Исправник начал сконфуженным голосом, показывая на Мановского:
- Мы приехали по поданному прошению Михайло Егорыча, что супруга их проживает в здешней усадьбе.
- Что ж вам, собственно, угодно от меня? - болтнул Эльчанинов, и сам не зная хорошенько, что говорит.
- Приступайте к следствию; что тут разговаривать? - проговорил Мановский и сел.
- Конечно, лучше к следствию, - подтвердил стряпчий и нюхнул, отвернувшись в сторону, табаку, причем одну ноздрю зажал, а в другую втянул всю щепотку, а потом, вынув из бокового кармана бумагу, подал ее исправнику, проговоря: "Вопросные пункты". Исправник некоторое время переминался.
- Не угодно ли вам, - начал он, подавая Эльчанинову бумагу, - ответить на эти вопросы?
Эльчанинов взял. Кровь бросилась у него в голову, он готов был в эти минуты убить всех троих, если бы достало у него на это силы.
- Может быть, вам угодно, чтобы я здесь при вас отвечал? - проговорил он с некоторою гордостью.
- По закону следует здесь, в присутствии господ следователей, произнес стряпчий и опять нюхнул.
Эльчанинов взял чернильницу, поставил ее на ближайший стол, сел и начал писать. На вопрос: как его зовут, какой он веры и прочее, он ответил сейчас же; но далее его спрашивали: действительно ли Анна Павловна бежала к нему от мужа, живет у него около года и находится с ним в любовном отношении? Эльчанинов остановился. Что было отвечать на это? Припомнив, впрочем, слова Савелья, он поставил одну общую скобку и написал: "Ничего не знаю". Исправник взял у него потом ответы дрожащими руками и начал читать. Стряпчий заглянул ему через плечо.
- Стало быть, госпожа Мановская и теперь проживает не в вашем доме? спросил он, обращаясь к Эльчанинову.
- Я уже на это ответил и с вами разговаривать больше не желаю, - сказал тот, с презрением взглянувши на стряпчего.
Мановский встал; молча взял ответы у исправника, прочитал их и произнес ровным голосом:
- Я прошу вас, господа, сделать обыск в усадьбе и в доме.
Исправник пожал плечами и обратился к стряпчему, проговоря: "Следует ли?"
- Без сомнения, следует; желание истца на то есть, - отвечал тот и как-то значительно откашлянулся и плюнул в сторону, как бы желая этими движениями намекнуть Мановскому: "Помни же мои услуги".
Следователи и Мановский пошли по дому. Эльчанинов потерялся: он прислонился к косяку окошка и не мог ни говорить, ни двинуться с места.
- Это шаль моей жены! - говорил Мановский, проходя по гостиной и видя лежавший на диване платок Анны Павловны. - Запишите, - отнесся он к стряпчему.
- Помню и так, без записки, - подхватил тот.
Пройдя наугольную и чайную, они пошли в спальню.
- Это женин салон, - сказал Мановский стряпчему.
- Вижу, вижу, - отвечал тот.
- Женино платье, - заключил Михайло Егорыч, отворив шкаф и вынув оттуда два или три платья Анны Павловны.
Из спальни следователи перешли в другие комнаты. Михайло Егорыч осматривал каждый угол, заставляя отпирать кладовые, чуланы, лазил в подвал, и все-таки Анны Павловны не нашли.
Осмотрев дом, Мановский пошел по избам, лазил на полати, заглядывал в печи - и все ничего.
- Где моя жена? - спросил он, проходя по двору, попавшуюся ему навстречу бабу.
- В горнице, поди, чай, батюшка, - отвечала та, простодушно и низко кланяясь.
- Записать это надо? - сказал Мановский, обращаясь опять к стряпчему.
- Непременно, непременно, - отвечал тот.
- Куда уехала Анна Павловна? - озадачил Мановский проходившего мимо эльчаниновского кучера.
- Ничего я не знаю-с, - отвечал тот бойко.
- Скотина, - произнес Мановский и пошел далее.
Потом они возвратились в зало, где Эльчанинов стоял все еще на прежнем месте.
- Составьте постановление нашему осмотру, - проговорил Михайло Егорыч.
- Сейчас, сию секунду, - отвечал стряпчий, понюхал табаку, откашлянулся, сел и написал минут в пять лист кругом.
- Прочитайте вслух, - сказал Мановский.
Стряпчий прочитал.
- Подпишите, - проговорил Михайло Егорыч.
Следователи подписались.
- Ну, теперь и вы удостоверьте, что все это справедливо, иначе мы повторим осмотр, - отнесся Задор к Эльчанинову.
- Извольте, - отвечал тот, совершенно уже потерянный, и подписал постановление.
- Ну, пока будет, - сказал Мановский и пошел.
Исправник и стряпчий пошли за ним. Через минуту они все уехали.
- Вы куда теперь? - спросил Михайло Егорыч исправника.
- На минуточку к вам, а тут к графу на бал.
