это устраивает? — наконец, спрашиваю я.
— Черт возьми, нет, я думаю, что ты мудак. Но Летти — одна из моих самых близких подруг, и я хочу, чтобы она была счастлива. И если это ты, то так тому и быть.
— Ясно.
— Просто… разберись со своей гребаной жизнью. Она и так через многое прошла.
Парень открывает дверь и наполовину приподнимается с сиденья, когда я говорю.
— Пожалуйста, никому не говори.
— Кейн, я не гребаный дурак, — огрызается он. Хотя, думаю, мы оба понимаем, что он возможно идиот, учитывая, что, по сути, только что дал мне свое благословение пойти за ней. Я знаю, что по большому счету это ничего не значит. Но прямо сейчас, услышав от него эти слова, это кажется чем-то большим.
Леон встает, хватается руками за крышу моей машины и наклоняется.
— Держись подальше от Луки. Докажи Летти, что тебе действительно можно доверять, и думаю, у нас может что-то получиться.
— Я натурал, чувак. Но спасибо за предложение, — невозмутимо говорю я.
— На поле, гребаный мудак.
Я откидываю голову назад и смеюсь, когда парень хлопает ладонью по крыше и захлопывает дверь. И будь я проклят, если это неприятно делать.
— Подожди, — кричу я, опустив окно, когда он идет к своей машине. — Ты собираешься увидеться с ней, не так ли?
— Да. Но не замолвлю за тебя словечко. Если хочешь ее, то должен сделать всю работу.
— Спасибо, — бормочу я, не ожидая ничего другого.
Лука вышел из здания, пока мы все еще разговаривали, и смотрит на нас с хмурым выражением на лице.
— В этом сезоне мы можем пройти весь этот путь снова, и ты это знаешь, — говорю я ему.
— Посмотрим, — ворчит Лука, прежде чем направиться к своей машине, не обращая на брата ни капли внимания.
Леон, похоже, ничуть не смущен, когда садится в свою машину и заводит двигатель.
Я жду, пока они оба исчезнут, прежде чем отправиться делать то, что предложил Леон. Налаживать свою гребаную жизнь.
— Привет, — говорит Рид, когда я захожу к нему на кухню и нахожу его за стойкой, готовящим что-то.
Это странное зрелище, но, с другой стороны, это Рид Харрис. Такой он во всем. Совершенно чертовски странный.
— Привет. У тебя уже есть какие-нибудь ответы для меня?
— Забавно, что ты спрашиваешь об этом, — говорит он, моет руки и поворачивается ко мне. — Как раз собирался позвонить тебе сегодня.
Я смотрю на него, ожидая, что он скажет все, что должен мне сказать.
— Пошли, она сама тебе скажет.
— Она все еще жива?
— Конечно. Зачем она мне мертвая?
— Псих, — бормочу я, следуя за ним к двери в подвал, заставляя его смеяться.
Тепло в доме уменьшается по мере того, как мы спускаемся по лестнице, и запах меняется на гораздо менее приятный, чем то, что Рид готовил там, наверху.
Проходим мимо всех дверей, что заставляет меня снова задаться вопросом, есть ли кто-нибудь за ними внутри.
— Сколько гостей у тебя сейчас? — спрашиваю я, не в силах сдержать вопрос.
— Парочка. Но эта, безусловно, моя любимица.
— И это означает, что все остальные — мужчины, — невозмутимо говорю я, когда он открывает ту же дверь, за которой оставил Алану в субботу вечером, когда я имел неудовольствие прийти сюда.
— Да, еще и скучные ублюдки. Визжат, как маленькие сучки. Так ведь? — рычит он, пугая меня, когда несколько раз ударяет кулаком по двери рядом с дверью Аланы.
Из-за двери не доносится ни звука, полагаю, потому что они звуконепроницаемы, так что я могу только представить реакцию того, кто может быть внутри.
— Я преобразил своего нового питомца. Что ты об этом думаешь?
Положив руку Алане на поясницу, Рид выводит ее из маленького помещения.
У меня перехватывает дыхание, когда я смотрю на ее короткие светлые волосы. Но еще более шокирующим, чем потеря ее длинных локонов, является то, насколько хорошо это выглядит.
— Ты сам это сделал?
— Да. Кажется, я, возможно, упустил свое призвание в жизни, — говорит он, поощряя женщину снова сесть на стул.
Я оглядываю его камеру пыток, а затем смотрю в его дикие глаза, когда Рид смотрит на своего «питомца».
— Нет, нет. Думаю, ты именно там, где и должен быть.
Он посмеивается, передавая Алане стакан воды, давая мне возможность изучить ее.
Кроме новой прически, я не вижу никаких других свидетельств того, что он что-то с ней делал. Нет ни порезов, ни ушибов, ни отсутствующих пальцев. Хмурюсь, когда вспоминаю кровь, забрызгавшую его, когда Рид вышел после разговора с ней в субботу вечером. Разве это была не ее кровь?
— Давай, милая. Не заставляй моего мальчика ждать. Скажи ему то, что сказала мне, — требует Рид.
Ее усталые глаза встречаются с моими, и я вижу настоящие перемены в ней. Блеск в ее глазах угас. Алана выглядит усталой и изможденной. Это то, чего она заслуживает после того, что сделала с Летти, но все же я не могу не чувствовать себя немного виноватым. Помимо ее недавних дерьмовых поступков, женщина никогда на самом деле не делала ничего такого, что заставило бы меня думать, что она плохой человек. И после того, как я увидел, как она противостояла Риду в субботу вечером, мне теперь интересно, какова ее настоящая история.
Алана, конечно, не та слабая, одинокая маленькая женщина, за которую ее выдает Виктор.
— Он заставил меня, — шепчет она, ее глаза не отрываются от моих.
— Он? Кто он? — спрашиваю я, стараясь, чтобы мой голос звучал тихо и угрожающе.
— В-Виктор.
— Он заставил тебя сказать мне, что ты беременна?
Она кивает.
— Почему?
— Он хочет удержать тебя.
В ее словах нет ничего удивительного. В глубине души это то, чего я ожидал, но именно то, что не хотел слышать.
— Хотел, чтобы ты влюбился в меня,
