представить, как именно это выглядело. (Они надели той ночью черное белье? Накрыли свои промежности лоскутками ткани?) Говорили, что на следующий день на похоронах присутствовало более двух миллионов человек. Конечно, это впечатляющая цифра (которая помогает составить представление о мифе, окутывающем Гюго), но вряд ли она верна, ведь население Парижа было не столь многочисленно. Мне кажется, прелесть Гюго в его монументальности, которая блестяще воплощается в Жане Вальжане: огромный, как медведь, он силен, как бык, имеет львиное сердце и может спасти кого-нибудь из-под тяжелой повозки… Человек, который сдерживает свои животные порывы, отдавая предпочтение состраданию и щедрости. Человек, который приходит к вере – в себя и других. «Любить другого человека значит видеть лицо Бога», – говорит Гюго устами Жана Вальжана.
Именно этому и учат нас Les Misérables: чтобы понять, чего на самом деле стоит человек, нужно посмотреть, что он делает для других. Хотя об этом не говорится прямо, возникает впечатление, что Гюго считает личное счастье неразрывно связанным с чистой совестью. Сюжет романа запутан, а его герои часто сталкиваются со сложными дилеммами. Такой неочевидный способ Гюго выбрал, чтобы показать, что поднимаемые в книге вопросы не просты: порой Жану Вальжану приходится поступать «неправильно» (например, врать о том, кто он такой), чтобы в итоге поступить «правильно» (защитить Козетту). Только на опыте он может узнать, как на самом деле оценивать свои поступки. Спокойно ли ему спится по ночам? Не стыдится ли он себя? Он совершает множество ошибок, прежде чем понять, каким человеком ему следует быть. Для Жана Вальжана это нелегко, поскольку его моральные инстинкты часто идут вразрез с ожиданиями общества.
Подобным образом Жавер, казалось бы, делает все по правилам. Его совесть чиста, поскольку он следует букве закона. Но все же мы понимаем, что своими жестокими и бескомпромиссными поступками он совершает преступления против человечности, хотя закон и остается на его стороне. В конце концов Жавера ломает (а впоследствии убивает) столкновение с суровой реальностью: он понимает, что истинное удовлетворение и душевное спокойствие приходят не когда следуешь внешним нормам и правилам, а когда хорошо знаешь, как работает твой внутренний моральный компас и где предел его терпению. Это непростой урок, и Гюго преподносит его без всякой спешки. Он также не читает нотаций и не занимает определенных позиций. Он уделяет Жаверу и его истории не меньше внимания, чем Жану Вальжану. Впрочем, очевидно, на чью сторону нам следует встать: мы выбираем человека, который всегда поступает правильно по отношению к окружающим даже ценой собственных страданий. Это нелегкий путь. Но кто сказал, что счастье дается легко? Я лучше начну тренироваться, чтобы спасти кого-нибудь через клоаку. Не хочу оказаться неподготовленной, когда подвернется случай.
5. «Опасные связи» – Шодерло де Лакло
Самообман – самая верная дорога
к несчастью… Или о том, что не стоит
использовать своего обнаженного любовника
в качестве письменного стола
Если в Les Misérables говорится о том, как быть предельно честным с самим собой, решая, что хорошо, а что плохо, то в Les Liaisons Dangereuses – о том, как признаться себе, кого любишь на самом деле. Этот роман, замаскированный под нравоучительную историю, предупреждает читателей, что случается, когда люди лгут себе о природе своих чувств. Двое героев стесняются признать, что небезразличны друг другу, и из-за этого в итоге рушится несколько жизней. Однажды маркиза де Мертей и виконт де Вальмон вступили в романтическую связь, но подошли к ней цинично, словно к игре. После этого ни один из них не может допустить, что способен на искренние чувства, и оба всячески стараются унизить любого, кто имеет глупость влюбиться по-настоящему.
В реальной жизни я точно стала бы одной из марионеток, легко поддающихся влиянию и готовых внимать их лжи. Когда подростком я проводила несколько недель в год во Франции, то стремилась достичь цели, которую одобрила бы маркиза де Мертей: мне хотелось найти себе парня-француза. Проблема в том, что в моем случае это не было ни игрой, ни позерством: некоторое время я только этим и жила. Образ идеального француза, сложившийся у меня в голове, пришел прямо из Шодерло де Лакло: я мечтала о мрачном и таинственном подлеце вроде виконта де Вальмона. В сущности, о сердцееде. Но знакомые мне юные французы были как один маленькими и стеснительными, а еще от них частенько попахивало пóтом. (Справедливости ради стоит отметить, что попахивало, возможно, и от виконта де Вальмона.) Я пыталась работать с тем, что было, но мои усилия редко увенчивались успехом. Однажды я добилась, чтобы меня пригласил на каток мальчик, которого звали Эрве Шеваль. Меня очень радовала перспектива стать мадам Шеваль (госпожой Лошадкиной), и от меня не укрылось, что и внешне, и внутренне я гораздо больше соответствовала этой фамилии, чем он сам. Однако, поскольку я была вдвое больше него, весьма неуклюжа и чересчур восторженна, я умудрилась утянуть его за собой на лед, едва не вывихнув ему плечо, и чуть не повторила сцену с мертвым конем из песни Джонни Холлидея (правда, без эротики). На этом все и кончилось.
Главный стереотип о французах заключается в том, что и французы, и француженки поголовно самые сексуальные люди в мире и чаще всех заводят романы на стороне. Не вполне понимаю, как именно этот стереотип вписывается в широко распространенную идею о том, что французы живут на всю катушку, но, сдается мне, они как-то связаны. Насколько я понимаю, это один из тех стереотипов, которые существуют не без причины: он основан на факте. Французы (и француженки) постоянно хотят секса. Правда, не с юными англичанками с плохой кожей, широкими бедрами и излишней любовью к слову bof. В романе Les Liaisons Dangereuses содержится намек, что выстраивать внебрачные связи можно лишь тогда, когда воспитаешь в себе определенную эмоциональную отстраненность. Не стоит позволять себе по-настоящему влюбляться. Есть в этом нечто невероятно печальное, и книга, судя по всему, подводит нас именно к такому выводу.
Я готова согласиться, что французы не считают измены особой проблемой с моральной точки зрения. Но не понимаю, почему все делают вид, будто их измены не приносят никому несчастья. Ведь на самом деле это не так. Как человек, который всю жизнь читает разделы французских журналов ELLE, Marie Claire и Madame Figaro, где люди жалуются на свои проблемы, и который не раз расспрашивал об этом своих подруг-француженок, я считаю, что французские представления о сексе на стороне действительно отличаются от британских и американских. Если не
