Я в это время находился на «Ветрогоне», который уже вошёл в порт и швартовался к центральному причалу, и вызов на связь застал меня на палубе фрегата. Включилась рация, и я услышал взволнованный голос командира штурмовиков:
— Мечник, это Крепыш, ответь!
— На связи!
Крепыш волновался очень редко, а значит, произошло что‑то серьёзное.
— У нас проблемы. Арсенал заминирован, и в нём закрепился глава этих грёбаных анархо‑коммунистов. Кричит и ругается, угрожает взорвать весь имеющийся в его распоряжении боезапас и требует, чтобы мы немедленно покинули город. Что делать?
— Жди, сейчас подойду и сам посмотрю, в чём там дело.
— А может, ну их на фиг, этих отморозков?
— Не дрейфь, братан. Если бы этот вожак действительно был отморозком, мы уже на воздух взлетели бы. Думаю, нас пугают, и если это так, то сможем договориться.
— Мне так не кажется.
— Разберёмся!
Фрегат прижался бортом к причалу, и, кивнув на берег, я позвал Лихого:
— За мной!
Борт корабля вровень с причальной стенкой. Мы с разумным псом перемахнули через леера и оказались на берегу. Следом за нами пошла группа Серого, и мы побежали к городскому арсеналу. Городок небольшой, всё рядом, так что через десять минут наша группа была уже на месте.
Обнесённый бетонной стеной большой просторный двор, по центру — несколько приземистых казематов, вокруг них наши воины держали на прицеле каждый вход и бойницы, а из ближайшего здания раздавались дикие выкрики на английском языке. Видимо, это тот самый местный вожак‑камикадзе, который угрожал здесь всё взорвать.
— Лихой, вперёд! Послушай эмоции этого самоубийцы!
Волкодав унёсся к стене каземата, а ко мне подбежали Крепыш и переводчик Тедди.
— Достал меня уже этот шантажист, — выдохнул командир штурмовиков. — Я даже с чего‑то перенервничал, да и воины волнуются. А ну как реально подорвёт арсенал? Здесь же боеприпасов под скалой сотни вагонов, наверняка ещё со Второй мировой пылятся.
— Нормально, Крепыш. Сейчас посмотрим, что за перец там окопался. С ним много народа?
— Точно не известно, но мы заметили пятерых бойцов и штатских человек сорок.
— Тедди, — окликнул я прижившегося у нас англичанина, — переводи, что этот горячий гражданин кричит.
Рёв вожака не смолкал, и Аргайл переводил дословно:
— Вы думаете, что сможете покорить свободолюбивых коммунаров?! Нет! Лучше смерть, чем рабство! Даю вам ещё один шанс на то, чтобы покинуть территорию республики Гибралтар! Забирайте, что успели награбить, и убегайте, у вас есть ещё десять минут, а после этого я нажму на кнопку, и все мы погибнем!
— Нет, — послушав слова анархо‑коммуниста, сказал я, — это не самоубийца. Всем на позиции, сейчас или на мирный исход его разведу, или на штурм пойдём.
Ко мне вернулся Лихой. Мгновенная сцепка взглядов, секундное слияние разумов, и пришли эмоции противника — жалость, рядом близкие люди, дети, семья, любимая, страх смерти, огромнейшее отчаяние и крошечная надежда на чудо. Этого достаточно, я прав, такие люди не самоубийцы, вот только им всегда нужна лазейка из, казалось бы, безвыходной ситуации.
— Тедди, переводи, что я скажу.
— Готов!
— Эй, воин! — выкрикнул я. — С тобой говорит капитан Александр Мечников, командир отряда, который захватил Гибралтар!
— И что ты хочешь, капитан?! Я сказал: свобода или смерть! Мы не сдадимся, и, когда надо будет взорвать арсенал, моя рука не дрогнет!
— А жену и детей не жалко?
Секундное молчание, и вопрос:
— Откуда ты про них знаешь?
— Считай, что я немного волшебник.
Снова молчание, и разговор продолжился:
— Своих близких всегда жаль. Однако и в плен сдаваться мы не можем…
— Так в чём проблема? Уходи. Тебя и всех твоих выживших воинов вместе с семьями выпустят.
— Не верю.
— Даю слово капитана Кубанской Конфедерации.
— Я не знаю ни про какую Конфедерацию, и для меня вы очередные бандиты.
— Кто бы говорил, у самого четыреста рабов по подвалам на цепи сидит, а туда же, в честные граждане лезешь. Моё слово нерушимо. Хочешь — поверь и спаси своих детей, а нет — подрывай всё к черту и не болтай попусту. Мы не уйдём, и это факт, а ты в арсенале долго не просидишь. Выдвигай свои предложения, и если сговоримся, то разбежимся без лишних смертей.
В этот раз вождь анархо‑коммунистов думал долго, минуты три, не меньше, возможно, с кем‑то советовался и вот выдал своё предложение:
— Мы забираем свой корабль и уходим. Сначала наши семьи, которые переправятся в Альхесирас, а затем мужчины. Если обманешь, точно тебе говорю, взорву арсенал.
— Давай иначе поступим. Забираете корабль и уходите всем скопом, сразу, а то кто тебя знает, семьи будут в безопасности, а ты нам прощальную каверзу устроишь.
— Нет. Настаиваю на своём предложении, а всё остальное буду рассматривать только как попытку оттянуть время.
Я оглянулся, воины готовы ворваться внутрь казематов и ждут команды начать штурм. Не хочется рисковать, но и довериться вожаку тоже сложно. Пока его сдерживает присутствие близких, а когда их не будет рядом, он своё решение может и изменить.
— Это твоё последнее слово? — окликнул я возможного камикадзе.
— Последнее.
— Ладно, принимаю твоё решение. Однако учти, у меня в море ещё рота бойцов, которые в случае подставы с твоей стороны догонят твоих близких и разделаются с ними.
— Мы поняли друг друга.
Из казематов появилось около пятидесяти женщин и детей. Их сопроводили к изрядно потрёпанному тральщику, который вместе со всей своей командой был захвачен в самом начале операции и теперь стоял у причала. Мирных жителей отпустили на волю, и их путешествие к Альхесирасу и возвращение корабля заняло два часа. Тральщик вернулся к причалу, и из арсенала появились последние защитники древней крепости — четверо рядовых бойцов, грязные и патлатые юноши лет по семнадцать, и вождь — пожилой, но всё ещё крепкий приземистый мужичок лет под пятьдесят в рваном сером пальто, очень похожем на шинель.
Они остановились передо мной, может быть, ожидали смерти. Однако я своё слово сдержал и после того, как отрядные радиоминёры проверили здание арсенала на наличие сюрпризов и отключили подрывную машинку от проводов, отпустил несостоявшихся самоубийц вслед за своими близкими. На прощание вожак, имени которого я так и не удосужился узнать, обернулся на причале. Он тяжко вздохнул, пристально, как будто запоминая, посмотрел на меня, сплюнул на потрескавшийся бетон и последним взошёл на борт своего судёнышка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
