Рейтинговые книги
Читем онлайн Спасенная книга. Воспоминания ленинградского поэта. - Лев Друскин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 21 22 23 24 25 26 27 28 29 ... 78

— Давайте выступать вместе. Выступали мы в основном в школах. Происходило зто так. Крептюков или Феоктистов спрашивали, показывая на меня:

— Дети, вы знаете, кто такой Николай Островский?

Раздавались голоса:

— А это он?

— Нет, дети, это не он. Но это человек такой же героической биографии. Вот что писали о нем в «Огоньке». Статья называется "Мужество".

После отрывка из «Огонька» я читал несколько стихотворений, а они — по рассказу. За это нам немного платили. Можно было купить лепешку и катык — нечто среднее меж-

132

ду творогом и сметаной. Теперь подозреваю, что львиная доля гонорара доставалась не мне.

Тянулась наша идиллия недолго. Как-то они попросили меня подождать полчаса в школьном дворе, а сами ушли, чтобы окончательно сговориться с директором. Так бывало часто.

Но на этот раз ишак застоялся, и мы решили проехаться вокруг двора.

И вдруг ишак, будто что-то понимая, остановился около углового окна. За столом сидели маленький Феоктистов и длинный Крептюков. Администрация кормила их обедом.

Так третий раз в жизни мне пришлось испытать, что такое предательство. Задыхаясь от ярости и глотая слюнки, я сказал Карлу:

— Поворачивай!

Больше мы не выступали, несмотря на упрашиванья и мольбы. Предполагаю, что они крупно погорели без меня без своего Николая Островского.

И еще я думаю: может быть, зто были просто жулики? Уж больно напоминают они короля и герцога из "Приключений Геккельберри Финна".

ЧЕРЕПАХОВЫЙ СУП –

Хлопнула дверь. В комнату вбежала Галя.

— Смотрите, что я нашла!

В руках у нее шевелилась красивая, довольно большая черепаха.

— Сейчас суп сварим! — обрадовалась Леня.

Словно услышав это, пленница втянула голову и лапы. Разрубить ее можно было только топором.

Однако, ни у кого не поднималась рука.

После короткого совещания решили черепаху утопить. Это было тоже жестоко, но нам очень хотелось есть.

Наполнили ведерко и сунули ее на дно. Она забилась, но агония продолжалась недолго.

133

Для верности мы ждали около часа. Потом вывалили утопленницу на пол.

Черепаха полежала несколько минут, и вдруг задвигалась и поползла к двери.

Так мы ее и не попробовали.

БАБА ИЛИ ВОДКА? –

В инвалидном доме жил почему-то молодой, совершенно здоровый парень — Сергей, классный сапожник.

Для чего он к нам пристроился — непонятно. Хотел подкормиться, как Паша Эмильевич? Но ведь мы все были на голодном пайке.

Захаживала к Сергею городская любовница — толстая, грудастая тетка.

Он хвастался:

— Видал? Есть за что подержаться! И, понизив голос, спрашивал:

— А как ты считаешь, что слаще — баба или водка?

И я, не знавший еще ни того, ни другого, значительно отвечал:

— По-моему, баба.

СТРАННО УСТРОЕН ЧЕЛОВЕК –

И снова я повторяю: странно устроен человек.

Судьба преследовала меня, как дикого зверя: загнала в угол, лишила ног, морила голодом и стужей, убила близких.

Но молодость брала свое.

Это потом зрение потускнеет, а сейчас мир был раскрашен ярко, наподобие детского рисунка. Небо казалось не голубым, а густо-синим, кусты и деревья сверкали свежей листвой, песок желтел как новенький.

134

По ночам на меня, словно в детстве, смотрели огромные веселые звезды.

Каждое утро было обещанием. Меня переполняло ожидание счастья.

И когда я ехал на арбе мимо журчащих арыков, все струны во мне трепетали.

Я в сердце горящем вынашивал

Напиток любви хмельной.

Я каждую девушку спрашивал:

"Ты будешь моей женой?"

Она отвечала: "Буду!"

И мир, сияя, вставал.

Она отвечала: "Не буду!"

Но мир, как прежде, сиял.

САМАРКАНД-ОМСК-САМАРКАНД –

На остатки денег я перебрался из инвалидного дома в городскую гостиницу. Повздыхал над конвертом и выложил нее денежки сразу — за три месяца вперед.

Время это промелькнуло мигом, но директор, человек удивительной доброты, меня не гнал и даже журил за расточительность:

— И надо же было вам так раскошелиться!

Обед мне устроили бесплатный, в райкомовской столовой. Она была довольно далеко. Худая молчаливая женщина приносила остывшее второе, а я за это отдавал ей первое.

В Самарканд эвакуировалось тогда девять институтов и военно-медицинская академия. Знакомых у меня было хоть отбавляй.

И прежде всего — Дэдка.

Он пришел ко мне робким семнадцатилетним мальчиком, и преданно и влюбленно служил мне — не могу назвать это иначе — ежедневно и ежечасно.

А постучался он в мою дверь, чтобы показать свои стихи,

135

совсем неплохие. Я и сейчас слышу, как он читает, заикаясь:

"Бюсты в диком ужасе смотрели,

Как багрились острия штыков.

И стонал расстрелянный Растрелли,

И молчал казненный Казаков".

И еще одному человеку вечная моя благодарность. Мендл Лифшиц, пятидесятилетний поэт, кажется из Минска, возившийся со мной, как с сыном, и писавший (какое это вызывало у меня изумление!) по-еврейски, да, по-еврейски.

"А мазелтов! А мазелтов!

Ди гэст, ди фройнд, да шхэйнэм,

Ди юнге лайт, ди алтэ лайт

Унд алэмэн ин зйнэм".

Иногда меня навещал Карл, и мы плыли на арбе по солнечным улицам, и я все не мог привыкнуть, и удивлялся дувалам и арыкам, и женщинам с завешенным лицом, и тому, что знаменитый узбекский писатель Айни едет по городу на ишаке, а ишак маленький, и ноги Айни волочатся по земле.

Зной не спадал.

А в Омске, куда была эвакуирована моя будущая женя Лиля, трещали сорокаградусные морозы. На базаре продавались твердые круги молока. Пальцы в рукавицах мерзли. Ресницы становились длинными и алмазными.

Кто-то пошутил:

— Не вздумай лизнуть ручку двери — язык примерзнет.

Восьмилетняя Лиля не поверила и решила попробовать.

Язык примерз.

Она испугано дернула головой, сорвала кожицу, зaрeвела. Во рту долго стоял смешанный привкус крови и слез.

Семья ютилась в крохотной комнатушке. Но с районом повезло — дом находился напротив тюрьмы. По вечерам город погружался во тьму и в нем вершились темные дела. А улица перед тюрьмой была ярко освещена.

136

Дров уходило много. Поленница Нины Антоновны — лилиной мамы — лежала впереди, дедова сзади.

— Какая разница, — сказал дед, — будем топить сперва вашими.

Когда поленница кончилась, дед объявил:

— А теперь давайте топить каждый своими.

Квартира принадлежала двум полусумасшедшим старухам — Раечке и Клавочке.

Стоило посмотреть, как они завтракают на кухне! Раечка стучала ножом по стакану:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
1 ... 21 22 23 24 25 26 27 28 29 ... 78
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Спасенная книга. Воспоминания ленинградского поэта. - Лев Друскин бесплатно.

Оставить комментарий