ладьи Торвальда, стоявшие, как было известно Атальбранду, возле берега, которые он надеялся застать беззащитными, в худшем случае — под охраной нескольких человек. После этого Атальбранд собирался вернуться в Лесё, прежде чем на него успели бы напасть. По какой-то случайности он для своего предприятия выбрал ту же ночь, что и мы. И едва успела спуститься луна, как наши дозорные заметили четыре чужих ладьи, которые, судя по щитам, свисавшим через их фальшборты, были не чем иным, как боевыми ладьями, направлявшимися в нашу сторону по спокойной глади моря.
— Атальбранд вышел нам навстречу! — закричал кто-то, и спустя несколько минут все воины уже держали в руках свое оружие. Времени для рассуждения не было, так как в ночных сумерках суда приблизились вплотную, прежде чем мы заметили друг друга, почти нос к носу. Ладья Атальбранда вместе с еще одной окружили судно моего отца, в то время как другие ладьи вышли против наших с Рагнаром бок о бок. Моряки обеих сторон находились внутри судов, так что о возможности битвы еще никто не мог помышлять. Одни из них бросились к веслам, чтобы повернуть ладьи, другие — к абордажным крючьям, остальные воины стали стрелять из луков. И прежде чем кто-либо успел досчитать до двухсот, начав с момента появления судов в виду друг друга, тишину расколол дружный боевой клич «Вальгалла! Победа или Вальгалла!»
Битва началась.
Это было яростное сражение, которое из-за опустившейся темноты стало еще беспощаднее. Боровшиеся на каждом корабле не обращали внимания на остальные, так как ладьи, едва столкнувшись, отдалялись одна от другой, дрейфуя, и каждая из сражающихся сторон старалась поскорее разбить противостоящих врагов. Судно моего отца пострадало больше других, так как противник напал на него с обоих бортов. Торвальд взял на абордаж одну ладью и полностью очистил ее от напавших, но потерял много своих людей. Затем команда другой ладьи ворвалась на его судно, едва он успел туда вернуться. В завершение этой схватки все наши люди на его корабле были убиты, но только после яростного боя, когда противник потерял большинство своих людей. Так что мой отец и его воины погибли смертью храбрецов.
Между ладьями Рагнара и самого Атальбранда битва шла на равных. Рагнар взял его судно на абордаж, но был отбит. Затем на абордаж устремился Атальбранд — и был отброшен назад. Тогда Рагнар с оставшимися людьми ринулся на приступ во второй раз. На нешироком шкафуте[714] ладьи разгорелась ожесточенная схватка, и тут наконец Атальбранд и Рагнар встретились лицом к лицу.
Они яростно стали сражаться мечами, пока Рагнар страшным ударом не разрубил пополам шлем Атальбранда вместе с его головой. Он еще валился навзничь, когда какой-то воин, который мог оказаться врагом или другом в равной степени, так как луна зашла и тьма стала непроницаемой, вонзил копье в спину Рагнара, и его, умирающего, унесли на свое судно те из экипажа, кто еще остался в живых.
После этого схватка прекратилась, так как почти все люди Атальбранда были либо убиты, либо смертельно ранены.
А тем временем справа от них я сражался с ладьей, находившейся под командой Стейнара. Так уж было предначертано нам — сразиться друг с другом. Наша схватка была отчаянной. Стейнар и его воины забрались на нос моей ладьи, но я со своими людьми атаковал их с обоих бортов и сбросил с судна. В разгар схватки я дрался как сумасшедший, что происходило со мной обычно, когда я выходил из себя. Я убил троих людей из Лесё мечом Странника. Как сейчас, вижу их, падающих один за другим. В сопровождении семерых своих людей я прорвался на приподнятый нос ладьи Стейнара, и как раз в этот момент абордажные крючья разошлись, и мы остались там одни, защищаясь изо всех сил. Мои товарищи на нашей ладье взялись за весла и опять приблизились к борту неприятеля, но сцепиться снова не смогли, так как железные крючья были уже утеряны. Однако, повинуясь приказу, отданному мной с носа вражеского судна, они начали швырять балластные камни из своего корабля внутрь корпуса вражеского, проломив таким образом его днище. В конце концов судно противника наполнилось водой и затонуло.
Но даже в момент его гибели битва продолжалась. Почти все мои люди, прыгнувшие со мной на вражескую ладью, были сражены. Только двое из них еще держались поблизости от меня, когда сам Стейнар, не зная, кто я такой, стремительно бросился ко мне и, потеряв свой меч в схватке, обхватил меня руками за пояс. Мы упорно боролись, но Стейнар, бывший сильнее, прижал меня к фальшборту, а затем перебросил через него. Я его не выпустил, и в море мы упали вместе, в то время как тонуло судно, потащившее нас за собой. Когда нас выловили из воды, Стейнар был без сознания, но все еще сжимал меня руками. Меня же подцепили за перевязь, которая висела на моем правом боку и к которой кожаным ремнем был прикреплен меч Странника.
Все закончилось тем, что меня и Стейнара отнесли на мою ладью, после чего окончательно воцарилась темнота.
Часом позже наступил рассвет, открывший печальную картину. Ладьи моего отца и Атальбранда оставались без движения, так как почти все члены их экипажей были мертвы, а другие суда отнесло, и они дрейфовали в полумиле от нас.
Рагнар еще сражался с врагом. Моя ладья была в относительно хорошем состоянии, так как на ней уцелело около двадцати человек да еще с десяток были легко ранены. Остальные лежали убитые или умирали от ран.
Я сидел на шкафуте, и у моих ног скорчился человек, вытащенный из моря вместе со мной. Я подумал, что он мертв, пока первые лучи солнца не упали на его лицо. Он сел, и я узнал в нем Стейнара.
— Вот мы и встретились снова, братец! — тихо произнес я. — Что ж, Стейнар, оглянитесь вокруг, полюбуйтесь на свою работу. — И я указал ему на мертвых и умирающих, на другие суда, откуда раздавались стоны.
Стейнар посмотрел на меня и хрипло спросил:
— Это с вами, Олаф, я упал в море?
