исходящий от его волос, почувствовала прикосновение его бороды к своей коже.
Этого не может быть. Я была проклятой девушкой. Дедушка знал обо мне что-то, что убивало всё моё будущее. Мне нужно было беречь свое сердце, потому что достаточно скоро Хофунд уйдет, и любая ложная надежда уйдет вместе с ним.
Наконец, выдохнув, он отстранился и прижался своим лбом к моему. Мы стояли так долгое время. Наконец, он прошептал:
— Я поговорю со своим отцом.
— Это ничем не поможет. Спокойной ночи, Хофунд, — прошептала я и вернулась в дом.
Я вернулась в комнату, которую делила с мамой, и обнаружила, что она сидит на краю кровати. Она только что стерла последнюю из рун, которые украшали ее лицо.
Эйдис не было. Судя по звукам сдавленного смеха, доносящимся из комнаты Лейфа рядом с нашей, в ближайшее время она точно не вернётся.
— Хервёр, — улыбнулась мне мать. — Правда, красивая свадьба вышла?
Я тяжело вздохнула.
— Да.
Я еще раз напомнила себе, что это не её вина. Она не виновата, что у нее помутился рассудок. Я подошла к огню. Налив немного воды в миску, взяла мокрую тряпку и начала стирать руны со своей кожи. Но стоило мне убрать знаки, нарисованные жрицами, как меня обуяло раздражение. Я обернулась и посмотрела на мать.
— Мам, ты действительно была в Уппсале?
— В Уппсале? О, там есть прекрасный величественный храм.
Я вскочила; сердце гулко колотилось в груди.
— Это там ты встретила моего отца?
Свафа не ответила.
— Мама!
— Что такое, милая? — сонно спросила она.
— Ты встретила моего отца в Уппсале, при дворе конунга Ингви?
— Кого?
— Конунга Ингви.
— Я не знаю никого с таким именем. Может, ты имела в виду Гудмунда. Конунг Гудмунд сейчас здесь, и мне кажется, ты нравишься его сыну.
— Мам, кем был мой отец? — прошептала я. — Почему ты не можешь вспомнить?
Свафа ничего не ответила и молча смотрела на меня.
Разозлившись, я повернулась и пнула миску с водой в огонь. Пламя зашипело, но не погасло. Вздохнув, я села на пол перед угасающим очагом и заставила себя не плакать. Ни за что. В конце концов, всё это не имеет значения. Может быть, она всё забыла, потому что ей было слишком больно. Зачем мне вообще заставлять ее вспоминать, через какие страдания она прошла?
— Хе… Хервёр, — послышался голос от двери.
Я обернулась и увидела Хилли.
— Хилли, — я поднялась с пола. Очевидно, она заметила мой приступ гнева, потому что сейчас неуверенно топталась на пороге.
Я ласково улыбнулась девочке.
— На кухне закончила?
Она кивнула.
— Кто это? — поинтересовалась мама.
— Хилли, новая служанка. Она будет жить с нами; может спать на тюфяке Эйдис — Эйдис все равно там никогда не спит.
— Особенно, когда из похода возвращается Лейф, — хихикнула мама.
Я не сдержала улыбки.
— Входи, Хилли. Все хорошо. Смотри, какая у нас большая кровать! — Я взяла девочку за руку и отвела ее к широкому тюфяку у стены.
— Эта кровать только для меня?
Я кивнула.
— Да. И однажды ты станешь отличной служанкой. Но сначала нужно научиться помогать на кухне.
— Хорошо, — кивнула девочка и забралась на кровать. Я уложила ее, подоткнув одеяло. Она выглядела такой маленькой.
— Тебе что-нибудь нужно?
Хилли ненадолго задумалась.
— Могу я завтра увидеть своих коз?
— Уверена, я смогу это устроить.
— Тогда хорошо, — прошептала она и свернулась калачиком.
Я взглянула на маму, которая смотрела на меня с улыбкой.
— Хервёр, — прошептала малышка.
— Что?
— Спасибо, что привела меня в дом. На улице было очень холодно.
— Я знаю, — я наклонилась и поцеловала её в лоб. — Я знаю.
Я с трудом сглотнула и постаралась не дать слезам выплеснуться наружу. Я отошла от Хилли и вернулась к маме на кровать. Взяв её за руку, я посмотрела в ее голубые глаза.
— Я люблю тебя, — сказала я ей.
Она нежно улыбнулась и коснулась того места, где Хофунд обрезал мою косу.
— И я тоже тебя люблю, — прошептала она. — Тебя и твои янтарные глаза.
Я поцеловала ее в щеку и легла. Закрыв глаза, я попыталась заглушить рвущуюся наружу боль.
Какую бы судьбу Один не планировал для меня, ему лучше поторопиться, иначе моя жизнь разлетится на осколки, как выброшенный на скалы корабль.
Глава 20
На следующее утро вставала я медленно; сон давил на меня тяжелым грузом. Как и всегда, я шла через горящую деревню и снова поднялась на холм, где на дереве висел Один. Но на этот помимо Одина там висели ещё двенадцать человек, включая мужчину с поразительно рыжими волосами, которого я видела в своем видении раньше. Моя мать сидела у подножия древа и сладким голосом напевала «Прорицание вёльвы2».
Когда я открыла рот, чтобы окликнуть её, меня прервало карканье воронов Одина, сидевших высоко на ветвях.
«Хервёр, Хервёр, — прокаркали они. — Правда сама тебя найдёт».
Я вздрогнула, когда остатки сна покинули меня. Голова была тяжёлой и неподъёмной.
Эйдис и мама уже проснулись и шумно болтали ни о чем, пока Эйдис готовила маму к предстоящему дню. После завершения обряда все скоро вернутся на свои земли и фермы.
— Вот и всё, леди Свафа, — подытожила Эйдис. — Волосы заплетены, платье надето. Вы готовы!
— Спасибо, Эйдис.
Вёльва повернулась ко мне.
— Пора просыпаться, Хервёр. Лейф хотел тебя видеть.
— Зачем? Ради всего святого, у меня голова раскалывается!
— Варево, которым вас опоили жрецы, слишком развязало тебе язык. Да и не только тебе…
— О чём ты?
Эйдис рассмеялась.
— Думаешь, Хервёр — единственная, кто может заставить мужчину признаться ей в любви?
Я взглянула на Эйдис. Неужели у неё с моим кузеном что-то сдвинулось с мёртвой точки? Но ведь Аста этого никогда не допустит. Лейф был её драгоценным мальчиком — слишком хорошим для любой женщины, тем более, для Эйдис.
Иногда я задавалась вопросом, заботилась ли Аста вообще о своих близнецах. В основном, они, казалось, выводили ее из себя. И дедушка не сделал бы Эйдис свободной женщиной только назло Лейфу.
— Что скажет Локи, когда узнает, что Лейф в тебя влюблён?
— А кто сказал, что речь о Лейфе? — хитро ухмыльнулась вёльва.
Я закатила глаза и посмотрела на кроватку в углу.
— А где Хилли?
— Встала рано. За ней пришла старая Ода. Похоже, малышка ей по душе, так что Хилли уже пристроена на кухне. А теперь одевайся, — сказала Эйдис, бросая мне голубое платье.
— Снова голубое?
— Пока не подействует магия пророчества.
Покачав головой, я встала и натянула
