Пауза.
– Почему? – это мужской голос.
– Что? – тот же женский, но уже ближе, чувственнее.
– Почему ты не приказала Неспящим вернуться из Киндеона до вскрытия печати? – опять этот мужской. – Чем больше эёранцы измотают Безымянный ужас, тем лучше для нас.
– Почему? – переспрашивает женщина.
Короткая пауза.
А затем её чувственный голос совсем близко:
– Потому что Нергал и вампиры отнимают еду Хозяина.
Судорожный выдох.
Звук падающего тела.
Тишина…
– Я же советовала не шпионить за мной, – голос женщины, несмотря на холодность, очарователен. – Иногда приказы лучше игнорировать.
И снова тишина.
Мад с Лиссой не сразу понимают, что звук из диктофона всё же идёт, просто это звук леса, он тихий и тонет в настоящем шелесте. Динамик послушно повторяет:
– Я знаю его. Это… это… Фазарис Нордотт. Племянник самого Гатанаса Аведдина!
И Мад, вздрогнув от звука собственного голоса, от осознания, как мало времени прошло между его словами и последними словами неведомой женщины, выключает диктофон.
– Кто такой Хозяин? – Лисса спрашивает об этом, потому что знает, что Нергал – эёранский бог вампиров. О Неспящих и Киндеоне она не знает, но они кажутся ей менее значимыми чем тот, кого называют Хозяином.
– Не знаю, – шепчет Мад и хватает её за руку. – Это какие‑то дела Возмездия. И нам лучше убраться отсюда до того, как явится убийца.
Под прикрытие леса они бросаются одновременно. Впрочем, их никто не преследует.
Глава 61
– Ты с отцом встречаться собираешься? – Агент Яд выглядывает с лестничного пролёта второго этажа на квадрат гостиной.
Тайгерос запрокидывает голову, расплёскивая белые волосы по чёрной спинке дивана, и лениво сообщает:
– Нет.
После чего возвращается к просмотру записи шоу «Найди себе пару».
– Стоило бы, – не соглашается Яд.
– Зачем? Чтобы он снова втирал мне о великом долге Аведдинов, о том, что мы обязаны скормить Безымянному ужасу целый мир и убить влюблённую парочку? Да не пошёл бы он. Я в палачи не нанимался.
– И всё же было бы неплохо с ним встретиться, – мягко настаивает Яд. – Хотя бы для того, чтобы с тебя сняли обвинения в покушении на Леонхашарта.
– Мне и так неплохо.
– Если бы полиция знала, что тебя подставили, они хотя бы искали в правильном направлении и досаждали нашим врагам, а не нам.
Глядя на стоящую над ним Яд, Тайгерос интересуется, передразнивая её интонации:
– А ты с моим отцом встречаться собираешься? Было бы неплохо, если бы ты сказала ему о себе. Хотя бы для того, чтобы тебя официально воскресили из мёртвых. Если бы отец с тобой пообщался, он может хотя бы послушал тебя и попробовал думать не вколоченными с детства шаблонами.
– Он уверен, что я просто влюбилась во врага и предала родину. Тебя он может послушать, ты его сын.
– Я знаю, что меня он слушать не будет. Он упёртый старый маразматик с идеей фикс, разговаривать с ним бесполезно. Я с ним разговаривать не хочу.
Агент яд хмыкает:
– Если бы не хотел, не стал бы его спасать.
– Ой, неправда! Мне просто стало припекать родовой магией, жаждущей назначить меня преемником в этой авантюре, я спас его, чтобы на меня не свалились его обязанности и силы.
Снова хмыкнув, Агент яд оставляет его смотреть шоу. Что бы Тайгерос ни говорил, но у спасения Гатанаса не было никакой логической подоплёки. Смерть Гатанаса была бы им на руку, но кровные узы – даже, казалось бы, разорванные – порой значат намного больше, чем нам хочется.
***
Взрывчатка в автомобиле, пуля в голову – свобода встречает Леонхашарта очень горячими объятиями, он только уворачиваться успевает.
