И чудо случилось. Дверь распахнулась и в комнату вошла знакомая огромная фигура: Бонифаций.
– Приношу свои извинения, ваши светлости, я полагал… – При виде происходящего комит застыл на месте.
– Помогите! – прокаркал Тит.
Выглядевший сколь удивленным, столь и обеспокоенным, Бонифаций поднял руку в командном жесте. Тит почувствовал неимоверное облегчение: сжимавшая его горло хватка ослабла.
– Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? – озадаченно поинтересовался Бонифаций.
– Этот человек пытался убить меня, – мрачно сказал Валентиниан.
– Это неправда! – в отчаянии закричал Тит. – Помните меня по Африке, господин? Я привозил вам письмо от комита Аэция.
– Припоминаю, было такое. – Бонифаций кивнул нубийцам, и те отпустили Тита. Повернувшись к императрице, комит успокаивающе промолвил:
– Элия, дорогая, это, должно быть, какое-то недоразумение. Я знаю этого юношу. Возможно, он и служит этому изменнику, Аэцию… но чтобы он был убийцей? В это я ни за что не поверю. В молодости я сражался под руководством его отца против готов Радогаста. Лучшего солдата, чем полководец Руфин, и представить себе невозможно…
– Я пришел сюда повидаться с вами, господин, – заявил Тит, потирая шею. – Аэцию я больше не служу. Взгляните сами: в руках у ее светлости документ о моем увольнении.
– Элия? – укоризненно поднял брови Бонифаций.
Пожав плечами, императрица признала поражение.
– Ох, как я от всего этого устала… Полагаю, ты и сам во всем разберешься. И еще: ты окажешь нам большую услугу, если уберешь этого типа с глаз наших подальше – он у нас уже как кость в горле.
* * *
– Так ты, значит, ушел от Аэция, – сказал Бонифаций, когда они с Титом уединились в дворцовых покоях комита. Он окинул Тита проницательным взглядом. – Тогда тебе, должно быть, интересно будет узнать, что я на днях получил от Аэция письмо, в котором он предлагает мне явиться в следующем году на переговоры с ним к…
– … к пятому миллиарию от Аримина, – возбужденно выпалил Тит, – по Виа Эмилиа.
– Именем Юпитера, ты-то уж как узнал об этом? – спросил немало пораженный Бонифаций.
– Если позволите, господин, расскажу все по порядку. Началось все с того, что как-то раз я повстречал одного из ваших бывших солдат, калеку-ветерана, который назвался Проксимоном…
Ничего не утаив, Тит поведал комиту о своем разговоре с Проксимоном и покушении на его, Тита, жизнь; спорах с отцом; стычке с епископом Пертинаксом; размолвке с Аэцием; наконец, о поездке в Аримин.
– Именно так там и было написано: «Его Филиппы», – закончил он, – что навело меня на мысль, что Аэций готовит вам западню.
– Что ж, благодаря тебе, я смогу поразмыслить над тем, как ее избежать. Предложить провести переговоры недалеко от Рубикона, – пробормотал он задумчиво. – Хитро. Знает, как я люблю всякие исторические совпадения. Это моя слабость, должен признать, – вот он и решил ее использовать. Если бы ты знал, мой юный друг, как я тебе благодарен… – Он оценивающе взглянул на Тита. – Итак, приятель, значит, говоришь, хочешь теперь служить мне. Что ж, польщен, весьма польщен. Только вот не понимаю, зачем тебе это – все-таки в Африке я, скажем так, показал себя не с самой лучшей стороны.
– В вас верит мой отец, господин, а я полагаюсь на его суждение.
– В таком случае, добро пожаловать на борт, Тит Валерий. Завтра же произведем тебя в agens in rebus , сразу же и начнешь приносить пользу. Я как раз искал человека для одной работенки: думаю, ты – тот, кто мне нужен.
* * *
Пятеро следовавших за Титом всадников пустили лошадей шагом – по крутым апеннинским предгорьям иным аллюром идти они просто не могли. Заметив это, Тит улыбнулся: казавшаяся рутинной командировка грозила перерасти в увлекательное приключение. Лошадь, чистоплеменного ливийского скакуна, они с Бонифацием вместе выбирали во дворцовых конюшнях. То был крепкий, быстрый, неутомимый конь, и Тит не сомневался, что при желании он уйдет от любой погони. У его преследователей, насколько позволяло об этом судить разделявшее их с Титом расстояние в несколько сотен шагов, были статные парфянские скакуны, лошади надежные и крепкие, но все же сильно уступавшие североафриканским в скорости и выносливости.
Кто эти люди, в который уже раз спрашивал себя Тит. Подобных лошадей использует римская конница, так что, возможно, они солдаты. Может быть, они посланы недругами Бонифация – а таковых среди придворных было предостаточно, видевшими, как Тит покидал дворец? Бандиты на украденных армейских лошадях? Грабежами на римских дорогах уже никого нельзя было удивить: крестьяне и люди труда, доведенные до отчаяния чрезмерными налоговыми сборами, оставляли поля и города ради преступного промысла.
