— Уже, да? — удивился и одновременно обрадовался усатый милиционер. — Значит, я бы хотел от имени нашего райотдела по поручению полковника Ефима Хрисанфовича Смолина поблагодарить товарища Кашеварова Евгения Семеновича и вручить ему почетную грамоту за заслуги в деле охраны общественного порядка. Собственно, за помощь советской милиции.
Хватов зааплодировал, показывая пример остальным, и все присутствующие громко захлопали. Величук что-то говорил, но его не было слышно из-за шума аплодисментов. Он быстро это понял и просто показал мне жестами, чтобы я встал и подошел к столу. Так я и сделал, а аплодисменты все это время не смолкали.
Капитан Величук вручил мне картонную грамоту, где изящным каллиграфическим почерком была вписана моя фамилия, и протянул ладонь для рукопожатия. Я по привычке развернулся — в прошлой жизни мне доводилось получать профессиональные награды, в том числе за победу в «Гранях», региональном журналистском конкурсе. Мне тут же показал большой палец Леня Фельдман, сделавший несколько кадров. Величук еще раз потряс мою руку и затем указал на пустующее место, предлагая вернуться к нему. Когда я с полыхающими от смущения щеками сел на стул, снова встал Хватов и попросил тишины.
— Мной и товарищем Краюхиным Анатолием Петровичем, — заговорил он, — было принято решение направить прошение в Калининский обком и президиум Верховного Совета РСФСР о награждении Кашеварова Евгения Семеновича медалью «За отличную службу по охране общественного порядка».
Выдав эту длиннющую канцелярскую конструкцию, он вновь запустил цепную реакцию аплодисментов, переходящих в шум авиации. У меня уже начала побаливать голова от хлопков, но при этом радовал факт, что люди мне аплодируют искренне. Даже вредная старушка Метелина, добавившая мне проблем своим доносом. Впрочем, я зла на нее не держу. Есть дела поважнее.
— И, наконец, еще одна хорошая новость, — Хватов говорил с улыбкой, но почти не мигающие сузившиеся глаза выдавали, что он в ярости. — В областном комитете Компартии в данное время рассматривается вопрос восстановления товарища Кашеварова в должности редактора «Андроповских известий».
Вот тут журналисты вскочили на ноги и принялись аплодировать уже без команды и примера. А я стоял, готовый провалиться сквозь землю, крутился по сторонам, благодарил коллег и отвечал на рукопожатия. Нет, не привык я к такому вниманию. Но привыкать нужно. Сколько еще в моей новой жизни будет таких испытаний медными трубами. И я должен уметь достойно их выдерживать.
— А также, — Хватов использовал типичный рекламный прием «самый распоследний бонус», — по многочисленным просьбам сотрудников нашего издания при «Андроповских известиях» создается Добровольная народная дружина для оказания содействия милиции. Ответственным назначается…
Седовласый функционер сверлил меня взглядом и ухмылялся.
«Ну, давай, говори уже», — я вздохнул про себя.
— Евгений Семенович Кашеваров!
Эх, Богдан Серафимович. Общественной работой меня вздумал пугать? Да я только рад!
Глава 16
О дружинниках я знал не только из советских фильмов, но и из рассказов отца. У них на заводе ЖБИ был свой отряд содействия милиции, и папа время от времени дежурил до ночи, возвращаясь домой уже когда я спал. Помню, мама к этому относилась очень хорошо, даже гордилась. И не только по причине дополнительных дней отпуска, которые полагались членам заводской ДНД, но и из-за того, что наша семья вносит посильный вклад в строительство коммунизма. Я бы, наверное, тоже стал дружинником, если бы не распад Союза и всех его социальных институтов. А тут у меня такая возможность!
Впрочем, помимо романтики передо мной сейчас маячила организаторская работа. Так что после окончания собрания с очередными аплодисментами и рукопожатиями я сидел в кабинете Клары Викентьевны. На соседнем стуле расположился капитан Величук — вместе с нашей парторгшей он должен был ввести меня в курс дела.