- Черт бы драл их с их балами!.. Смотрите, не болтайте там о деле.
- Чтой-то, господи, не молодой мальчик, - отвечал исправник.
- После поблагодарю, - продолжал Мановский, - а теперь надо другой еще раз, хоть на той неделе, наехать, чтобы обоих захватить.
- Для видимости в деле непременно надо обоих захватить, - подтвердил стряпчий.
Исправник только вздохнул. Эльчанинов между тем вошел в гостиную, бросился на диван и зарыдал. Это было выше сил его! В настоящую минуту он решительно не думал об Анне Павловне; он думал только, как бы ему спасти самого себя, и мысленно проклинал ту минуту, когда он сошелся с этой женщиной, которая принесла ему крупицу радостей и горы страданий.
Через четверть часа вошел к нему Савелий, который спас Анну Павловну от свидания с мужем тем, что выскочил с нею в окно в сад, провел по захолустной аллее в ржаное поле, где оба они, наклонившись, чтобы не было видно голов, дошли до лугов; Савелий посадил Анну Павловну в стог сена, обложил ее так, что ей только что можно было дышать, а сам опять подполз ржаным полем к усадьбе и стал наблюдать, что там делается. Видя, что Мановский уехал совсем, он сбегал за Анной Павловной и привел ее в усадьбу.
- Что они тут делали? - спросил он Эльчанинова. Тот едва в состоянии был рассказать. Савелий несколько времени думал.
- Поезжайте сейчас же к графу, Валерьян Александрыч, и просите, чтобы он или взял к себе Анну Павловну, либо помог бы вам как-нибудь, как знает, а то Мановский сегодня же ночью, пожалуй, опять приедет.
Эльчанинов всплеснул руками и схватил себя за голову.
- Боже мой, боже мой, что я за несчастный человек! - воскликнул он и зарыдал.
- Да полно вам реветь! Точно женщина какая: хуже Анны Павловны, ей-богу, та смелее вас. Одевайтесь! - проговорил с досадою Савелий.
Эльчанинов как бы механически повиновался ему. Он начал одеваться и велел закладывать лошадей. Савелий прошел к Анне Павловне, которая сидела в гостиной.
- Что Валер? - спросила она.
- Ничего, одевается, хочет сейчас ехать к графу и пожаловаться ему на исправника.
- А я одна останусь? Я боюсь, Савелий Никандрыч, - произнесла бедная женщина.
- Ничего-с; я у вас останусь, - отвечал Савелий.
- Добрый друг, - произнесла Анна Павловна, протягивая ему руку, которую Савелий в первый еще раз взял и поцеловал, покраснев при этом как маков цвет.
Эльчанинов вошел совсем одетый, во фраке и раздушенный, как обыкновенно он ездил к графу.
- Что, Валер? - спросила Анна Павловна, протягивая к нему руку.
- Ничего, вздор, - отвечал он, как-то судорожно поеживаясь и торопливо целуя ее руку, и тотчас же уехал.
VI
В тот самый день, как Эльчанинов ехал к графу, у того назначен был бал, на котором хозяйкою должна была быть Клеопатра Николаевна. Пробило семь часов. Эльчанинов первый подъехал к графскому крыльцу.
- Дома его сиятельство? - спросил он, войдя в официантскую, где стояла целая стая лакеев, одетых в парадные ливрейные фраки и штиблеты.
- У себя-с, в гостиной, - отвечал вежливо один из них. Эльчанинов пошел.
- Ах, monsieur Эльчанинов, - произнес ласково граф, сидевший уже во фраке и завитой на диване, ожидая гостей. - Очень рад вас видеть на моем вечере, хоть и не звал вас по нежеланию вашему встречаться с здешними господами.
- Знаю, ваше сиятельство, - отвечал Эльчанинов, - и приехал, собственно, не на бал, а с просьбой.
- С просьбой? - повторил граф. - Все, что только могу, поверьте, будет исполнено, - прибавил он.
Эльчанинов хотел было начать рассказ, но раздавшийся сзади голос остановил его.
- Я исполнила, граф, ваше желание и нарочно приехала раньше затем, чтобы занять свою должность.
- Je vous remercie, madame, je vous remercie[17], - сказал граф, вставая. Эльчанинов обернулся. Это была Клеопатра Николаевна в дорогом кружевном платье, присланном к ней по последней почте из Петербурга, и, наконец, в цветах и в брильянтах. В этом наряде она была очень представительна и произвела на героя моего самое выгодное впечатление. С некоторого времени все почти женщины стали казаться ему лучше и прекраснее его Анны Павловны.
- Валерьян Александрыч! Вас ли я вижу? - полувскрикнула Клеопатра Николаевна.
- А вы знакомы? - спросил граф.
- Мы были друзья, - отвечала Клеопатра Николаевна, - по крайней мере я могу это сказать про себя, но monsieur Эльчанинов за что-то разлюбил меня.
