Незадолго до отплытия к ним присоединились большая группа женщин, детей и подростков, которым ночью удалось сбежать из Девичьей пещеры — секретной тюрьмы в селении Култук, где пираты содержали пленных, предназначенных для продажи на невольничьем рынке в Сиракузах. Ровно трое суток простояла „Клементина“ у мыса Турали. За это время их высочество сформировал на „Медузе“ и „Дельфине“ новые экипажи и приказал установить на каждом из них вторую наклонную мачту с треугольным парусом. Капитаном „Медузы“ он назначил старпома „Клементины“ Зелемхана. Капитаном „Дельфина“ ему пришлось назначить Алексхана. Более подходящей кандидатуры из числа грамотных моряков не было. В помощь к новым капитанам он направил десять старших матросов с „Клементины“. Под их руководством бывшие невольники (мужчины и юноши) начали в ускоренном режиме осваивать азы морской профессии. Много хлопот доставили женщины. Их было большинство, и многие из них плохо переносили суровые условия морского быта. У некоторых на руках были грудные дети. Больше всех страдали бывшие наложницы гарема, лишенные привычного комфорта и ухода. Девушки жалостливо просились на „Клементину“, и ему пришлось уступить. Чтобы девушки не скучали и чувствовали себя полноправными членами экипажа, он приказал переодеть их в военную форму и вооружить кинжалами и короткими копьями. Впоследствии это дало пищу для слухов о том, что, якобы, на помощь их высочеству из поднебесья прибыло воинство прекрасных эльфов. Дождавшись попутного ветра, „Клементина“, „Медуза“ и „Дельфин“ на рассвете вышли из бухты Култука и взяли курс на северо-восток. Возле острова Ганимед на полпути в Айхеной их поджидала эскадра из двадцати пиратских кораблей. Из Айхеноя на перехват „Клементины“ в исполнение приказа Агесилай-хана IV о поимке государственного преступника Тезей-хана вышли шесть боевых кораблей. Но неприятная встреча с пиратами и императорской флотилией не состоялась, поскольку в четвертом часу после полудня корабли опального принца незаметно для противника свернули в узкий Тулукский залив, глубоко врезающийся в окружающие его горы. В гавани рыбацкой деревни Корас купеческие судна удалось вытащить на берег и выгрузить из трюмов людей, шесть лошадей, свору охотничьих собак, мешки с продовольствием и военное снаряжение.
„Клементина“ встала на якорь неподалеку, и с нее спустили шлюпки, на которых высадились на берег бывшие наложницы. Здесь они впервые провели перепись всех прибывших. В итоге по списку получилась следующая картина:
— 70 мужчин и 126 женщин в возрасте от 18 до 40 лет и старше;
— 60 подростков обоего пола (30 юношей и 30 девушек) в возрасте от 14 до 17 лет;
— 45 детей старшего возраста (10–13 лет);
— 26 детей младшего возраста (4-10 лет);
— 19 детей ясельного возраста (1–4 года). По своему этническому составу бывшие рабы и рабыни представляли весь конгломерат племен и народов Прибайкалья и Забайкалья, но в общей массе среди них преобладали смуглые и черноволосые южане: уйгуры, данайцы, тайцы и вьеты. Все взрослые мужчины и женщины умели изъясняться на языке джурджени, поэтому больших проблем в человеческом общении и взаимопонимании вроде бы не предвиделось. Исключительное значение имело то обстоятельство, что костяк будущего сообщества составляла прислуга Летнего дворца: искусные ремесленники, садовники, конюхи, повара, официанты, прачки, швеи и т. д. Эти люди хорошо ладили друг с другом и гордились тем, что их господин — настоящий принц, перед которым пресмыкаются самые богатые и знатные вельможи. Многие квалифицированные слуги летнего дворца фактически жили на положении вольноотпущенников, а некоторые даже обзавелись семьями. Как это ни печально, но с „Клементиной“ и ее экипажем их высочеству предстояло попрощаться. На закате солнца он приказал капитану Крусахану объявить общее построение на верхней палубе.
