С этими словами старик сел за маленькую конторку, вынул чистый лист бумаги, взял перо поновей и принялся писать прошение.
* * *
Родин спустился на два этажа ниже и постучался в квартирку Ивана Гусева. Услышав: «Можно!» – он вошел. Адъюнкт сидел за столом и чистил зубным порошком длинную саблю, изъеденную ржавчиной. Всюду были навалены книги, рукописи, фотографические карточки, рисунки шахматных этюдов и географические карты. Так же, как и у профессора, только беспорядочнее. В углу сидела Катя и изучала какую-то карту. Стояла тишина.
– Здравствуй, Ваня. Добрый вечер, Катерина.
– Здравствуй, Георгий, – ответил Гусев, не поднимая глаз от сабли. – Катерина мне рассказала, что ты решил помочь старику Смородинову найти «Витязя»… Я считаю, это было вовсе ни к чему. Дрянная подделка, только и всего…
– У меня есть к тебе несколько вопросов.
– Ради бога. Присядь вон на ту кучу книг. Извини, стул у меня только один. Катя, иди домой. Это разговор только между мной и Женей.
– Это вовсе не обязательно… – запротестовал Родин, но девушка беспрекословно накинула легкую шаль и вышла из комнаты.
«Здорово ее Иван выдрессировал… Попробуй я так ей сказать в годы наших отношений… в меня бы не только сахарница полетела…»
Отогнав эти мысли, Родин уселся на стопку книг и, немного помолчав, спросил:
– Иван, ты сильно уважаешь Дэниса?
Иван усмехнулся.
– Он мне не просто учитель. Я считаю его своим истинным отцом: Денис Трофимович меня вырастил, выучил, приобщил к любимому делу… Я его не просто уважаю, но люблю как отца.
Родин снова помолчал. Иван продолжал хладнокровно чистить саблю.
– Любишь настолько, что решил отомстить Стрыльникову, который избил профессора?
Иван молчал. Только «ширк-ширк» – скакала по сабле белая тряпочка.
– Я не желаю отвечать на этот вопрос, – ответил он наконец. – Если у тебя есть доказательства моего преступления, так к чему эти преамбулы? Волоки меня в тюрьму. Ну а если нет доказательств, так говорить я тебе ничего не буду.
– Доказательств предостаточно, – улыбнулся Ро-дин. – Но я бы советовал явиться в полицию с повинной. Стрыльников повел себя как последний негодяй, да и уважением в обществе он никогда не пользовался. При хорошем адвокате присяжные вообще могут тебя полностью оправдать, если ты займешь правильную позицию, чего я искренне желаю как друг. Бывший.
– Какие же это доказательства?
– Записка, вызывающая Стрыльникова во двор и написанная твоим почерком. Он ее не сжег, как ты просил, а просто отшвырнул в тарелку с подливкой. Ее нашли среди отбросов, и я сейчас сличил почерки у профессора. Серьезная улика?
Иван молча кивнул.
– Далее, извозчик нумер четыреста тридцать два показал, что ты вышел из музея прямо вслед за Стрыльниковым и приказал следовать за ним на небольшом расстоянии.
– Это ничего не значит, может, я просто хотел поехать к ресторану. В ту сторону, кстати, не один я поехал.
– Саратовского журналиста в полосатом костюме уже допросили. Он тоже видел, как твоя двуколка последовала за Стрыльниковым.
Иван молчал.
– Ну и самое главное, перевязанная щека, усики и костюм, как у приказчика.
– Костюма такого у меня нет и быть не могло.
– Возможно. Хотя, пожалуй, вот последняя улика, – с этими словами Родин положил перед адъюнктом острие отломанного стилета. – Не признаешь? Представляешь, углежог Шишка нашел это лезвие среди дров и принес вчера в полицию. Так вот мой вопрос: «Золотой витязь» у тебя? Карта, надо понимать, тоже.
– «Витязя» я не брал. Я уехал еще до того, как лорда сбросили с лестницы. Карта и впрямь у меня, но она зашифрована, а может, и вообще поддельная. Потому шифр никто и не разгадал. Нужен секрет, как соединить ключи, чтобы попасть в сокровищницу…
– …чтобы найти «Зеркало шайтана»? И зачем оно тебе? Чтобы уничтожить мир? Или воевать с микадо? Что, ты решил объявить войну кайзеру?..
