Всё же Николай Николаевич Поликарпов избежал судьбы Клеймёнова и Лангемака, поскольку имел немало практических результатов и огромный авторитет. А то бы…
Как это ни удивительно, г. Бушков упустил из виду художества известного С. П. Королёва – подчинённого и ближайшего сотрудника расстрелянных негодяев Клеймёнова и Лангемака. По чудовищному недосмотру товарища Берия (а может, и самого товарища Сталина), сей разоблачённый и посаженный было вредитель избежал расстрела и надолго занял пост руководителя советского ракетостроения. Именно благодаря ему нашей стране пришлось довольствоваться такими жалкими «достижениями», как запуск в космос первого искусственного спутника Земли и первого человека. Несомненно, именно благодаря ему на Луне побывали не мы, а американцы. И уж не кто иной, как мерзавец Королёв виноват в том, что на Марсе до сих пор не цветут российские яблони!
Ха-ха, шутка, господин Бушков, не обижайтесь.
Из посаженых специалистов создавались закрытые тюремные конструкторские бюро – так называемые «шарашки». Пишут, что таким образом «великий менеджер» интенсифицировал труд, подстёгивал инженеров, учёных. Но куда ж ещё, спросим мы, подстёгивать Туполева? Это и так фанатик своего дела! Авиация и так занимает у него 24 часа в сутки! Даже на отдыхе, даже в театре с женой он думает об авиации. Даже во сне он проектирует самолёты! И как ещё можно подстегнуть Королёва? Осенью 1940 г. Туполев вытащил его из лагеря на свою шарашку – ЦКБ-29 НКВД СССР, где создавался фронтовой бомбардировщик Ту-2. В короткий срок Королёв подтвердил свою репутацию блестящего инженера, но он мечтал о ракетах, от создания которых его оторвал арест… На авиационной шарашке всё обстоит прекрасно, за достигнутые великолепные результаты Королёву и другим уже светит досрочное освобождение, чистый паспорт, полное восстановление в правах, но тут он узнаёт, что при Казанском авиазаводе №16 создано такое же тюремное ОКБ НКВД, где будут проводиться работы над ракетными ускорителями для самолётов. И Королёв просит перевести его в Казань, жертвуя почти достигнутой свободой! Он согласен остаться в тюрьме и работать над совершенно сырым проектом, зная, что в случае неудачи может быть снова отправлен на лесоповал… Но его очень интересует этот проект. Ему не нужна свобода без любимого дела – он хочет конструировать ракеты!
Да надо ли подстёгивать таких людей?! Таких впору удерживать!
Впрочем…
«На воле невозможно собрать в одной конструкторской группе двух больших инженеров или двух больших учёных: начинают бороться за имя, за славу, за сталинскую премию, обязательно один другого выживет. Поэтому все конструкторские бюро на воле – это бледный кружок вокруг одной яркой головы. А на шарашке? Ни слава, ни деньги никому не грозят. Николаю Николаевичу полстакана сметаны и Петру Петровичу полстакана сметаны. Дюжина медведей мирно живёт в одной берлоге, потому что деться некуда. Поиграют в шахматишки, покурят – скучно. Может, изобретём что-нибудь? Давайте! Так создано многое в нашей науке!» (А. Солженицын. В круге первом. См. примеч. 75.)
А ещё любят у нас разводить руками и пожимать плечами и говорить с понимающим видом: лес рубят – щепки летят! Но тут уже не щепки. Летят уже целые поленья. Целые брёвна! Штабеля дров летят в топку паровоза, несущегося в пропасть войны!
***
Скажем несколько слов и о простых людях, о тех, кто больше всего страдал от террора. Как уже было упомянуто, террор не только устрашал народ и держал его в повиновении власти, но и обеспечивал строительство социализма предельно дешёвой рабочей силой. В 58-й статье уголовного кодекса большинство пунктов были специально задуманы так, чтобы решать эту двуединую задачу. Постараемся рассмотреть их по порядку.
Пункт первый карал за всякое действие, направленное на ослабление власти. В 1934 г., когда было реанимировано понятие Родины, в нём появились подпункты, карающие за измену оной. Согласно 58—1а, б, могли быть посажены в лагерь (и сажались) освобождённые из фашистской неволи советские военнопленные. А как иначе? Тут и подрыв военной мощи, и измена Родине налицо. А поскольку количество военнопленных исчислялось миллионами, то и возможности пополнения лагерей были немалые.