Ему даже интересно, попытаются ли его убить в секторе Возмездие. Взорвать его вместе с кабинетом Гатанаса Аведдина и им самим – на месте преступников Леонхашарт бы так и сделал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Но в кабинете Гатанаса взрывчатки нет. Возможно, её не успели подложить, а может не могли – знать бы точно, и можно было бы больше узнать о врагах.
– Где Анастасия? – Сидящий в кресле Гатанас Аведдин почти сливается с обстановкой белого кабинета. – Я имею ввиду настоящую.
Он слишком бледен, а первый же вопрос… говорит о растерянности и почти отчаянии, потому что сразу с головой выдаёт его интерес.
«Он сдаёт», – с этой мыслью Леонхашарт садится в кресло для посетителей напротив Гатанаса.
– Не знаю. Я помог ей сбежать, дал денег, а дальше… – Леонхашарт пожимает плечами. – Настя достаточно изучила кольцевой город, чтобы жить самостоятельно. И, учитывая обстоятельства, будет лучше, если я не буду знать, где она находится. Безопаснее.
– Это правда? – уточняет Гатанас. – Мы же с тобой на одной стороне.
– Я помню об этом и говорю правду. Если мы закончили с этой темой, я бы хотел поговорить о своей безопасности.
Сердце Гатанаса противно сжимается, он ждёт вопросов о странном поведении своего сына Тайгероса, обвинений, но Леонхашарт молчит. И это молчание затягивается, усиливая у Гатанаса ощущение уязвимости, какой‑то неприкаянности из‑за внезапного предательства сына.
Но Леонхашарт не спрашивает о нём, и Гатанас проявляет слабость, уводит тему в сторону:
– Хочешь, чтобы тебя подменял инкуб?
– Да.
– Хорошо, я организую… И ты случайно не знаешь, где может быть Шаакаран?
– Шаакаран? – от столь резкой перемены темы даже подготовившийся к допросу Леонхашарт теряется. – Наверное, дома отдыхает после шоу или очередных развлечений.
– Он исчез в тот день, когда я попал в больницу. Семья пыталась это скрыть, полагая, что Шаакаран что‑нибудь учудил или явится сам, чтобы изгнать сменщика‑инкуба, но Шаакаран не появился.
– При чём здесь Возмездие? Вы не занимаетесь исчезновениями.
– Существует вероятность, что он сбежал в другой мир.
– Шаакаран? Зачем? – не понимает Леонхашарт. – Ему и здесь хорошо.
– Я просто спросил, мало ли, вы же друзья.
– Мне сейчас слегка не до этого.
– Понимаю.
Помедлив, Леонхашарт спрашивает:
– Вам никогда не казалось, что мир, магия – живые?
Теперь очередь Гатанаса слегка растеряться. В последнее время такое с ним случается непозволительно часто. Разные мысли проносятся в его голове, но ни один из вариантов не задерживается, не кажется достойным полномасштабного осмысления, хотя тема не новая.
Когда Леонхашарту надоедает ждать ответа, он продолжает:
– Вы не думали, что магия Эёрана может быть нам полезна? Не как прикормка для Безымянного ужаса, а в целом – что существование Эёрана может быть нужно нам.
Возможно, будь ситуация менее напряжённой, Гатанас бы наконец задумался над этим вопросом, но сейчас он слишком устал, слишком боится не успеть завершить великое дело семьи, поэтому не может отстраниться от эмоций, кричащих, что сейчас не время для ерунды, Гатанас не может отстраниться от привычного образа мира – шаблонов.
Он скорее склонен предположить, что Леонхашарт выведал о своей участи и теперь ищет способы её избежать. И это разжигает в нём злость. Кровь приливает к лицу Гатанаса, разбавляя болезненную бледность, возвращая блеск потускневшим глазам:
– Что за глупости?
– Нарак среагировал на прилив Эёранской магии…
– Конечно, наш мир среагировал! Когда это чудовище, этот ужасный пожиратель магии замедляет выкачку магии из Нарака, наш мир реагирует! Он радуется! Он жаждет свободы от паразита!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Их спор… да это даже спором трудно назвать, заканчивается быстро. И по тому, что тема местоположения Насти больше не поднимается, Леонхашарт догадывается, что за ним будут следить, чтобы найти её.
***
