Ранда немало удивляло, что купец до сих пор остается при караване. По меньшей мере половина возчиков из числа тех, кто въехал с ним в Пустыню, оказавшись за Драконовой Стеной, потихоньку разбежалась. Их заменили кайриэнскими беженцами, которых выбрал сам Ранд — чтобы быть уверенным, что они не чета Кадиру. Каждое утро Ранд ожидал услышать, что Кадир тоже пропал, особенно после бегства Изендре. Девы чуть не по досочкам разобрали фургоны, разыскивая женщину, а Кадир все это время потел — извел три платка. Если бы Кадиру удалось улизнуть под покровом ночи, Ранд не стал бы сожалеть. Айильский караул имел приказ пропустить купца, если тот не попытается увести какой-нибудь из драгоценных для Морейн фургонов. С каждым днем становилось все очевиднее, что грузы представляют для нее бесценное сокровище, и Ранд не хотел, чтобы Морейн лишилась даже малости.
Ранд оглянулся через плечо, но Асмодиан смотрел прямо вперед, тоже игнорируя фургоны. Он утверждал, что после своего пленения Рандом никаких контактов с Кадиром не поддерживал, и Ранд считал, что это вполне может быть правдой. Купец почти никогда не отходил от своих фургонов и всегда был на глазах айильцев-стражников, не считая того времени, когда отсиживался в собственном фургоне.
Напротив фургонов Ранд машинально слегка потянул за поводья. Морейн наверняка захочет сопровождать его в Кайриэн; может, она и нашпиговала ему голову всякой всячиной, но казалось, у нее всегда наготове еще какие-то нужные сведения. А нынче Ранду особенно не помешали бы и ее присутствие, и ее совет. Однако Айз Седай лишь посмотрела на юношу долгим взглядом и вновь повернулась к фургону.
Нахмурясь, Ранд двинул крапчатого дальше. Морейн решила не ехать с ним, ладно, но этим она напомнила ему: у нее имеются и другие овцы для стрижки, и не обо всех ему известно. Видимо, он стал излишне доверчив. Лучше относиться к ней так же настороженно, как к Асмодиану.
Никому не доверять, уныло подумал Ранд. Какое-то мгновение он не знал, его это мысль или Льюса Тэрина, но в конце концов решил, что это и не важно. У каждого свои стремления, каждый добивается своих целей. Лучше никому не доверять, только самому себе. Однако Ранду стало вдруг интересно, насколько он может доверять самому себе — когда в разум его то и дело просачивается другой человек?
Вокруг Кайриэна, заполнив небо зловещими кольцами черных крыльев, кружили стервятники. Они плюхались на землю, в тучи жужжащих мух, хрипло клекотали на глянцевито отливающих воронов, пытавшихся захватить все права на мертвецов. Там, где по безлесным холмам проходили, разыскивая тела погибших, айильцы, отяжелевшие птицы вперевалку расступались, тяжело взлетали в воздух, протестующе и визгливо вскрикивая, потом, как только живые отдалялись на несколько шагов, вновь возвращались к пиршеству. Как ни много было стервятников, воронов и мух, все вместе они не могли затмить солнечного света, но казалось, будто сияние дня померкло.
Ранд, в животе у которого все переворачивалось, погнал Джиди'ина быстрее, стараясь не смотреть на эту ужасную картину, и вскоре Авиенда опять обхватила его за талию, а Девы припустили бегом. Никто не возразил ни единым словом, и он не думал, что лишь из-за способности айильцев бежать так часами. Даже у Асмодиана возле глаз разлилась бледность. Лицо Певина ничуть не изменилось, хотя развевающееся над ним яркое знамя казалось здесь злой насмешкой.
