заставить этого хлыща жениться на Альме.
– А ружье у него есть?
– Конечно. У всякого мальчишки здесь есть ружье. Но дело не в этом. Джилберт и сам мечтал на ней жениться, а Альма еще к тому же говорила, что ненавидит Филипа Броделла и встречаться с ним не хочет. Я сказала, что советовать тут нечего, поскольку он все равно не послушает ничьего совета. Даже если бы ему удалось каким-то образом заставить Броделла, то уж ее заставить не удалось бы, принимая к тому же во внимание, что он и сам хотел жениться на ней. Да и как, кстати, жениться, если у нее уже был бы муж? Я сказала, что он еще как следует не обдумал, что делать. Я всегда учу своих мальчиков и девочек сперва как следует все обдумать. Как Джордж Вашингтон, Джон Адамс и Авраам Линкольн.
– И еще вы.
– Да, я тоже пытаюсь. И вот тогда он высказал другую мысль. Вам известно, что более девяноста процентов всех дуэлей в нашей стране случились к западу от Миссисипи?
– Если вы имеете в виду телевидение, то да.
– Я имею в виду вовсе не телевидение, а историю. Я изучала этот вопрос. Правда, дуэлями эти поединки не называли, да и начались они только тогда, когда наши предки продвинулись к западу от Миссисипи. Это важный исторический факт, и мои ученики всегда проявляли к нему интерес. Я не думаю… – Она поджала губы и закрыла глаза, потом открыла их и продолжила: – Я пыталась вспомнить, произнес ли Джилберт слово «дуэль» в тот день. Нет, не произнес. Он только сказал, что должен достать два пистолета, чтобы один отдать Филипу Броделлу, а потом спросил, как организовать это, сколько взять патронов и так далее. Сами понимаете, я его отговорила.
– Почему?
– Здесь было слишком много неточностей и неувязок. Прежде всего в историческом плане. Я имею в виду нашу, западную историю. Тогда у каждого дуэлянта был свой пистолет, а у Броделла, скорее всего, не было собственного оружия. Кто бы в таком случае проверил пистолет, переданный ему Джилбертом? Нужно было посвятить в эту историю как минимум двоих, готовых пойти на подобный риск. Кому захочется оказаться замешанным в дело, которое могло привести к насильственной смерти? И привело бы – Джилберт стреляет отменно. Вот мне и пришлось отговаривать его, хотя для этого я пустила в ход иные аргументы и предложила свой план.
– Я попробую угадать. Деготь и перья?
– Это я вам уже говорила. Увы, на американском Западе деготь и перья не получили такого распространения, как дуэли. Хотя и зря. Если бы это наказание применяли в законном порядке, а не по суду Линча, оно было бы куда эффективнее, чем штраф или месяц тюремного заключения. Вы бы подумали лишний раз, прежде чем подвергнуться риску быть вымазанным дегтем и вываленным в перьях?
– Я бы