— Итак, Евгений Семенович, для начала я поздравляю вас с почетным назначением, — улыбнулась Громыхина. — А теперь обсудим подробности. Вы, как ответственное лицо, будете координировать работу отряда. Под опорный пункт мы выделим вам помещение библиотеки, потом, я думаю, через исполком поставим во дворе специальный киоск…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Клара Викентьевна говорила, а я вспоминал. В детстве я часто видел на улицах нашего города железные будки с решетками на окнах. Чем-то они были похожи на ларьки «Союзпечати», только располагались в них как раз-таки штабы народных дружин. Там, как правило, участковый раздавал ценные указания, фиксировал ФИО дежурных и фронт работы — об этом я знал от отца. А потом, распределившись по зонам ответственности, дружинники шли в патруль с пяти до одиннадцати вечера.
— На первое время я предлагаю ограничить отряд десятью дружинниками, — продолжала тем временем Громыхина. — Поверьте, для вас это будет проще. А уже потом, когда наберетесь опыта, можно записать хоть всю редакцию вместе с типографией. Но имейте в виду, что некоторые могут… эм-м, рваться в отряд из-за поощрений. Вам нужно будет учитывать этот фактор. Лучше отбирать тех, кто готов помогать милиции безвозмездно, за идею.
Увы, приспособленцы и вправду были всегда, даже в Советском Союзе. Опять же, как мне рассказывал папа, отдельные личности рвались в ДНД исключительно за дополнительные отпуска, путевки в санаторий и премии. Дежурили они спустя рукава, кое-кто и вовсе был доволен тем, что можно на час раньше уйти с работы. А дальше — либо в магазин, пока нет очередей, либо даже в ближайшую пивнушку. Такие люди дискредитировали само явление общественных дружин, но их, к счастью, быстро обнаруживали и исключали из отрядов. Хотя, насколько я знаю, кое-где, особенно в позднем СССР незадолго до распада, за этим уже не следили.
— И вот вам первое задание, — глаза Клары Викентьевны хищно блеснули за стеклами очков. — Составить список желающих и подать мне его до вечера. А я уже получу в исполкоме значки, удостоверения и повязки. Курировать наш отряд будет участковый…
— Глеб Конкин, — подсказал капитан Величук. — Хороший парень, честный, ответственный. Уверен, вы с ним сработаетесь.
— Вам все понятно, Евгений Семенович? — благодарно кивнув Платону Григорьевичу, спросила меня Громыхина.
— Так точно, — улыбнулся я. — Разрешите идти?
— Идите, — усмехнулась Клара Викентьевна, оценив мой боевой настрой. — Зайдите к Доброгубову, чтобы расписаться за библиотеку. Вы же понимаете, что будете отвечать за помещение?
— Конечно, — кивнул я. — И с удовольствием это принимаю.
Пожав руку Величуку, я направился к завгару Сергею Санычу, который все еще замещал отпускника Гулина. Фактически я смогу теперь на постоянной основе находиться в библиотеке, как в собственном кабинете — ключ у меня будет, с доступом никаких проблем. Вот только я уже как-то привык к кабинету, где работал с Бульбашом и Зоей Шабановой. Может, потому что в компании веселее, а может, потому что там же было мое место в прошлой жизни. Или даже по обеим причинам.
— Поздравляю с назначением, — Доброгубов встретил меня с улыбкой. — Прибавилось тебе работенки, Евгений Семенович? Вот тут распишись, что несешь ответственность за библиотеку.
— Не жалуюсь, Саныч, — я пожал плечами. — Тем более что у нас есть опыт по поиску пропавших детей и задержанию опасных преступников.
— Тоже верно, — согласился завгар. — Меня сразу запиши в отряд. Я давно говорил, что надо в газете что-то подобное создавать. Не только ведь общество книголюбов и спортивная команда должны быть.
Слова Сергея Саныча вытащили из моего подсознания цепочку воспоминаний. Раньше мне как-то было не до этого, но вообще в советских организациях и на предприятиях при партячейке всегда работали какие-то кружки по интересам. Кто-то занимался художественной самодеятельностью, другие защищали честь коллектива на спортивных соревнованиях, а третьи — как раз дежурили совместно с милицией или в ОСВОДе[1]. Вот и у нас в «Андроповских известиях» проводились тематические чтения, зимой мы вставали на лыжи, а летом бежали легкоатлетическую эстафету. В будущем, кстати, нечто подобное тоже было — городские соревнования на лодках-драконах и велогонки. А вот до добровольной дружины все ни у кого никак руки не доходили. Как в будущем, так и в прошлом.
