Впоследствии сторонники отца обвинили Шепилова в измене с первого дня, с самого начала. Сам Шепилов в своих воспоминаниях говорит то же самое, он не только с первого дня состоял в оппозиции, но являлся ее идеологом. Тем самым Шепилов подводит под свою измену принципиальную базу. Я не склонен доверять ни тем, ни другим.
Победителям изменник Шепилов представлялся изначально двурушником, и они не собирались копаться в извивах его побуждений. Самому ему не оставалось ничего иного, как записаться, несмотря на всю парадоксальность такого заявления, в принципиальные и давние оппоненты отца. Не мог же он публично признаться в примитивном карьеризме? Итак, вечером 19 июня, Шепилов в кабинете Булганина отсутствовал, сидя на даче, перебирал варианты, прикидывал, на кого ставить и когда.
Тем временем «молотовцы» в Кремле определили стратегию на следующий день.
Почувствовав, что замена отца Молотовым на посту Первого секретаря ЦК вызывает сомнения у их не очень стойких сторонников Сабурова и Первухина, хитрый Маленков предложил подкорректировать план: «вообще упразднить пост Первого секретаря ЦК КПСС, как это сделал Сталин после XIX съезда партии», и одновременно «укрепить Секретариат, как уже предлагалось Молотовым, Кагановичем и им самим», Хрущева из секретарей ЦК не выгонять, «оставить на первое время и одновременно сделать министром сельского хозяйства, а там посмотрим». (Я цитирую выступление Первухина на Пленуме ЦК). «На заседаниях Президиума ЦК председательствовать по очереди» и настоять на снятии с КГБ генерала Серова. Последнее Маленков подчеркнул особо. Никто Маленкову по существу не возражал, только Каганович засомневался, как в ЦК примут Маленкова, уж очень худая у него там репутация, особенно в связи с «Ленинградским делом».
— Сейчас это не важно, — отмахнулся от него Маленков, — главное разрешить проблему в целом, а там посмотрим, ставить Маленкова в секретари ЦК, или ты один с Хрущевым справишься.
Каганович не возражал, с Хрущевым он справится. Затем около часа обсуждали детали завтрашнего заседания, кому, что, когда говорить. Один только Сабуров, предвидя незавидное будущее, уготованное Хрущеву, вдруг жалостливо произнес: «Необходимо, когда будем решать, не допустить мщения в отношении тех, кто думает по-другому». Ему никто не ответил. И Молотов, и Каганович, и Маленков представляли отчетливо: никакие сантименты здесь не уместны.
Затем, по свидетельству Сабурова, «зашла речь о решении Президиума ЦК. Маленкову и Кагановичу поручили составить резолюцию». Маленков заметил, что неплохо к написанию резолюции привлечь Шепилова, если, конечно, он согласится. Во время вечернего заседания он внимательно следил за Шепиловым, видел, как тот нервничает. Маленков хотел использовать предложение вместе поработать над резолюцией в виде наживки, посмотреть, клюнет ли Шепилов.
Идея Маленкова всем понравилась, но ее реализацию отложили на следующее утро. Обсуждать столь деликатное дело следует, глядя в глаза собеседнику, а Шепилов уже давно на даче. Ехать к нему Маленков считал ошибкой, еще спугнешь ненароком, а телефону такие дела не доверяют. Поговорить с Шепиловым вызвался все тот же Маленков, а тем временем они с Лазарем Моисеевичем набросают основные тезисы завтрашнего решения. Разговор занял около трех часов, примерно в одиннадцать вечера «молотовцы» разъехались из Кремля.
Отец тоже не дремал, он собрал своих сторонников в ЦК, естественно, тоже по возвращении с приема. Что происходило в кабинете отца и вокруг него подробно записал Мухитдинов.
По окончании заседания в кремлевском коридоре он столкнулся с Сусловым.
— Никита Сергеевич приглашает, — понизив голос, произнес Суслов. — Могли бы вы зайти к нему?
Мухитдинов — выдвиженец отца, и такое приглашение у него удивления не вызвало, он согласился.
«Я отправился в кабинет Хрущева в ЦК на Старой площади, — продолжает Мухитдинов. — Когда я вошел, там уже собрались Суслов, Жуков, Фурцева».
Отсутствовали Микоян, Шепилов, Брежнев, которые тоже числились в сторонниках отца. Мы уже знаем, что Брежнев на даче сосал валидол, приходил в себя после стычки с Кагановичем. Или просто выжидая, отсиживался на даче.
Шепилов тоже остался на даче, как я уже написал, его раздирали сомнения. А вот почему отсутствовал Микоян? Они же вместе с отцом ходили на прием, вместе могли бы приехать в ЦК. Но не приехали. Каждый сел в свою машину. Отец отправился в ЦК, Анастас Иванович — на дачу.
Отец чувствовал себя неспокойно, не был уверен в истинном настроении собравшихся, да и пришли далеко не все, на кого он рассчитывал.
— Вот теперь я никто… — запустил отец пробный шар, голос его прозвучал необычно жалобно. — Не хотелось бы уходить с такими обвинениями.
Отец замолчал и внимательно оглядел присутствующих. Глаза его смотрели колко, контрастируя с минорностью только что произнесенных слов. Все молчали, никто не посочувствовал его якобы неизбежной отставке, а это уже добрый знак.
— Убежден, мы с вами на верном пути, — из голоса отца исчезли жалостливые нотки, проступила привычная слушателям жесткость. — Корни их обид, недовольства мною вам известны. Они так действуют из страха перед будущим.
Слушатели задвигались, закивали головами, зажурчали, демонстрируя согласие.
— Тогда давайте сообща решать, — отец пошел ва-банк, — уходить мне из ЦК? Или мы найдем выход?
Отец подчеркнул «сообща» и «мы».
— Вам не надо уходить из первых секретарей, — почти не раздумывая, откликнулся Жуков. — А этих я арестую. У меня все готово.
Отец с удивлением вскинул глаза на Жукова, последние слова, кажется, его не столько ободрили, сколько насторожили, но ни Жуков, ни остальные присутствовавшие его реакции не заметили, им было не до нюансов.
— Правильно, надо их убрать, — без тени колебаний поддержала Жукова Фурцева.
Отец знал ее решительный и властный характер и не удивился таким словам.
— Зачем арестовывать? — забеспокоился Суслов. — И в каких преступлениях можно их обвинить?
Осторожность Михаила Андреевича давно стала притчей во языцех и тоже не удивила отца.
— Правильно говорит Михаил Андреевич, — вступил Мухитдинов, силовое решение ему не импонировало. — Не надо их арестовывать. Все можно решить внутри Президиума или на Пленуме. Пленум вас поддержит, Никита Сергеевич.
Последние слова Мухитдинова прозвучали уверенно, и все согласились: Пленум поддержит. Хрущев, собственно, с самого начала считал, что разногласия следует разрубить на чрезвычайном Пленуме ЦК, потому он и пригласил их к себе. Тем не менее, слова Мухитдинова, уверенный тон, как бы развеяли последние сомнения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
