у себя через несколько дней, чтобы узнать, как будет поправляться их пациентка.
— Эта женщина будет жить? Она теперь здорова? – подал голос Вашнир из своего угла.
Сахана пожала плечами.
— Мы все для этого сделали, – сказала она.
— Вы оставите ее себе или отдадите мне? – поинтересовался он.
— Ты хочешь забрать ее? – вопросом на вопрос ответил Василь.
— Не особо, – откликнулся Вашнир. – Я собирался ее продать, но от нее пока больше вреда: как теперь выбираться в теплые земли? Где взять припасы, чтобы перейти через горы. Боюсь я и мои люди сами станем припасами для волков. Мать Шафараз будет презирать меня, как худшего из вождей.
— Ты вождь? – удивился Алкид, внезапно проявляя заинтересованность.
— Я – Рифа, и я вождь, – с тоскливой безнадегой в голосе признал вашнир. – Но я плохой вождь своим людям, хоть и достаточно одарен. Невовремя пришел сюда, потерял время, золото. Нашел эту женщину, но и она не принесла удачи. Хотя начиналось многообещающе: хорошо ее продал, много получил золота, хоть и как дикую продавал.
Сахана при этих словах насторожилась.
— А чем это тебя огорчает?
— Если бы не ее руки, то можно было бы сказать, что рагласианка, а это увеличило бы цену в два, а то и в три раза. Дикие стоят-то всего ничего – с ними одна возня, пока простые команды выучат, пока приручатся, и детей от них не будет – тоже не всем хозяевам нравится. Вот мы и придумали с матерью Шафараз, что она дикая, но особенная. Чтобы побольше выручить. Все вроде бы хорошо пошло, я даже ожерелье с узорами у себя оставил, но недостаточно поспешил уйти. В таверне со своими людьми посидел, на рынок заехал. Я же не думал, что он сразу ее к знахарю потащит!
Сахана внимательно слушала Вашнира, размышляя совсем не о черноволосой девушке, лежащей без сознания. Ее мысли завертелись вихрем возвращая ее в подвал к Норману, непроизвольно ее взгляд остановился на младшем родиче хозяина, и тот отвел глаза в сторону.
— Какое ожерелье с узорами? – Вопрос Василя прервал мысли рабыни.
— Да вот это, – Рифа достал из кармана куртки блестящую серебром массу, испещрённую узорами.
— Как на руках, – удивленно сказал Василь и, взяв ожерелье побежал осмотреть незнакомку еще раз.
Сахана встала и пошла за ним.
Василь поднес ожерелье к безжизненно лежащей белой руке и стал внимательно рассматривать узоры.
— Повторяются, это точно ее вещь. Невероятно красиво, – только и успел сказать он, как девушка открыла глаза.
Глаза у нее были светло-серыми. Она довольно мирно посмотрела на Сахану, затем перевела взгляд на Василя, увидела у него в руках свое ожерелье, выставила в его сторону открытую ладонь и прокричала какие-то слова на непонятном языке.
Василь шарахнулся от нее, но ничего не произошло. Незнакомка повторила слова, снова выбрасывая руку и в отчаянии что-то закричала. Ничего не происходило.
— Мне кажется, что она пытается навредить мне. – Сказал Василь тихим голосом.
— Как именно? Магией? – засмеялась Сахана. – Может быть, у ее народа принято так жестикулировать.
— У какого народа, Сахана? – спросил Василь. – У нас один народ, и все говорят, пусть с разным акцентом, но на одном языке. А на каком говорит она?
Незнакомка продолжала кричать, потом обессилила и зарыдала.
— Может быть остров Мурень? – спросил, Алкид входя в комнату.
— Надеюсь, что так, – мрачно проговорил Василь. Разговор прервал грохот. Чужеземка бросила в Василя металлическую вазу и снова стала выкрикивать какие-то непонятные слова. Василь поднял с пола упавший предмет и женщина бросилась на него, пытаясь вцепиться в лицо.
Алкид вытолкнул Сахану в гостиную, а Василь справился с черноволосой, отшвырнул ее от себя и вышел из комнаты, заперев дверь.
— Вашнир, твоя красавица очнулась. И я очень хочу поинтересоваться, есть ли в вагончике кандалы для рабов?
Рифа кивнул.
— Бесплатно не отдам. За цену рабыни бери. И рабыню с ожерельем и цепи. И еще кое-какие интересные штучки есть для особых ценителей.
— Сколько? – все также мрачно спросил Василь.
— Что за штучки? – вдруг подал голос Норман.
— Да много чего, лучше самому увидеть, – он покосился на женщин.
Вашнир назвал цену на рабыню, Василь возразил ему в нецензурной манере. Торгуясь, мужчины вышли на крыльцо и пошли к вагончику кочевника.
Василь вернулся через четверть часа один. Норман прилично задержался, а когда пришел, был очень задумчивый. Рифа, довольный сделкой, без промедления поехал в свой лагерь обрадовать мать Шафараз.
Не взирая на возражения Саханы, Василь заковал незнакомку в цепи, приложив к этому немало усилий, потому что девушка сопротивлялась с невероятной изворотливостью и мощью, и намертво прикрепил их к кровати.
Вся семья собралась за столом.
— Эта женщина опасна, – наконец сказал Василь. – Мы не знаем, кто она и откуда, но я чувствую, что она хотела причинить мне зло, когда увидела, что я взял ее вещь. И я не уверен, что не причинила – вдруг это действует через какое-то время?
— Я уверен, что подействовало бы сразу, – сказал Алкид.
— Ну если ты так говоришь, – вздохнул Василь, почему-то без возражений признавая его правоту.
— Она напугана, – возразила Сахана, – не понимает, где она, что с ней. Не может спросить, потому что не знает языка. Думаешь, ей стало лучше, когда ты лишил ее свободы?
— А было бы лучше, если бы она нам всем горло во сне перерезала? – поджала губы Айрина, которую все это мало трогало.
— Ты купил ее у вашнира? – спросил Алкид.
— Да, и даже не так сильно сбил цену, как мог бы – пожалел его. Вождь молод и ему долго сопутствовали неудачи.
— Бедняга, – язвительно заметила Сахана, – еще немного и он не смог бы воровать женщин и продавать их в рабство!
— Ты сама взялась его лечить. Если бы не это, он бы замерз в снегу и больше бы никого уже не продал, – напомнил ей Алкид.
— Я, кстати, сказал ему, что жизнью он обязан доброте рабыни, похищенной его соотечественниками, возможно вождь сделает выводы, – Марк оторвался от куска копченой рыбы и лучезарно улыбнулся.
— Конечно, братик, я уверена, что он тебя услышал, – поддержала наивного юношу Айрина,
