Смысл «Речей Вафтруднира», конечно, не просто в победе бога над великаном. Как и в «Прорицании вёльвы», Один постигает мудрость, принадлежащую существу иного мира, но мертвую вёльву можно было заставить говорить — поднять из могилы заклинаниями; чтобы заставить Вафтруднира поделиться мудростью, нужно было вовлечь его в состязание.
Все это относится к судьбам сверхъестественного мифологического мира. Но «Речи Вафтруднира» — песнь «Старшей Эдды» — исполнялась среди людей, также жаждавших приобщения к высшей мудрости. Эти «Речи» представляли собой диалог, состоящий из вопросов и ответов. Полагают, что в языческие времена, когда «Эдда» еще не была собранием увлекательных мифов, почти сказок, этот диалог был ритуальным: его исполняли в храме два жреца во время языческих празднеств. Как правило, такие ритуальные диалоги, описывающие основы мироздания и грядущие судьбы мира, воспроизводились во время главного годового праздника, когда начинался Новый Год, и все судьбы были открыты для будущего.
Так добытые Одином сокровенные знания доставались людям. Бог должен был делиться с ними, ибо лучшие из людей, становящиеся героями Одина, пополняли его дружину, с которой он выйдет на последнюю битву. Но нелегко давались людям эти знания и тяжкими бывали встречи с богом.
Один в мире людей
Речи Высокого и Речи Гримнира
Судьба сводит людей с богами. Чаще всего их посещает постоянно странствующий Один. «Старшая Эдда» сохранила целый «моральный кодекс» эпохи викингов, приписанный Высокому — так именовался сам Один. «Речи Высокого» содержат всю мудрость раннего Средневековья — от советов осмотреть все входы в жилище, не скрывается ли там враг, до речении, которые напоминают библейские слова Экклезиаста, так же, как Один, «поучающего в собрании»:
Следует мужув меру быть умным,не мудрствуя много;ибо редкарадость в сердцах,если разум велик.
В этих речениях поначалу нет ничего собственно «божественного» и даже мифологического. Кажется странным, что сам Один, обещающий воинский рай своим эйнхериям, изрекает:
Лучше живым быть,нежели мертвым;живой — наживает;для богатого пламя,я видел, сияло,но ждала его смерть.
В «Речах Высокого» Один раскрывает себя постепенно, когда переходит от проповеди житейской мудрости и воздержания к советам о том, как вести себя с хитроумными девами. Одна из них обманула его, когда назначила свидание на ложе: пришедший на любовную встречу бог увидел лишь суку, привязанную к лежбищу. Зато бог взял свое, соблазнив деву Гуннлёд, что стерегла мед поэзии, похищенный богом; в строфах, передающих этот миф, Один именуется уже Бёльверком — Злодеем. Его клятва, данная на священном кольце, коварна, ей нельзя верить…
Только тут выясняется, что Один говорит с престола тула — жреца-прорицателя, высящегося у самого источника Урд, то есть у корней мирового дерева. Его советы обращены к некоему Лоддфафниру, и бог опять обращается к житейской мудрости, пока не доходит до повествования о том, как он сам приносит себя в жертву на мировом дереве, чтобы узнать тайную мудрость. И здесь рассудочность не оставляет бога, даже когда он говорит о жертвоприношениях:
Хоть совсем не молись,но не жертвуй без меры,на дар ждут ответа.
Таков закон язычества: отношения между миром людей и миром богов (как и отношения между мирами богов и великанов) строятся на основаниях обмена. Правда, сам Один делает все, чтобы этот обмен не был равноценным…
«Речи Высокого» завершаются перечислением заклинаний, известными лишь Одину. Первое — от печали, второе — для врачеванья, третье — притупляющее клинки врагов и делающее их оружие безвредным, четвертое — освобождающее от оков, пятое — отражающее стрелу, пущенную из лука, шестое — приносящее болезнь тому, кто сам собирался навести порчу при помощи кореньев, седьмое — усмиряющее пламя, восьмое (к которому редко прибегал Один) — примиряющее воинов, девятое — успокаивающее бурю на море.
Читатель, может быть, устал от этого перечисления, но в нем и даже в этой нумерации заклятий — особый смысл. Их остается еще девять, и десятое не позволяет ведьмам-оборотням вернуть их человеческое обличье. Одиннадцатое заклинание оберегает друзей в битве — Один «поет в щит», и те становятся неуязвимыми. Двенадцатое сопровождается вырезанием рун под деревом, где висит повешенный: мертвец оживет и будет рассказывать о тайнах иного мира — недаром Один зовется Богом повешенных. Тринадцатое заклятье сопровождает обряд освящения водой младенца: в очистительную силу воды скандинавы верили и до крещения, но заклинание Одина делало ребенка невредимым в битвах. Четырнадцатое раскрывало число асов и альвов и имена богов: знание имен давало особую власть над их носителями.
