что спать лучше всего рядом с едой! Не голодали еще по-настоящему!
В комнату влетают Жанна и Вера.
— Рой… — с испугом бормочет Жанна. — У тебя челюсть… раздулась.
Н-да? Что-то ничего такого-разэтакого не чувствую. Разворачиваюсь к зеркалу, у бывшей фрейлины в комнате везде зеркала, как будто сама собой любуется. Днем и ночью. Критически разглядываю свое лицо. Ну, раздулась, да. По сравнению с прежней. А если без сравнений — нормальная челюсть. У Алена Дюпона такая же, и считается первым красавцем Европы. А всего лишь подумал о нем перед дракой.
Есть свои плюсы во всем происходящем. Вот получил сокрушительный удар в челюсть, казалось бы — чего хорошего? А хорошее тем не менее есть. Челюсть сразу сложилась правильно, не надо полгода выправлять. Теперь меня, пожалуй, и не узнают, особенно если закосить под темно-русого, как Ален Дюпон. А окраску мне сменить — пара часов, я ж не белка, под погоду подстраиваться не надо.
— Кушать хочу! — прихожу я в результате к парадоксальному выводу. И мы шумной компанией перемещаемся на кухню.
— Рой, как ты восстановился⁈ — разражаются сестрички вопросами. — Ты маг?
— Он оцелот, — мягко улыбается Вера.
Женщина не задает никаких вопросов, она просто тихо радуется, что у меня все хорошо. Но — оцелот⁈
— Я посмотрела карту млекопитающих Карибского региона, — поясняет все с той же улыбкой она. — Там единственное подходящее животное — местный мелкий ягуар. С выздоровлением, господин оцелот.
— Благодарю, госпожа кошка! — церемонно киваю я, и Вера меняется в лице. Она явно не подумала, что все, сказанное про меня, теперь относится и к ней. Как-никак первая человеческая женщина в моем скрытном семействе.
Чего она не знает — я не оцелот. И она тоже. И говорить не собираюсь. В лишних знаниях многие печали, что-то вроде. Короче, как бы в обморок не брякнулась. Да и ни к чему оно ей. А потом сама узнает, когда слияние завершится.
Сестрички озадаченно поглядывают на нее и на меня, ничего не понимают, кроме того, что я Веру как-то уел.
— Не, так-то челюсть в тренде, — решает Жанна. — На Алена Дюпона стал похож. Спереди. Рой, ты не ответил! Ты маг⁈
— Да, я маг, — признаюсь со вздохом. Все равно не отвяжутся.
— А какой школы маг⁈
— Животной. Мама же сказала, что оцелот.
— Не бывает такой! — дружно возмущаются сестрички.
— Теперь есть.
Двойняшки переглядываются, испытующе таращатся на Веру. Они чуют тайну, но не знают, как к ней подступиться.
Звонко чирикает ти-фон Веры. Кто-то пришел и уведомляет, что торчит под дверью. Я морщусь. Везде эти птицы! Могла бы снести из уважения к больному.
Жанна подрывается к двери и возвращается… с Риманте.
— Вот твой принц! — радостно заявляет Жанна. — С новой челюстью! Красавчик, да?
Такта в сестре даже не ноль, а минус. Риманте краснеет, вцепляется в свой ученический кейс и замирает у двери. А я смотрю не отрываясь. В плиссированной ученической юбочке, в белой рубашечке, и глаза круглые — ну милота же! Так бы поймал и тискал. Жаль, нельзя — пинается.
— Ничего не помнишь? — по-своему понимает Жанна. — Это она тебя привела! И приходила потом каждый день, сидела рядом! Встань, поприветствуй спасительницу, обжора!
Я не помню, но уверен, что пришел сам. Я же наблюдал сверху, что мне какая-то поломанная челюсть. Это Рой Збарский страдал. Тем не менее, действительно, чего это я держу гостью у двери?
— Риманте, проходи к столу! — распоряжаюсь я. — Девочки, накормите гостью, она голодная.
То, что она голодная, я знаю без диагностики. У нее выправляется магическая система. Она сейчас постоянно хочет кушать.
Риманте стеснительно отказывается, но у сестричек долго не постесняешься, они ее просто заталкивают за стол рядом со мной и наваливают еды. Очень хорошей, очень качественной еды. Ну да, копченого муксуна тоже. А дальше девочка просто не может сдерживаться. Дома ее явно не балуют. Кстати о доме…
— У вас в программе обучения наверняка было семейное законодательство, — смотрю я на Веру. — Что требуется для заключения помолвки?
— Помолвки? — растерянно переспрашивает женщина.
— Ну да, помолвки! Как я понимаю, ее достаточно, чтобы перевезти Риманте к нам?
Глаза сестричек горят жгучим интересом, Риманте в ступоре, а Вера справляется с чувствами, набирает побольше воздуху…
— Рой, что ты такое говоришь⁈ Так хамски девочке руку не предлагают! Ты ее вообще спросил⁈
Озадачиваюсь. А что такого я сказал? И при чем тут Риманте? Помолвка вообще-то родственниками и опекунами заключается. И это же очевидно, что помолвка — самый быстрый и простой способ ввести девочку в будущий клан? Или не очевидно? Или все уже забыли, что я говорил про собственный клан? Или посчитали несерьезной болтовней? А вот это уже действительно хамство, только по отношению ко мне…
— Рой!
Прихожу в себя, смотрю на Риманте. Девочка сидит пунцовая и вот-вот расплачется. М-да, кажется, не учел нежных девичьих чувств.
— Извини, мама, — каюсь я. — Занесло.
Вера вздрагивает и неверяще смотрит на меня. У близняшек носорожья кожа, и деликатность его же, они ничего такого не услышали, но бывшая фрейлина понимает, сколько очень важного кроется в простом слове «мама». И теперь смотрит на меня, проверяет, правильно ли поняла. Я еле заметно киваю. Правильно ты все поняла, не ослышалась. Ты — мама, и имеешь право ругать и хвалить, гладить по голове и отвешивать подзатыльники и вообще делать все, что положено маме. Я, конечно, валялся без сознания, но это не помешало мне увидеть, кто именно поил меня бульонами через трубочку и плакал ночью у кровати. Я такими отношениями не разбрасываюсь.
У Веры начинают подозрительно блестеть глаза. Я отворачиваюсь, чтоб не смущать ее.
— Риманте! — говорю я девочке. — Извини, не сообразил заранее объяснить. Тебе лучше жить с нами. И для лечения, и для обучения. И вообще в моем будущем клане тебе зарезервировано место. Самый быстрый и понятный всем способ — заключить с тобой помолвку. И тогда ты сможешь с полным правом перебраться к нам. А потом, если что, ее расторгнуть нетрудно. Когда у тебя образуется личная жизнь. Вот. Предлагаю ру… ах да. Снова забыл. Жанна, пойдем пошушукаемся!
Вывожу заинтригованную сестричку в коридор и шепотом объясняю задачу. И вручаю деньги, куда ж без них. Жанна исчезает быстрее
