— Это зелье.
— Зачем?
— На всякий случай, — я робко отвела взгляд.
— На какой случай?
— На случай, если вы будете не в силах выполнить супружеский долг, — как можно тише сказала я.
-Как ты могла заметить, Марион, мы вполне в состоянии его выполнить. Более того, истово жаждем его выполнить. Так что вот это, — сказал Глен, с отвращением глядя на зелья, — я с вашего позволения выкину.
— Не надо!
— Почему?
— Пусть останется на всякий случай, — попросила я. Не говорить же им, что это зелье готовится на протяжении восьми часов и требует много полезных и редких ингредиентов? Я готовила им самое лучшее — без побочных эффектов, не затуманивающее разум и с продолжительным эффектом.
— То есть, ты все еще думаешь, что мы оно нам все же понадобится? — заявил Глен. — Теперь я верю, что ты совсем не струсила. Говорить такие вещи двум мужчинам, которые безмерно тебя хотят? Ты и впрямь очень, очень смелая.
Платье вместе с зельями полетело на пол, а Глен... укусил меня за коленку.
— А? — растерялась я.
— Чудесные ножки, — сказал Глен, а его яркие глаза словно заволокло туманом. — Длинные роскошные ножки с очаровательной маленькой ступней. Так и тянет облизать.
И он облизывал. Облизывал, пока Блейк придерживал мое вздрагивающее и выгибающееся от удовольствия тело. Облизывал, когда я цеплялась руками за Блейка и просила прекратить.
Облизывал, даже когда добрался до чувствительной внутренней кожи бедер, а потом выше... выше... пока не добрался до промежности и не лизнул прямо там.
И мои попытки свести ноги вместе провалились, только Блейк что-то успокаивающе начал нашептывать на ухо. Но я не хотела успокаиваться — это было какое-то сумасшествие. Приятное, стыдное, откровенное сумасшествие, когда там меня касался не половой член и даже не руки, а губы и язык. Когда вылизывали прямо там, заставляя меня стонать и плакать, пока я не закричала, теряя связь с реальностью.
Я с трудом отвела взгляд от своего мужа: тот смотрел на меня в упор и понимающе улыбался. Глен прекрасно знал, что хорош собой, но было заметно, что мой неприкрыто восхищенный взгляд ему понравился. Стало немного неловко за свое тело: пусть у меня и не было лишнего веса, а тело было достаточно пропорциональным, но вот до того, что считаться совершенством, я была далека. А Глен был близок как никто. Хотя... я ведь еще не видела Блейка — тот был слишком занят мной.
— М-м-м, — неожиданно вырвалось у меня, когда Блейк куснул меня за ухо. Только почему-то было совершенно не больно, а возбуждающе. Его ладонь медленно погладила мой живот через ткань, а потом поднялась выше к груди, осторожно провела по правой, чтобы тут же ее деликатно сжать, а после отпустить.
— Может, я разденусь? — просипела я. Боже, неужели это мой голос — дрожащий и такой непривычный? Нет, вовсе не от страха. Я понимала, что это за ощущение. Возбуждение. О нем говорило не только ощущение тепла и истомы в тех местах, где меня коснулись, но и зарождающееся тепло между бедер.
А ведь Блейк касался меня только через одежду, что будет, когда мы прикоснемся кожа к коже?
— Успеем мы тебя раздеть, — сказал Глен, залезая на кровать. И, подхватив меня подмышки, притянул к себе, чтобы поцеловать.
— Тц, — сзади Блейк пробормотал что-то нелицеприятное о Глене, но я не расслышала. Зато прекрасно почувствовала, как руки Блейка снова вернулись на мое тело и продолжили его гладить — бесстыдно, касаясь не только груди, но и бедер, ягодиц. А потом и Глен присоединился.
Они напирали, не оставляя мне ни малейшего простора для каких-либо действий, заставляли теряться, говорить что-то невразумительное, вздыхать.
Боже мой, и я считала, что могу прийти к ним в спальню и проделать все то, о чем прочитала в трактатах?! Что я еще буду о чем-то рассказывать и, сохраняя холодную голову, проведу первую ночь?! Сейчас, если бы я не была так сосредоточена на ощущениях, то обязательно посмеялась бы над своей наивностью. Блейк и Глен, даже не раздев меня, заставляли сходить с ума от ощущений, от того, насколько бесцеремонно и аккуратно они ласкали мое тело.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Безумие.