Открывшееся впереди было немногим лучше. Слобода запомнилась Ранду суетливым, неумолчно гудящим ульем, лабиринтом путаных улиц, полнящихся разноцветьем и гамом. Теперь же массивные серые стены Кайриэна с трех сторон обступила зловещим безмолвием широкая полоса пепла. На каменных фундаментах беспорядочно громоздились обугленные стропила, тут и там торчали почерневшие от копоти дымовые трубы, устоявшие и уже угрожающе покосившиеся. На земляной улице валялся каким-то чудом уцелевший, невредимый стул или оброненный в суете бегства узел с пожитками. Ранд заметил тряпичную куклу — она лишь подчеркивала опустошение.
Ветерок пошевеливал стяги, поднятые на городских башнях и стенах, — там красовался на белом фоне ало-золотой Дракон, тут белели на красно-золотом поле Полумесяцы Тира. Центральная створка Джангайских Ворот была распахнута, три высокие прямоугольные арки в сером камне охраняли солдаты Тира в характерных шлемах с коваными околышами. Некоторые воины были верхом, но большую часть караула составляли пешие, по-разному расцвеченные полосатые рукава свидетельствовали, что они принадлежат к отрядам нескольких лордов.
В городе наверняка было известно, что сражение закончилось победой и что на выручку явились союзники-айильцы, но приближение полутысячи Фар Дарайз Май вызвало легкий переполох. Руки воинов неуверенно потянулись к копьям, мечам, длинным щитам, пикам. Кое-кто из солдат двинулся к створкам, словно собираясь закрыть ворота, многие выжидающе поглядывали на офицера с тремя белыми плюмажами на шлеме. Тот замешкался, привстал в стременах и, заслонив глаза ладонью от солнца, рассматривал темно-красное знамя. И еще более внимательно Ранда.
Внезапно офицер опустился в седло и что-то сказал, — двое верховых тайренцев галопом помчались через ворота в город. И почти тотчас же офицер замахал остальным рукой, выкликая:
— Дорогу Лорду Дракону Ранду ал'Тору! Да осияет Свет Лорда Дракона! Слава Возрожденному Дракону!
Солдаты по-прежнему неуверенно поглядывали на Дев, но все же выстроились в шеренги по сторонам от ворот и низко поклонились въезжавшему в город Ранду. Авиенда громко фыркнула ему в спину, а когда он рассмеялся, фыркнула снова. Она не поняла, с какой стати он смеется, а объяснять он не намеревался. А позабавило Ранда вот что: сколь бы упорно тайренцы, или кайриэнцы, или кто-то еще ни пытались заставить его раздуться от чванства, можно положиться по меньшей мере на Авиенду и Дев — они-то позаботятся, чтобы он не слишком заносился. И еще на Эгвейн. И на Морейн. И на Илэйн с Найнив, раз уж речь об этом зашла, — если он их вновь когда-нибудь увидит. Поразмыслив над этим, он пришел к выводу, что вся эта компания, похоже, поставила себе одной из важных задач в жизни сбивать с него спесь.
Смех Ранда стих, едва глазам его предстал город.
Здесь мостовые были вымощены камнем, по некоторым могло проехать разом с дюжину, если не больше, фургонов. Улицы тянулись прямо, словно прорезанные ножом, и пересекались под прямым углом. Холмы, что за стенами перекатывались волнами, здесь оказались срезаны, превращены в строгих очертаний террасы, облицованные камнем; они выглядели таким же творением человеческих рук, как и каменные здания, будто обрисованные несколькими точно выверенными штрихами, образующими острые углы, как и окруженные многоярусными лесами громадные башни с недостроенными верхушками. Все улицы и переулки были забиты людьми — повсюду тусклые взоры и ввалившиеся щеки. Люди сгрудились под тентами из рваных одеял и самодельными навесами, а то и просто толпились под открытым небом — в темных нарядах, излюбленных столичными жителями, в разноцветных ярких одеждах обитателей Слободы, в домотканых одеяниях селян и фермеров. Даже на строительных подмостях было полно народу, на всех уровнях до самого верхнего, где люди казались совсем крохотными. Толпа ненадолго расступалась, освобождая место и пропуская Ранда и Дев, а потом смыкалась за ними.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
