Сойдя с автобуса под эти воспоминания, я поспешил ко входу в кинотеатр, где уже толпились желающие посмотреть индийский боевик. А так как это была пятница, то алчущих культурно провести досуг было особенно много. Причем наш город вслед за всей страной уже потихоньку выходил из модного застоя, и люди старались приодеться «по-заграничному». Смотрелось это все довольно наивно, в особенности ярко-лазоревые или розовые леггинсы на девушках. А с учетом уже фактически ноябрьских холодов отдельные детали гардероба и вовсе поражали контрастом с погодой — редкие джинсовые или более распространенные кожаные куртки до талии, кружевные перчатки с обрезанными пальцами и яркие косынки с узлом на макушке либо сбоку.
— Модниц высматриваете, Евгений Семенович? — Аглая увидела меня раньше, чем я ее. Черт, теряю хватку.
— Вас ищу, — нашелся я. — Вот, нашел. Здравствуйте.
Ямпольская была одета как манекенщица на страницах журнала «Крестьянка»: длинное, чуть ниже колен, бежевое пальто, перехваченное на талии поясом, сапоги с голенищем гармошкой и на толстом высоком каблуке, аккуратная фетровая шапочка. Мне даже как-то неловко стало за свой внешний вид, и я поспешил переключить внимание девушки на нее саму.
— Вы сегодня прекрасно выглядите, — надо бы, кстати, уже переходить на «ты». — Гляжу на вас, и сердце радуется.
— Спасибо, — щеки Ямпольской тронул предательский румянец, и я понял, что похвала попала в цель. — Ну, что, может быть, пройдемте уже в тепло?
— Полностью поддерживаю! — ответил я, уверенно подставляя девушке локоть.
— А ну, отойди от нее! — праздничный вечерний настрой зашатался под напором чьего-то возмущенного крика.
[1]«Как три мушкетера» (The Estate, или Jagir), режиссер Прамод Чакраворти.
Глава 18
От небольшой компании отделился мужчина в клетчатом пальто и слегка помятой шляпе. Он шел в нашу сторону и тыкал указательным пальцем, словно хотел пронзить нас обоих по очереди.
— О, нет, — пробормотала Аглая, и я сразу понял, что вечер перестает быть томным.
— Иван, возьми себя в руки, — тихо, но твердо сказала она, когда незнакомец подошел к нам. Впрочем, теперь не такой уж и незнакомец. — Мы давно не вместе, у меня своя жизнь. Не позорься.
— Ах, не позориться? — возмутился Иван. — Считаешь, что можешь вот так вот топтаться по мне?
— Вы о чем, товарищ? — строго спросил я, не выпуская руку Ямпольской. — Ведите себя прилично и не грубите девушке.
— Это моя жена! — заявил мужчина. — А ты кто?
— Бывшая жена, — поправила его Аглая. — Пойдемте, Евгений Семенович.
— Ах, Евгений Семенович? — Иван вел себя настолько жалко, что даже меня не злил. Раздражал только. — И кто он? Партиец? Главврач?
— Как тебе не стыдно! — от возмущения у Ямпольской даже голос слегка дрогнул.
— Прошу меня извинить, — улыбнулся я и мягко отстранил ее, освободив руку. — А теперь, голубчик, с вами поговорим. Сейчас вы извинитесь, вернетесь к своим, и мы все пойдем каждый в свою сторону.
— Ты мне еще говорить будешь, что делать? — возмутился Иван, и я почувствовал в воздухе резкие пары алкоголя. А вот и объяснение неожиданной агрессии. — Уйди!
Вокруг стала собираться толпа, кто-то предложил вызвать милицию. Однако разгоряченный принятым зельем Иван внезапно бросился на меня и попытался толкнуть. Вышло все с точностью до наоборот: я лишь слегка подался вперед, напрягшись, и бывший, как выяснилось, муж Аглаи отскочил от меня как мячик. Не удержался на ногах и, беспомощно замахав руками, грохнулся в грязь. Вот ведь наивный — я пусть и худею, но по сравнению с ним просто танк. Одной только массой его задавил, считай.
— Вставай, — я сделал шаг вперед и протянул бузотеру руку.
Тот брезгливо отверг помощь, потом вдруг заорал:
— Видели? Он меня толкнул!
— Ваня, прекрати, — в разгорающийся конфликт вмешался еще один мужчина, который сперва наблюдал за всем издалека. — Извинись перед Аглаей и перед товарищем.
