дело было не в алкоголе.
Жрецы, размеренно ударяющие в барабаны, направились к дверям, и мы вышли из чересчур жаркого главного дома на прохладный ночной воздух.
Я вздрогнула, и Эйдис сжала мою ладонь.
— Ты, рождённая под волчьей луной, почувствуешь эту ночь гораздо сильнее, чем другие. Один будет говорить с тобой. Тор попытается заняться с тобой любовью. Локи уже вовсю устраивает пакости. Сегодня вечером ты почти узнала имя своего отца. Я снова и снова просила Локи раскрыть нам этот секрет, и однажды он так и сделает. Однажды, когда знание сожжет мир дотла, он откроет правду. Но сегодня вечером ты должна просто слушать.
— Я верю во Всеотца.
— Один, Один. Всегда только Один. Неужели остальные боги недостаточно хороши для Хервёр? — усмехнулась Эйдис.
— У меня нет отца, лишь Один. Он и есть мой отец, и однажды я стану его валькирией. А Локи, пожалуй, оставлю тебе.
Эйдис захохотала.
— А Тора?
— Пусть Тор услышит молитвы Хофунда и даст сыну конунга то, что тот ищет. Но это буду не я.
— Поживём — увидим.
Глава 17
Мы направились из дома через деревню к роще. Ярл Бьяртмар и Гудрун шли впереди, Кальдер и Аста следовали за ними. Лейф шёл за родителями, а мы с мамой и Эйдис замыкали шествие.
Мой двоюродный брат оглянулся на меня. У него был такой же отсутствующий взгляд, как и у остальных. Что бы ни дали нам жрецы, это пробудило внутри нас самые глубинные силы. Лейф потянулся к Эйдис и жестом попросил вёльву взять его за руку. Сначала она заколебалась, но затем решила подойти ближе.
Мы направились к роще.
Путь освещали высокие факелы. Толпа притихла, когда мы проходили мимо. Единственными звуками, которые можно было услышать, были барабанный бой и пение жрецов. Мы направились к фигуре Одина у входа в рощу. Там нас уже ждали конунг Гудмунд, Хофунд, ярл Туве, ярл Ньял и их семьи, включая Эгила и Эйлифа. У конунга и его сына на лбу были нарисованы руны. Конунг Гудмунд склонил голову перед дедушкой.
Я отыскала глазами Хофунда.
Мы не сводили друг с друга взгляд.
В моей груди шевельнулось чувство, в котором я не хотела признаваться даже себе самой.
Дедушка поднял руки и повернулся лицом к толпе. Воцарилась полная тишина.
— Мы начнем обряд с того, что поблагодарим Одина за его многочисленные благословения. Всеотец, продолжай присматривать за Далром. Сегодня вечером мы приготовили для тебя много жертв. И ещё мы возносим хвалу Тору. Благослови наши набеги этой весной!
Ярд Бьяртмар махнул рукой, и жрец, державший в руках металлический щит, громко ударил по нему молотом.
По полю разнесся громкий звон. Он был громче, глубже и резче, чем звон колокола. Я ощутила отклик глубоко в своей груди. Снова и снова мужчина бил молотом, пытаясь приковать к нам взор Тора.
— Хвала Одину! Хвала Тору! Здесь, у ног Всеотца, конунг Гудмунд принесет сегодня вечером первую жертву, — крикнул дедушка.
Конунг выступил вперёд, подав знак своим слугам.
Дом Гудмунда, по-видимому, был тесно связан с богом грома. Как и Хофунд, конунг носил на шее большой амулет в форме Мьёльнира.
Козел заблеял, когда его вывели вперед. Один из жрецов держал животное за рога, а другой подставлял под животное миску. Конунг сделал шаг вперед. Достав из-за пояса нож, он перерезал животному горло, и крики создания заглушило кровавое бульканье. Кровь собрали в чашу, которую жрец вручил конунгу вместе с веткой Ока Гримнира.
Окунув листья в кровь, он обошел собравшихся, окропив всех священной кровью. Я закрыла глаза и прислушалась к биению своего сердца.
Один. Всеотец. Ты слышишь меня? Направь моё будущее подальше от этого места. Забери меня отсюда. Тор, ударь своим молотом и призови меня на битву.
Жрец бил своим молотом по металлическому щиту снова и снова, и резкий звук разносился по полю и достигал ушей богов.
Я почувствовала, как капли крови брызнули на мое тело и лицо, стоило конунгу подойти ближе. Я открыла глаза, но мое зрение затуманилось, пламя и люди вокруг меня то появлялись, то исчезали.
Завершив окропление собравшихся, конунг вернулся к статуе Одина и облил резную фигуру оставшейся кровью.
Один из жрецов кивнул дедушке, и мы направились к роще и Оку Гримнира; остальные ярлы и их семьи двинулись за нами. Я взглянула на Эйдис, которая держалась поближе к Лейфу. У нее было странное выражение лица, ее зрачки расширились и взгляд остекленел, стоило ей ступить в рощу. Видение. Но о чём?
Пока мы пробирались к Оку Гримнира, я слышала блеяние коз и тихое ржание лошадей, которых привели для принесения в жертву. Но стоило мне взглянуть на Око Гримнира, меня пробрала дрожь.
Людей переместили. Горм и остальные заговорщики были подвешены к веткам дерева за ноги. Я молилась, чтобы у старой Оды хватило здравого смысла оставить маленькую Хильду — Хилли — сегодня вечером на кухне.
Обернувшись, я уставилась на Эгила и Эйлифа. Они смотрели на мужчин, которые вскоре станут даром богам, но выражения их лиц ничего не выдавали.
Шествие остановилось. Жрецы громко били в барабаны и пели. Их голоса эхом разносились по лесу. Я закрыла глаза. Несмотря на порывы морозного зимнего воздуха, мне стало жарко. Желудок скрутило, к горлу подкатил ком, и я пошатнулась.
К моему вящему удивлению, поддержал меня не Лейф, к которому я неосознанно протянула руку.
Хофунд.
Обхватив меня рукой за талию, он придвинулся ближе, защищая и помогая.
И на этот раз я не отстранилась.
Дедушка подошел к пруду перед древом. Окружающие воду статуи отбрасывали длинные тени в свете костра. Казалось, что сами боги стояли среди нас и наблюдали.
— В этот день, когда луна поднимается высоко в небе, мы просим богов благословить все наши начинания. В мире и в битвах пусть Один дарует нам мудрость. Пусть Бальдер прольет на нас свой славный свет. Пусть Фрейр благословит земли, которые мы будем засевать этим летом. И пусть Тор дарует нам славу в набегах и сражениях. Сегодня вечером мы совершим эти подношения вам, ваны и асы, чтобы вы могли благословлять нас в грядущие годы. Берегите наши земли. Присмотрите за нашими семьями. И воздайте нам славу, чтобы мы могли воссесть рядом с вами в Вальхалле, где мы поведаем о наших деяниях. Придите же, позвольте нам принести наши подношения!
После этого жрецы начали подводить животных к водоёму и одному за другим