Настоящее безумие.
И я на него согласилась сама.
Не знаю, через сколько я начала осознавать реальность. По крайней мере, мое сознание прибывало где-то не здесь достаточное количество времени, чтобы мои мужья положили меня на подушки, укрыли одеялом (подозреваю, тем, что лежало на полу) и вальяжно расположились по бокам.
— О, Марион, с добрым утром, — улыбнулся Глен, первым заметив, что я не лежу в прострации, а внимательно рассматриваю своих мужей.
— Уже утро?! — с ужасом прошептала я. — Сколько я проспала?
— Нет, не слушай Глена, — вздохнул Блейк. — Прошло не более часа с момента, как ты заснула.
— Проспала? Я бы не сказал, что это напоминало сон, — хмыкнул Глен. — Но, Марион, знаешь, что самое приятное? Еще ни одна женщина в моей постели не теряла сознание от удовольствия. Ты первая. И этот факт доставляет мне поразительное удовольствие.
О да, по улыбке Блейка я могла точно сказать, что он не врал и не преувеличивал ни на грамм. И ни капли стыда. Я хмыкнула и потянулась к нему за поцелуем.
— Ох, смотрю, ты хочешь продолжения? А я уж думал поспать, — с притворной усталость в голосе сказал Глен, но на поцелуй ответил.
Да и Блейк времени не терял: стянул с меня одеяло до пояса, аккуратно сжал обе груди, прошелся пальцами по соскам и поцеловал в шею. С учетом того, что ни на ком из нас не было ничего из одежды, то получился очень... очень даже. Да и после того, что проделал со мной Глен, я смущалась значительно меньше. Все самое постыдное, то, что я даже вообразить не могла, все равно произошло, поэтому когда Блейк окончательно отбросил одеяло в сторону, а я осталась обнаженной, то даже не попыталась прикрыться.
Когда Глен оторвался от моих губ, я не удержалась:
— Если вы так хотите поспать, то милости просим, кто же останавливает? Думаю, мы с Блейком найдем, чем заняться
— Вот же... нахалка! Почувствовала, в чем прелесть аж двух мужей, да? — искренне восхитился Глен, а потом поцеловал меня в шею, слегка болезненно прикусив губами. — Блейк, не смей ее жалеть, не вздумай скромничать и отказывать себе в удовольствии. Кажется, мы разбудили в ней дракона.
Не знаю, кого они разбудили — дракона или еще другого зверя — но стоило им начать меня целовать, как тело буквально охватил огонь. И когда Блейк поставил свое колено между моих ног, то я всего лишь притянула его за шею к себе поближе.
Блейк и впрямь предпочел сильно меня не жалеть — никаких долгих ласк и поцелуев, но они были и не нужны. Я почувствовала первое проникновение — не сильно болезненное, лишь чуть дискомфортное — и вплела пальцы в его потрясающе мягкие волосы, чтобы чуть позже застонать от непонятного мне чувства. Тянуло, ощущение наполненности было слишком сильным, чтобы я могла лежать спокойно. Хотелось то ли прекратить, то ли немедленно продолжить. Но Блейк лишь двигался медленно. Странно, что после той страсти, которую он продемонстрировал, он смог быть таким: терпеливым, сдержанным и нежным.
Не могу сказать, что мне было волшебно или прекрасно, но какое-то удовольствие определенно присутствовало, потому я без раздумий подалась бедрами навстречу Блейку, когда поняла, что уже точно ничего болезненнее легкого тянущего ощущения не будет. Хватит уже сдерживаться! Да и Глен подогревал страсть, целуя мою шею и время от времени добродушно усмехаясь:
— Какая страстная девочка досталась нам в жены. А на меня тебя хватит сегодня?
— Разумеется, главное, чтобы вас двоих на меня хватило, — с придыханием ответила я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Глава 20
События прошедшей ночи заставляли меня попеременно то бледнеть, то краснеть. Не столько сами события, сколько мое поведение. Я и подумать не могла, что буду вести себя так! Как «так» охарактеризовать не получалось, но было стыдно. И, что страшнее всего, я была совершенно не против повторить. Я пошевелилась и подумала о том, что не против повторить через пару дней. А вот открыть глаза стало настоящим подвигом: как смотреть мужьям в глаза после всего?