– А что, если я тебя сейчас располовиню вот этой самой саблей, – так же спокойно сказал Иван, – а сам возьму чемодан да пущусь в бега? Скроюсь где-нибудь в Тавриде, буду учить детей истории, а сам продолжу искать сокровища Ахмет‑бея, и в жизни меня уже никто не найдет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Что ж, – с улыбкой ответил Родин, – такой вариант вполне возможен. Но все же я надеюсь на твое благоразу…
Георгий не успел договорить, потому что в эту секунду молодой историк неожиданно вскочил и сделал в его сторону выпад саблей. Следом вместе со стопкой писчей бумаги на доктора полетел круглый столик. Гусев рубанул по-казацки снизу, однако Родин спарировал удар своей тростью, сабля отлетела в сторону и вдребезги разбила керосиновую лампу. Остатки керосина полыхнули на стене и моментально погасли. Еще один удар саблей сверху вниз пришелся, очевидно, на стульчик для ног.
Хлопнула дверь, с грохотом полетел на пол шкаф. Родин пару раз наотмашь махнул тростью в разные стороны, но споткнулся о кучу книг и чуть не упал. Только он успел подняться и нанести несколько ударов тростью по воздуху, как на шею ему вдруг легли крепкие руки, в глазах блеснула Большая Медведица, улыбчивое лицо Полины, танцующая Лилия, непонятный длинный золотой штырь, колоколами грохнул звон разбитого оконного стекла и…
* * *
– Вот он, мошенник, ваше высбродие! Держу подлеца! – раздался громкий голос откуда-то из пыльной темноты. – Ишь крепкий какой, как бугай, не поднять его.
– Ты по мордасам ему съезди, – посоветовал другой. – Эвон, разлегся!
– Так, никого не трогать! – послышался голос, видно, принадлежащий командиру. – Дайте-ка огня. Не видать ни шута.
Родина стали очень сильно трясти, отчего в голове, будто бы набитой опилками, эти опилки принялись летать из стороны в сторону. Он понял, что лежит на полу и ему светят в лицо электрическим фонарем.
– Никодимов, ты что, ошалел? – перепуганно вымолвил командир, в котором узнавался Торопков. – Это ж Георгий Иванович! Ну-ка пусти его, да осторожно!
Родина опустили на пол. Он попытался спросить, что же, черт возьми, произошло, но удалось издать только звук вроде:
– Архрхрхр… – и изо рта вылетели небольшие кровавые брызги.
– Что ж вы этак, Георгий Иванович, – затараторил Торопков, – пошли прямо в логово одни-то! Хоть бы нас дождались! А тут вижу, он за горло вас схватил! Вон прямо на сонных артериях кровоподтеки… Точно, как у слуги лорда Мак-Роберта… И ушел, видно, через окно, хорошо, что мы хоть вовремя подоспели. Еще бы чуть-чуть…
– Благодарю, Гаврила Михайлович, – наконец прохрипел Родин, – вы и правда вовремя поспели, а я и правда слишком понадеялся на свои силы… со спины он подошел в темноте… Но… выходит, Гусев бежал?
– В окошко сиганул и по крышам удрал, – ответил поджарый агент. – За ним двое наших рванули, кто помоложе, да только навряд ли им его схватить, коли он до реки добежит. Там через мост в лесок – и поминай как звали.
– Как же вы так, господин доктор? – спросил еще один агент, помоложе, помогая пострадавшему подняться.
Родину стало очень стыдно, и он долго не знал, что ответить.
– Да не ожидал я, что этот историк таким прытким окажется, – наконец сознался Георгий.
Что ж, это было правдой. Гусев и саблю-то держал не как фехтовальщик… Двигался он медленно… Поначалу… Казалось, вот он, на расстоянии удара тростью, а тут погасла эта чертова лампа, и пока Родин, точно ямщик оглоблей, махал своей тростью, историк зашел ему за спину и пережал артерии… Глупо выглядел Георгий, глупо, жалко и беспомощно. Хорошо хоть, вовремя ворвались агенты и спугнули Ивана, хорошо хоть, успел Родин напрячь шею и повернуть голову, чтобы обеспечить ток крови в правой артерии. И впрямь, еще пара секунд – и пришло бы забытье, от которого не просыпаются.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Что ж, давайте свету. Будем делать обыск, – наконец сказал Торопков. – Демченко, сходите за понятыми.
Одно было хорошо – стало понятно, отчего Гусев убил Стрыльникова (конечно, месть за учителя была не главным мотивом, главное – карта сокровищ Ахмет‑бея, что так и не досталась профессору Смородинову). Увечья подданным Великобритании? Выходило, что и это его рук дело. Кража статуэтки? И это тоже. Только зачем ему «Зеркало шайтана»? И где третий ключ? Что ж, ответы на эти вопросы, видно, им придется получить позднее.