Между тем ничто не могло испортить прекрасное настроение Тита в этот погожий осенний день. Все его неприятности и беды, казалось, остались позади. Отношения с отцом наладились, и теперь Гай поправлял свое здоровье в недрах новой, германской семьи; дела на вилла Фортуната вновь пошли в гору. Маленький Марк, сын Тита, рос крепким и здоровым. Наконец, при посредстве Бонифация, урегулировал он и свои отношения с Плацидией, которая простила свежеиспеченного agens in rebus , пообещав забыть о вендетте. Несмотря на эйфорию, он не мог подавить печаль, вызванную тем, что Аэций, потерпевший неудачу полководец, оказался колоссом на глиняных ногах. Но теперь Тит служил другому господину – и чувствовал, что принял правильное решение.
Бонифаций поручил ему доставку двух донесений – командирам гарнизонов, размещенных в Плаценции и Луке. Первому он должен был передать строгие инструкции (подтвержденные письменным приказом комита) разрешить Аэцию свободно пройти через Плаценцию, когда тот будет направляться на место их встречи с Бонифацием у пятого миллиария от Аримина – вне зависимости от того, когда опальный полководец там появится. Командиру Луки Титу предписывалось передать запечатанное письмо от Бонифация. Комит подчеркнул, что содержащаяся в письме информация совершенно секретна и ни в коем случае не должна попасть в руки третьей стороны.
Выполнив первую часть миссии, Тит остановился на ночлег в одном из трактиров Плаценции. На следующее утро, проскакав километров двадцать по Виа Эмилиа, он, согласно полученным указаниям, повернул направо, предпочтя широкому прямому большаку боковую дорогу, ведущую к деревушке Медесан. Остановившись на перепутье, Тит на всякий случай еще раз внимательно изучил выданную ему Бонифацием карту. Следуя указанным маршрутом, с севера на юг, к Луке, он должен был последовательно пересечь четыре реки – Тар, Парму, Энтию, Сецию, перейти Апеннины у главного их пика и, оказавшись по другую сторону водораздела, в Этрурии, выйти по долине (известной как Гарфаньяна) реки Серкьо непосредственно к Луке.
Не считая Гарфаньяны, предупредил его Бонифаций, дорога будет крайне тяжелой: труднопроходимой и уединенной, местами такой, по которой ходят лишь мулы. Но то был самый прямой и быстрый путь, по которому можно было добраться в Луку из Плаценции, а донесение командиру гарнизона Луки следовало доставить как можно скорее. В заключение своей наставительной речи Бонифаций не без грусти заметил:
– Твоя роль, Тит, предпочтительнее моей. Перефразируя Тацита, тебе предстоит перейти крутые горы, но они, по крайней мере, не меняются; мне же приходится иметь дело с людьми, которые непостоянны.
Тит не сомневался, что последние слова комита касались прежде всего Аэция, «друга», обманувшего и предавшего его.
Бонифаций оказался прав: дорога была просто ужасной. Кроме того, несколько километров она шла строго в гору, подъем в которую показался бы Титу еще более утомительным, если б взор его не останавливался время от времени на покрытых деревьями и кустарниками предгорьях или пасшихся на полях стадах местных жителей. К девяти часам Тит достиг Медесана, деревни, состоявшей из десятка небольших каменных домов, разбросанных вокруг церквушки и taberna . Во время восхождения Тит обнаружил, что за ним гонятся, поэтому заехал на постоялый двор лишь для того, чтобы дать небольшую передышку лошади и съесть миску бобового супа, после чего поспешил в направлении следующей обозначенной в маршруте цели – городка Форновий, расположенного на дальней стороне Тара. Он понимал, что будет чувствовать себя гораздо спокойнее, если к ночи его с преследователями будет разделять хотя бы река.
Но вместо обычной реки, текущей между двумя берегами, Тит увидел широкую, усыпанную слепящими глаза скалами и песком, равнину, позади которой виднелась кучка строений – Форновий. Это и есть Тар, спросил он себя в изумлении. Моста там не было, но несколько узких ручейков, бежавших между пластами песка, казались вполне проходимыми. Тит уже собирался пустить лошадь медленным шагом вперед, когда был остановлен криком ведшего домой овец пастуха. Скотник, высокий горец с добрыми глазами, пояснил, что эти столь безобидно выглядящие rami крайне вероломны: многие из тех, кто, не догадываясь о подвохе, пытались их пересечь, утонули. Предложение пастуха показать безопасный путь Тит принял с благодарностью. Проверяя перед каждым шагом землю с помощью посоха, скотник перешел через первый ручей, погрузившись в самом глубоком месте под воду по шею. Ведя коня за собой, Тит последовал за своим провожатым, и был немало удивлен неожиданной силой ледяного потока; ему с трудом удавалось устоять на лежавших под водой голышах. Второй ручей оказался столь глубоким и быстротекущим, что Титу и его провожатому пришлось подняться вверх по течению едва ли не на два километра, пока они обнаружили стоящий над руслом реки «островок».