По третьему пункту сажали тех, кто способствовал «каким бы то ни было способом иностранному государству, находящемуся с СССР в состоянии войны». Посажен мог быть всякий, проживавший на оккупированной врагом территории, ибо для того, чтобы жить, надо было работать, а разве работа на вражеское государство не есть пособничество ему же? Таким образом, только за счёт этого пункта ГУЛАГ мог быть полностью укомплектован и регулярно пополняем, но нерационально было опустошать огромные территории. Само собой, пособниками, а также изменниками (см. пункт первый) считались такие персонажи советских фильмов про войну, как старосты и бургомистры. Оно и понятно, раз уж само существование под оккупацией преступно, то местное самоуправление на оккупированных территориях преступно вдвойне. А уж служба в полиции есть предательство, коему оправдания во веки веков быть не может! Хотя, если разобраться, не с одними же партизанами боролись пресловутые полицаи, были ведь на оккупированных территориях и уголовные элементы, не могло их не быть…
Шестой пункт – шпионаж. Ну, здесь всё более-менее понятно, но вопрос этот не так прост, как кажется, а потому о нём несколько слов позже.
Седьмой пункт отправлял на архипелаг за «подрыв промышленности, транспорта, торговли, денежного обращения и кооперации». Наряду с девятым – «разрушение или повреждение… взрывом или поджогом…», и четырнадцатым – «сознательное неисполнение определённых обязанностей или умышленно небрежное их исполнение» он мог покарать лагерным сроком за любую человеческую ошибку, оплошность, производственную неудачу, невыполнение плана. Злодеяния, описанные в этих пунктах, кратко именовались «вредительство», «диверсия» и «саботаж», иначе называемый «экономической контрреволюцией» (см. выше). Как вы сами можете догадаться, в те славные годы в СССР не было недостатка во вредителях, диверсантах и саботажниках.
Но никакой из пунктов не давал ГУЛАГу такого обильного и устойчивого пополнения, как десятый – «Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти», «а равно и распространение или изготовление или хранение литературы того же содержания»! Анекдот, неосторожная шутка, частная беседа – всё подпадало под определение «пропаганды и агитации». А если ещё учесть, что «литературой того же содержания» могло быть признано обычное частное письмо, то становится понятным, почему родное рабоче-крестьянское государство могло не слишком заботится о сбережении рабочей силы в лагерях.
Этот пункт знаменит ещё и тем, что жизнь порой рождала просто уникальные случаи его применения.
Помню, мой покойный отец всё рассказывал историю о том, как после присоединения Западной Белоруссии один из его односельчан, бойкий, задиристый мужичок, заспорил о чём-то с проходившими через деревню красноармейцами. Спор коснулся политики, и закончилось дело тем, что мужик сказал примерно следующее: «Что вы мне всё талдычите – Сталин, Сталин!.. У меня штаны может лучше, чем у вашего Сталина…» 58—10, КРА (контрреволюционная агитация), 10 лет.
«Пастух в сердцах выругал корову за непослушание «колхозной б…». (А. Солженицын. Архипелаг ГУЛАГ. См. примеч. 76.) 58—10.
«Глухонемой плотник – и тот получает срок за контрреволюционную агитацию!.. Он стелет в клубе полы. Из большого зала всё вынесли, нигде ни гвоздика, ни крючка. Свой пиджак и фуражку он, пока работает, набрасывает на бюст Ленина». (Там же.) 58—10, 10 лет.
«Портной, откладывая иголку, вколол её, чтоб не потерялась, в газету на стене и попал в глаз Кагановичу». (Там же.) Ну, тут уже не агитация. Тут случай куда более серьёзный, а потому 58—8 (террор). По этому пункту посадили народу не так много, как по другим, но всё же достаточно.
По каждому из пунктов суд, военный трибунал, коллегия ОГПУ, особое совещание (ОСО) могли влепить несчастному расстрел или срок до 10 лет, а после войны и все 25.
Знаменитые сталинские указы о военизации железных дорог, о производственных прогулах, о хищениях и воровстве (от 7 августа 1932г. – «семь восьмых», от 4 июня 1947г. – «четыре шестых») и прочие, и прочие, по которым тоже была посажена уйма народу, мы здесь критике подвергать не будем. Каждый понимает, что без наведения элементарного порядка в народном хозяйстве государство существовать не может.
***
Чтобы проводить в жизнь политику террора (не того, за который полагалась 58—8, а общественно полезного) нужна была соответствующая служба и особо подготовленные люди в ней, те самые, с горячим сердцем, холодной головой и чистыми руками. Революция уничтожила старую государственную систему, а вместе с ней всякие монархические символы, воинские знаки отличия, аристократические титулы, чины и звания и много чего ещё. Но по какому-то странному капризу органы пролетарской диктатуры, унаследовавшие функции царской жандармерии, почти сразу переняли от неё привязанность к голубому цвету (помните у Лермонтова о жандармах: «…вы, мундиры голубые…). Не были ещё возвращены ни воинские звания царских времён, ни погоны, ни дореволюционные наименования государственных должностей и учреждений, но голубой цвет уже был символом советской тайной полиции. Надо сказать, в те времена словом «голубые» ещё не называли гомосексуалистов мужского пола, и представители «вооружённого отряда партии» с гордостью носили фуражки с голубым верхом, а позже – хотя бы голубые канты на фуражках, галифе и брюках и погоны с голубыми просветами. И никому даже в голову не приходило над ними смеяться. Пусть бы попробовали!..