Когда экипаж построился, он поблагодарил матросов и гребцов за верную службу и объявил им о том, что вынужден на неопределенное время покинуть пределы империи. Всех, кто желал вернуться домой к своим семьям, он освобождал от исполнения договора сверхсрочной военной службы. Всем, кто желал последовать за ним, он обещал жизнь свободных людей, не обремененных налогами и государственными повинностями. Утром наступающего дня каждый из них должен был принять соответствующее решение. Стволы корабельной артиллерии он приказал снять с поворотных станков и вместе с порохом и боезарядами перегрузить на шлюпки. Этот приказ выполнялся без Виктора-хана, который самовольно покинул „Клементину“ на мысе Турали буквально за час до отплытия. Причиной, побудившей его к этому поступку, стало известие об Анастасии, которое он получил от Марины — бывшей супруги управляющего Казимир-хана. Анастасия, по ее словам, благополучно разродилась двойней (мальчиками) и пока остается в своих покоях, но уже не в качестве почетной гостьи, а непонятно кого: то ли рабыни, то ли заложницы. Толемей-хан и Урхан Виктора никоим образом не осуждали, полагая, что на его месте, наверное, сделали бы то же самое. Только, вот, было совершенно непонятно, каким образом он собирается вызволить свою жену и детей из Летнего дворца, новым хозяином которого, очевидно, станет Банзай-хан. Он, что, предаст своих друзей и перейдет к наследнику императора на службу? Рано утром их высочество отправил Урхана и часть своих людей через Тулукский перевал. В полдень Урхан вернулся и с удовлетворением доложил о том, что две речные галеры, построенные на Тулукской верфи, готовы отправиться в поход и ожидают их у причала. Еще три судна — вместительные плоскодонные ладьи, построенные по заказу его купцов-компаньонов, Урхан обменял на „Медузу“ и „Дельфина“ с небольшой доплатой, причем, в свою пользу. Таким образом, в распоряжении опального принца и его людей было пять кораблей, способных перевезти не менее 350 человек и достаточное количество грузов. Только 55 членов экипажа, в основном молодые люди и бобыли согласились на то, чтобы разделить с Тезей-ханом тяготы изгнания.
Состоялось короткое, но очень трогательное прощание, после чего с „Клементины“ несколькими рейсами на берег шлюпками были доставлены различные грузы. После этого она снялась с якоря, весельным ходом вышла в открытое море, а затем под парусами отправилась в Айхеной. Прощаясь с их высочеством, капитан Крусахан рыдал, как ребенок.
Тяжело, очень тяжело было и на душе у всех, кто, стоя на берегу, провожал взглядом прекрасный корабль и его экипаж. На подходе к гавани города Айхеной „Клементину“ встретили военные корабли императорского флота. Несмотря на подаваемые сигналы, на палубу обрушились горючие снаряды из 12-ти катапульт. Вскоре корабль вспыхнул, как вязанка хвороста. Люди стали выбрасываться за борт. Не дожидаясь, когда „Клементина“ сгорит, капитан Крусахан пробрался в трюм, прорубил топором днище и утонул вместе со своим любимым кораблем, унеся с собой секрет гафельных парусов и мечту о кругосветном путешествии. Незавидная участь ожидала тех, кто смог выплыть, так как они считались не военнослужащими, а „наемниками государственного преступника Тезей-хана“. По приказу губернатора провинции, руководившего операцией по уничтожению „Клементины“, всех спасшихся в назидание и устрашение повесили на реях, без суда и следствия, на виду столпившихся на набережной Айхеноя горожан. Лишь через несколько дней власти выяснили, что Тезей-хан на „Клементине“ отсутствовал, высадившись с освобожденными им из пиратского плена людьми в Тулукском заливе. За ним с большим опозданием снарядили погоню, однако никто из отряда в количестве 150 человек, отправленного по его следам, назад в Айхеной не вернулся.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
