Примерно через пять минут, показавшихся ему часами, он различил в темноте очертания своего особняка. Еще несколько мгновений спустя он стоял перед дверью.
Произошло то, что он и предвидел: в ту минуту как он остановился, лошадь пала.
Он ожидал, что так и случится, а потому принял необходимые меры предосторожности и оказался на ногах раньше, чем конь рухнул наземь.
Это событие в любое другое время заставило бы г-на Жерара расчувствоваться, так как зачастую он переносил свою филантропию с людей на животных, однако сейчас он остался равнодушен. Его стремлением, его единственной целью было, насколько возможно, опередить погоню, если г-ну Жакалю вздумается — а г-н Жерар знал, каким мастером на всякого рода выдумки был его покровитель! — послать за ним своих подручных. Господин Жерар прибыл к себе — он достиг своей цели; какое теперь ему было дело до того, что погибло спасшее его благородное животное?
Читатели знают, что ванврский филантроп отнюдь не являл собой образец благодарности.
Он бросил лошадь, не расседлав ее и не думая, что станется с трупом; по всей вероятности, животное должны были обнаружить лишь на следующее утро, так как оно пало у дома, а не на дороге. Господин Жерар торопливо отомкнул дверь, еще быстрее запер ее за собой на два замка и три задвижки, взбежал на второй этаж, вынес из комнаты, где хранилась обувь, огромный кожаный чемодан, затащил его в спальню и зажег свечу.
Там он немного передохнул… Сердце у него стучало так, что казалось: вот-вот оно разорвется. Он постоял, прижав руку к груди и пытаясь справиться с сердцебиением. Когда дыхание стало ровнее, он занялся подготовкой к отъезду, или, как говорят, стал укладываться.
Если бы самый непроницательный человек прятался сейчас в уголке этой спальни, он понял бы, что перед ним преступник: достаточно было увидеть, как бездумно г-н Жерар занимался делом, требующим обыкновенно сосредоточенности. Он бросал на дно огромного чемодана белье, верхнюю одежду из зеркального шкафа и ящиков комода, валил в одну кучу чулки и воротнички, рубашки и жилеты, засовывал сапоги в карманы фрака, а туфли — в рукава редингота. Он вздрагивал при малейшем шуме и останавливался, чтобы смахнуть рубашкой или полотенцем пот со своего бледного лица.
Когда пришло время запирать чемодан, тот оказался настолько забит, что г-н Жерар не смог закрыть его; он налег на него всем телом, но безуспешно. Тогда он наугад выбросил из чемодана охапку одежды и наконец закрыл его.
Затем он подошел к секретеру и достал из ящика, запиравшегося на два оборота ключа, портфель, в котором было на два не то на три миллиона ценных бумаг английских и австрийских банков: для такого случая он держал эти бумаги наготове.
Он снял пару двуствольных пистолетов, висевших в изголовье его кровати, быстро спустился с лестницы, побежал в конюшни, сам запряг пару лошадей в коляску. Он рассчитывал доехать в ней до Сен-Клу; там он наймет почтовый экипаж, поручит хозяину заботу о собственных лошадях до своего возвращения, а сам поедет в Бельгию.
Через двадцать часов, рассчитываясь с форейторами двойными прогонными, он пересечет границу.
Когда коляска была готова, он сунул пистолеты в карман дверцы, распахнул ворота, чтобы лишний раз не спускаться с козел, и поднялся в дом за вещами.
Чемодан оказался неподъемным. Господин Жерар попытался взвалить его на плечо, но понял, что это бесполезно.
Он решил дотащить его до кареты волоком.
Но в ту минуту как он наклонился, чтобы взяться за кожаную ручку, со стороны лестницы ему послышался едва уловимый шум, похожий на шорох одежды.
Он резко обернулся.
В темном дверном проеме возник белый силуэт.
Дверь напоминала нишу, белая фигура — статую.
Что означало это видение?
Кто бы это ни был, г-н Жерар отступил.
Призрак, словно с трудом отрывая ноги от земли, сделал два шага вперед.
Если бы не пошлая и гнусная физиономия убийцы, можно было подумать, что вы присутствуете на представлении «Дон Жуана», в тот момент как Командор, неслышно шагая по плитам пиршественной залы, заставляет отступать перед собой испуганного хозяина.
— Кто здесь? — спросил наконец г-н Жерар, стуча зубами от страха.
— Я! — отозвался призрак глухим голосом, словно исходившим из глубины склепа.
— Вы? — переспросил г-н Жерар, вытянув шею и пристально вглядываясь; он безуспешно пытался разглядеть вновь прибывшего: от страха ему словно упала на глаза пелена. — Кто же вы?
Призрак ничего не ответил и сделал еще два шага вперед. Он очутился в круге дрожащего света, отбрасываемого свечой, и опустил капюшон.
Пришелец и в самом деле походил на привидение: никогда более пожирающая худоба так деспотически не овладевала человеческим существом, никогда более мертвенная бледность не была разлита по человеческому лицу.
— Монах! — вскричал убийца тем же голосом, каким он сказал бы: «Я погиб!»
— Наконец-то вы меня узнали! — сказал аббат Доминик.
— Да… да… да… Я вас узнаю! — пролепетал г-н Жерар.
И, подумав, что вряд ли стоит опасаться физически слабого монаха, призванного выполнять на земле скромную и благочестивую миссию, он чуть смелее продолжал:
— Что вам от меня угодно?
— Я сейчас все объясню, — тихо проговорил монах.
— Не сейчас! — остановил его г-н Жерар. — Завтра… послезавтра.
— Почему не теперь же?
— Я на сутки уезжаю из Парижа, я очень спешу и не могу отложить свой отъезд ни на минуту.
— Вам все-таки придется меня выслушать, — настаивал монах.
— В другой раз, не сегодня, не сейчас.
Господин Жерар взялся за чемодан. Он сделал два шага к двери и потянул его за собой.
Монах отступил, загородив собой дверь.
— Вы не пройдете! — сказал он.
— Пустите! — взвыл убийца.
— Нет! — спокойно, но твердо возразил монах.
Господин Жерар понял, что между ним и этим живым призраком должно произойти нечто страшное.
Он бросил взгляд на то место, где обычно висели пистолеты.
Он только что сам их снял и отнес в коляску.
Он огляделся в поисках хоть какого-нибудь оружия.
Ничего!
Он судорожно порылся в карманах, надеясь обнаружить нож.
Нет!
— A-а! Ну да! Вы хотите меня убить, как убили своего племянника! — сказал монах. — Но даже если бы у вас в руках оказалось сейчас оружие, вам меня не убить. Господу угодно, чтобы я жил!
При виде его уверенного лица, слыша его торжественный голос, г-н Жерар почувствовал, как им снова овладевает ужас.
— Не угодно ли вам все-таки выслушать меня? — продолжал монах.
