знаем точно — нам четверым угрожает опасность, — заключает Терренс. — И если новость о смерти отца правдива, то мы с тобой становимся следующими возможными жертвами дядюшки. А когда он уничтожит нас, то возьмется уже за девушек…
— Либо опасность грозит маме, — тихо предполагает Эдвард. — Как я уже сказал, он ненавидит ее так же, как и отца и всех нас. Трудно сказать, когда он расквитаться с ней, но нет сомнений в том, что ее время тоже может прийти.
— Черт, надо что-то сделать для ее защиты. Мы не можем потерять еще и маму из-за этого отморозка! Сомневаюсь, что она имеет ко всем этим деньгам и компании какое-либо отношение.
— Поверь, я и сам страшно боюсь, что дядя однажды прикажет своим людям разобраться с мамой. Я не хочу потерять ее спустя лишь несколько месяцев после встречи с ней.
— Господи, неужели нет никакого способа остановить вашего дядю? — разводит руками Ракель. — Почему он так стремится заполучить эти деньги ценой наших жизней?
— Я много раз пытался остановить и вразумить его. Но он одержим идеей заполучить то, что, как он думает, принадлежит ему. Хотя этот человек не заработал ни один цент. Все, чем он сейчас так нагло пользуется, принадлежало отцу. Он — настоящий владелец судостроительного бизнеса и всех денег, что лежат на его счете и были получены из доходов с компании.
— Неужели на банковском счете лежит настолько большая сумма денег, что кто-то готов глотку всем перегрызть? — недоумевает Наталия.
— Очень большая. Отец был очень умен и смог не просто продолжить дело дедушки, но и сделать его процветающим. Уверен, что он был изгнан из компании в результате заговора. Дядя облил его грязью, убедив всех сотрудников в том, что она терпит убытки, и отец не способен работать на такой высокой должности.
— Слушай, а почему бы вам с Терренсом просто не отказаться от этого наследства в пользу дяди? — предлагает Ракель. — Мне кажется, если вы сделайте это, то и угрозы прекратятся. Уверена, он оставил бы вас в покое, если бы подписали документы, подтверждающие ваш отказ от компании и денег на банковском счете.
— И да, я забыл упомянуть, что наследую состояние отца в порядке завещания, которое он написал очень давно. Правда, о завещании сначала знал только дядя, а вскоре узнал и я.
— А почему ты говоришь только про себя? Разве Терренс не был включен в это завещание?
— Да, Терренс тоже есть там, — кивает Эдвард. — Согласно завещанию, состояние отца в случае его смерти должно было быть разделено поровну между нами: акции компании и деньги на банковском счете.
— Теперь понятно, почему этот человек преследует вас и подослал кого-то напасть на Терренса.
— Э-э-э, напасть? — искренне удивляется Наталия. — Разве кто-то покушался на Терренса?
— Да, почти неделю назад после встречи с Даниэлем я решил немного пройтись, — рассказывает Терренс. — И когда я хотел сесть в машину, меня кто-то толкнул в спину так сильно, что мне едва удалось устоять на ногах и не встретиться лицом с передней частью машины. Была словесная перепалка, а потом дело закончилось дракой, во время которой тот тип и оставил синяк под глазом.
— Вот этот, который уже проходит? — указывает на синяк Терренса у него на лице Наталия.
— Ну да. — Терренс слегка дотрагивается до едва заметного синяка. — И тот тип добавил, что если я хочу что-то узнать, то должен спрашивать Эдварда.
— Хорошо, что ты еще легко отделался, — отмечает Эдвард. — У дяди все дружки далеко не слабаки и способны за считанные минуты нокаутировать любого. Все могло бы быть гораздо хуже.
— Эдвард, но почему ты молчал об этом все это время? — недоумевает Ракель. — Мы все в большой опасности! И ты должен был понимать, что рано или поздно мы бы все равно обо всем узнали.
— Мне очень жаль, ребята. Но я не хотел волновать вас и думал, что смогу найти способ защитить вас.
— Ох, черт, да какой еще способ, Эдвард? — устало выдыхает Терренс, проводя руками по лицу. — В этом случае ты бы ничего не смог сделать! У тебя был только один выход — рассказать нам всю правду. Однако ты молчал и тянул до тех пор, пока третьи лица не вынудили нас прижимать тебя к стенке.
— Ты прав… Думал, что справлюсь один, но в итоге в это дело оказались вовлечены мы все. Дядя всегда давал понять, что не остановится ни перед чем.
— Самое главное, что ты все рассказал, — с грустью во взгляде отмечает Ракель. — По крайней мере, теперь мы знаем, что письма написали не какие-то сумасшедшие фанатки меня или Терренса и уж тем более не Саймон Рингер или его дружки.
— А еще знаем, что в эту борьбу вовлечены мы все, — добавляет Терренс. — Все члены семьи МакКлайф. Я, Эдвард, мама, отец… И если мы что-то не сделаем, то этот тип может уничтожить нас.
— Да, но я до сих пор не могу понять, почему этот человек и Наталию сделал виноватой? Зачем ему причинять ей вред, если она связана с нами лишь крепкой дружбой? Или он решил убрать с дороги и наших близких друзей?
— Я правда не знаю, чего он к ней прицепился, — тихо, неуверенно говорит Эдвард и нервно сглатывает, бросив короткий взгляд в сторону.
— О боже… — тихонько стонет Наталия, и закрывает лицо руками. — Скоро нам всем придет конец… Из-за каких-то денег…
— Нет, Наталия, не надо отчаиваться! — уверенно отвечает Терренс, погладив Наталию по плечу. — Мы найдем выход из этой ситуации! Может быть, Ракель абсолютно права, и нам с Эдвардом просто нужно отказаться от наследства и подписать все нужные бумаги. Мне эти деньги не нужны, да и судостроительной компании я не собираюсь управлять, ибо у меня совершенно другие интересы. И уверен, что заработаю больше, если либо вернусь к актерской карьере, либо все-таки начну музыкальную.
— Нет, Терренс, дело не только в одних лишь деньгах, — качает головой Эдвард, не придерживаясь той же точки зрения, что и Терренс. — Тут свою роль играют и обиды дяди на отца и ненависть к нему и всем его окружающим людям. Эти двое никогда не ладили. Не было даже намека на то, что один любил другого. Они с детства были врагами. К тому же, дядя довольно злопамятный и мстительный…
— Тогда надо немедленно идти в полицию и писать заявление! — уверенно предлагает Ракель. — Пусть они разбираются со всем этим и выясняют, каким путем он получил все эти деньги и власть в судостроительной компании.
— Не думаю, что это поможет.