— Да пошел он! — как-то сразу сник бузотер.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Вы извините его, пожалуйста, — виновато развел руками мужчина. — Переживает человек, не может себя в руках держать.
Я промолчал, только пожал плечами, опять вынужденно вдыхая пары алкоголя. Не знаю, как для остальных, а для меня спиртное — это не смягчающие обстоятельства, а совсем наоборот.
— Мы проследим, — со вздохом сказал знакомый Ивана. — Меня Савик зовут. Савелий Сергеевич Маслов, педагог. Извините еще раз. А ты вставай давай.
Он бесцеремонно поднял вяло сопротивлявшегося Ивана и повел его обратно к ждущей компании. Такой контраст. Выпивший бывший муж и остальные — все трезвые, прилично одетые, с дамами. Ни капли не жалею Ивана, но неужели никто из них не смог его остановить?
— Извините, Евгений Семенович, — Ямпольская, когда я к ней повернулся, буквально вся залилась краской. Впрочем, до Зои Шабановой ей в этом искусстве еще ой как далеко. — Я не думала, что это произойдет.
— Не за что извиняться, — я махнул рукой. — И… давайте уже на «ты»? Мне кажется, уже можно.
Как победителю мне была положена награда, а до этого девушка все никак не решалась перейти на ближнюю дистанцию. Вот и совместим!
— Хорошо, Евгений Семенович… Женя, — согласилась Аглая. — Давай на «ты». Ты не сердишься?
Зеваки уже разошлись, быстро потеряв интерес к нам.
— За что, Аглая? — искренне удивился я, не сразу осознав, что именно мне сказали. — За то, что Иван напился и решил включить Отелло, когда даже права такого не имел?
— Может, отменим сегодня кино? — смущенно спросила Ямпольская.
— Еще чего! — весело улыбнулся я. — Не знаю, что ты там себе напридумывала, но мне теперь еще сильнее хочется про индийских мушкетеров посмотреть. Пойдем мороженого возьмем?
— В такой холод? — Аглая распахнула глаза.
— Так мы ж в помещении будем, — я указал правой рукой на кинотеатр, а левую вновь подставил локтем к Аглае.
У входа чуть отстранился, открыл дверь, пропустил девушку вперед и вновь повел под руку — для начала в гардероб. В холле кинотеатра царило оживление. Кто-то покупал в буфете чай или газировку, другие разглядывали портреты артистов на стенах, третьи вели непринужденные светские разговоры.
Я помог Аглае раздеться, параллельно залюбовавшись ее фигуркой в легком бежевом платье, дополняемом кофейного цвета платком на шее. Потом снова взял ее под руку и потащил к стойке буфета.
— Вам чего, молодые люди? — поинтересовалась необъятная продавщица в белом переднике и высоком чепчике.
— А нам мороженого, — улыбнулся я и повернулся к Ямпольской. — Доктор, вы какое будете?
— Крем-брюле, — тоже улыбнулась Аглая.
— А мне пломбир, — попросил я буфетчицу. — И стаканчик «Тархуна». Хотя, нет… Я смотрю, у вас есть сок манго? Плесните стаканчик, пожалуйста.
Я буквально разрывался от желания попробовать того самого зеленого «Тархуна» родом из СССР, но ряд стеклянных графинчиков с разноцветными жидкостями победил. Это же классика — соки яблочный, апельсиновый, томатный и манго. Холодненькие, из графинчиков с запотевшими боками — уже смотреть, как мой заказ наливают в граненый стакан, было в прямом смысле вкусно. Я едва попробовал и чуть язык не проглотил, настолько это было потрясающе. Поблагодарил буфетчицу, рассчитался и, водрузив наш предсеансовый перекус на узкий поднос, пошел в сторону освободившегося столика.
В двадцать первом веке в кинотеатре «Спутник» откроют небольшую кофейню с уютными диванчиками и низкими столиками, чтобы можно было перед просмотром фильма выпить чашечку горячего капучино. А в тысяча девятьсот восемьдесят шестом году здесь еще простой советский буфет со столиками на длинных тонких ножках, будто грибы-поганки — в повседневной речи «стояки». Сидячие места не предусмотрены, вокруг них можно было, исходя из названия, именно что стоять. Что мы сейчас как раз и делали с Аглаей, уплетая из металлических вазочек чуть подтаявшее мороженое.