Пятнадцатое заклинание напел некий карлик Тьодрёрир перед дверью аса Деллинга — отца Дня; он напел силу асам, почести — альвам, а Одину — дух. Мы не знаем содержания мифа, связанного с этим заклятьем, но карлик — ночное хтоническое существо — должен был, рискуя жизнью, исполнять песнь перед родителем Дня: ведь днем он превращался в камень. Лишь эта угроза могла заставить враждебное богам существо поделиться с ними тайными знаниями. Шестнадцатым и семнадцатым заклинанием Один мог приворожить полюбившуюся деву. Восемнадцатое же Высокий не может сказать ни женам, ни девам — оно остается сокровенным.
Перечисленных заклинаний — дважды девять; это священное число, и сам поэтический перечень должен был способствовать запоминанию этой мифопоэтической системы заклятий. Недаром Высокий именовал себя тулом — жрецом-прорицателем.
В другой песни Один, оказавшийся в мире людей, представляется поначалу беспомощным стариком, он не может не только освободить себя заклинаниями от пут, но и оградить от пыток. Но в этом — смысл поведения бога, ждущего от своих почитателей той мудрости, которой учил их Высокий.
В прозаическом введении к «Речам Гримнира» из «Старшей Эдды» рассказывается, как двух детей некоего конунга — старшего Гейррёда и младшего Агнара — уносит в лодке в открытое море. Их лодка разбилась о неведомый берег, и детей приютили старик со старухой. Пока дети зимовали у них, старик ходил за Гейррёдом, старуха — за Агнаром. По весне старик дал им лодку и, провожая детей, сказал что-то с глазу на глаз своему воспитаннику. Когда лодка причалила к родной земле, Гейррёд, выскочив на берег, оттолкнул ее в море с проклятием, обращенным к брату: «Плыви туда, где возьмут тебя тролли!» Гейррёд вернулся ко двору отца, которого уже не было в живых, и был избран конунгом.
Далее рассказывается о том, что Один и Фригг сидели на престоле Хлидскъяльв в Асгарде и осматривали все миры. Один спросил супругу, видит ли она своего питомца Агнара? Он народил детей с великаншей в пещере. Питомец же Одина — конунг и правит страной.
Мы уже знаем, что соперничество свойственно этой божественной паре. Связь с дикой великаншей для отпрыска конунга и воспитанника Фригг — самое позорное деяние, хоть виновен в нем злой совет Одина (ведь он сам скрывался в облике заморского старика). Ответ Фригг не менее оскорбителен для Одина и Гейррёда — конунг, по ее словам, так скуп на еду, что морит голодом гостей, когда ему кажется, что их слишком много. Один не может смириться с этим и бьется об заклад с женой, что это — клевета. Он сам взялся проверить гостеприимство своего питомца, прикинувшись незнакомым гостем.
Тем временем Фригг отправила свою служанку Фуллу предупредить Гейррёда, что к нему явится злой колдун, и распознать его можно потому, что собаки не станут нападать на него. Конунг был радушен и гостеприимен, но колдуна, явившегося к нему в синем плаще, Гейррёд велел схватить. Когда же тот назвался колдовским именем Гримнир — «Скрывающийся под маской» — и больше не пожелал о себе рассказывать, конунг приказал пытать его, посадив между двух костров — подвергнув очистительной силе огня — и не давая пищи и питья. Так Гримнир провел восемь ночей, а Гейррёд поневоле подтвердил обвинение Фригг.
У конунга был юный сын, которого Гейррёд назвал Агнаром в честь брата: давать имена принято было в честь умерших родичей, а Агнар, отправленный к троллям, считался мертвым. Мальчик дал Гримниру напиться из полного рога и сказал, что отец поступает плохо, ибо пытает невинного — уже плащ гостя стал тлеть от огня.
Тогда Гримнир заговорил, предрекая счастье Агнару за глоток влаги — он будет властителем воинов. Далее скрывающийся под колдовским плащом бог начинает повествовать об открывающемся ему видении — он видит священную землю асов и альвов и чертоги богов, собственную Вальхаллу и мировое дерево Иггдрасиль со всеми их обитателями, колесницу солнца, которую тащат усталые кони, Имира, из тела которого создан мир, все лучшее, что есть в мире богов:
