— Совершенно верно, Стейнар.
— Я не знал об этом. Из-за темноты, Олаф, я не видел вас. Иначе я бы никогда не поднял меча против вас.
— Какое это имеет значение, Стейнар, когда вы пронзили мое сердце, пусть и не мечом?
Услышав эти слова, Стейнар громко застонал, затем проговорил:
— Вы второй раз спасаете мне жизнь.
— Это так, Стейнар, но кто знает, смогу ли я это сделать в третий раз? Вы не волнуйтесь, ибо все, что я смогу сделать для вашего спасения, я сделаю, и это будет самой лучшей местью вам.
— Святой местью! — воскликнул Стейнар. — О, этого не произойдет! — И он вытащил нож, который носил у пояса, и попытался заколоть себя.
Но я следил за ним и выхватил у него нож, потом отдал приказ:
— Свяжите этого человека и держите его в безопасном месте. И принесите ему попить и плащ, чтобы укрыться.
— Лучше прикончить эту собаку! — пробормотал капитан, которому я отдавал приказание.
— Я убью каждого, кто тронет его пальцем! — ответил я ему. Кто-то шепнул несколько слов капитану на ухо, тот кивнул и оглушительно захохотал.
— А! — вскричал он. — Ну и дубина же я, что позабыл об Одине и его жертвеннике! Да, да, мы побеспокоимся о безопасности этого предателя!
Они привязали Стейнара к одной из скамей, дали ему эля и накрыли плащом.
Я тоже выпил эля и набросил на себя плащ, защищаясь от пронизывающего ветра. Затем я сказал:
— Теперь давайте подойдем к другим судам и посмотрим, что там происходит.
Все взялись за весла и начали грести к ладье Рагнара, на палубе которого суетились несколько людей.
— Как ваши дела? — полюбопытствовал я у одного из них и в ответ услышал:
— Не так плохо, Олаф. Мы победили и только что закончили схватку. Теперь там все спокойно, — добавил говорящий, кивнув в сторону ладьи Атальбранда, с которым они все еще были скреплены абордажными крючьями.
— Где Рагнар? — задал я следующий вопрос.
— Поднимитесь на борт и посмотрите, — в голосе отвечающего сквозила печаль.
Перекинули мостки, и я стремглав бросился на борт судна моего брата. Страх охватил мое сердце.
Рагнар сидел, прислоненный к мачте; он умирал.
— Доброе тебе утро, Олаф, — задыхаясь, промолвил он. — Рад видеть тебя. Наверное, ты единственный из Аара, кто уцелел.
— Что ты имеешь в виду, брат мой?
— А то, что наш отец, Торвальд, тоже умер, мне об этом сообщили оттуда.
И он показал своим мечом, красным от крови, на ладью нашего отца, стоявшую рядом с судном Атальбранда.
— Атальбранд тоже мертв, я убил его. И, прежде чем над морем взойдет солнце, я тоже умру. О, не надо плакать, Олаф, мы выиграли великую битву, а я совершу путешествие в Вальгаллу в славной компании, среди друзей и врагов, и там буду ждать тебя. Должен сказать, что если бы я прожил до старости, я не нашел бы такой почетной смерти, а мог издохнуть, подобно корове. Поворачивай ладьи во Флётстранд, Олаф, собери побольше людей и пройдись с мечом по Лесё. Устрой нам хорошие похороны, Олаф, вели насыпать над нами высокий курган, чтобы мы могли стоять на нем при восходе луны и смеяться над людьми из Лесё, когда они будут толпиться в свой последний час, покидая землю и переполняя Вальгаллу. Да, скажи мне, убит ли Стейнар? Тогда я там смогу переговорить с ним.
— Нет, Рагнар, я взял его в плен.
— В плен? Почему в плен? О! Я понял! Он должен лежать на жертвенном алтаре Одина, друзья. Поклянитесь мне, что этот Стейнар — похититель невест, Стейнар-предатель, поклянитесь, что он будет лежать на алтаре Одина! Клянитесь, так как я не верю своему брату, у которого в груди вместо крови течет молоко женщины. Клянусь Тором, он помилует его, если найдет способ это сделать. Поклянитесь мне — или же я буду являться к вам по ночам и приведу других павших героев! Только побыстрей, пока мои уши еще могут слышать!
С обеих ладей раздались крики:
— Клянемся! Не беспокойся, Рагнар, мы сдержим клятву!
— Вот и хорошо, — сказал Рагнар. — А теперь поцелуй меня, Олаф. О, что я вижу в твоих глазах? Новый, незнакомый блеск! Олаф, ты не просто один из нас. Это время — не твое время! И эти края — не твои края. Другими дорогами идти тебе до конца. А дальше — кто знает! В конце дороги мы, возможно, встретимся снова. Ведь я так любил тебя!
И он запел буйную песню, песню о крови и насилии, о героизме и мщении. И так, напевая ее, поник головой и — умер…
Ценой больших усилий я и мои люди, которые связали канатами обе наших ладьи, прихватив пленных, с попутным ветром отплыли назад. Там нас ожидала толпа людей, так как рыбацкий бот уже доставил туда весть о великой битве на море. Из ста пятидесяти мужчин, отправившихся с моим отцом, шестьдесят были убиты, многие ранены. Судьба людей Атальбранда была еще горше, так как наши воины добили их раненых. Только одна из ладей Атальбранда смогла бежать назад в Лесё, чтобы сообщить жителям острова и Идуне обо всем происшедшем. Теперь это была страна поющих печальные песни вдов и сирот, страна, где надолго не осталось мужчин, которые могли бы стать женихами. Такие же песни пелись в Ааре и его окрестностях.
На песчаной отмели Флётстранда моя мать, Тора, ожидала нас вместе с другими. Она прибыла сюда задолго до прихода судов. Когда моя ладья первой коснулась носом пристани, я соскочил на землю и подбежал к матери, стал перед ней на колени и поцеловал ее руку.
