— Он мне не любовник и ты им не будешь, Ракхот тебя дери! — от возмущения я вспыхнула искрами и без затей резко ударила его локтем в грудь. Одновременно с этим дверь в очередной раз содрогнулась, Палач охнул, и мне удалось ужом вывернуться из захвата.
— … Люблю, когда сопротивляются, — прохрипел он, приложив ладонь к грудине. — Но зря строишь из себя невесть что, я видел вас в спальне.
Хлопнула дверь, распахиваясь. Палач оглянулся на стражников, выскочивших из открывшегося проема, криво мне ухмыльнулся и, шагнув вперед, просто спрыгнул с края крыши.
Я посмотрела вниз и обнаружила, что он уже бежит между кустов, едва заметно прихрамывая. Кричать снова «Стража», увы, не имело никакого смысла, потому что после нападения на Камалию охранников осталось мало, а брать со стороны я запретила. Зря. Сегодня же распоряжусь, чтобы наняли хотя бы на внешние посты у ворот, забора и сада. Иначе Посольство превратится в проходной двор, заходи кто хочет.
Я запнулась о что-то мягкое под ногами. И подняла сюртук лакея, который Палач стянул с несчастного, но успел только накинуть на спину, а потом бросил здесь перед тем, как меня подкараулить.
— Леди, — осторожно обратился ко мне один из трех воинов, прибежавший на мой крик. Сколько их всего, не помню точно. Пятеро или шестеро? А нужно вдвое больше для охраны территории и здания, да еще чтобы хоть какая-то смена была. — Леди Хельвин, прикажете его догнать?
Угу, чтобы он лишил Посольство еще пары-тройки охранников? Простые бойцы мало что могут противопоставить тренированному аристократу. Только что толпой завалить, а именно ее у нас и нет.
Я вздохнула, отрицательно покачала головой и осведомилась что творится внизу. Как там гости и пострадавший лакей. Оказалось, что южане еще не пришли, а вот мои спутники волнуются в холле. Дальше чужаков не пустили, но один из них, лысый такой, сказал, что, если через пару минут лэра, живая и здоровая, не спустится вниз, он вынужден будет нарушить запрет и ступить на землю Эльвинеи. То есть пойдет меня искать.
— Ладно, спускаемся, — сказала я к облегчению бравых стражей.
Впереди еще непростой вечер и не стоит раньше времени нервировать моих спутников. Я перехватила поудобнее многострадальный сюртук и заторопилась вниз, стремительно спустившись по лестнице, сжигая десяток все еще неспокойно горящих искр. Разум метался от негодования к беспокойству. Эк меня угораздило за короткое время обзавестись сразу двумя поклонниками. И если с первым, Людвигом, я примерно представляла как справиться, то что делать со вторым, полным психом, понятия не имела.
— Хани, — в холле ко мне бросился Пушок, — мы видели в саду бегущего Балинштока! Что он здесь делал?
Шагнувший за ним следом Тристан, бросил сдержанный взгляд на отступившего в сторону мажордома и остановился, но никто бы не обманулся этой опасной медлительностью. Слишком угрожающе выглядело едва сдерживаемое напряжение в чуть согнутых ногах, в наклоне головы. При виде меня он явно расслабился и приветственно кивнул.
Эх. Кажется, меня ждет серьезный разговор.
Глава 14.
О деталях предстоящей операции я рассказывала спутникам пока карета ехала к трактиру. Именно в этом заведении, по словам Посылки, сегодня поздним вечером его будет ждать заказчик — старик, посуливший целых пять золотых за «никчемную записную книжицу, которая никому не нужна». Угу. Никчемность, которую разыскивают с пугающим упрямством.
О книге с Пра я, понятно, не особенно распространялась. Заметила только, что какой бы ни был семейный артефакт, он мне в любом случае дорог и расставаться с ним я не собираюсь. Это была чистая правда.
И вот казалось бы… животрепещущая тема для разговора. Есть что обсудить, поспорить, разобрать варианты наших действий. Тем более, что Кошель помнил нападение на «Кабанью ногу» и должен быть заинтересован в наказании преступников.
Но вместо этого — чуть не половину дороги меня мучили вопросами про Палача.
— С трактиром все просто, — прервал меня Кошель, — вы с юным лэром остаетесь на улице и никуда не лезете, Гектор страхует меня внутри, а я ловлю старика, чтобы вдумчиво с ним побеседовать. С этим все понятно. Меня больше интересует другое — что делал молодой Балиншток в Посольстве Эльвинеи?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Почему это мы на улице? — взвился Пушка, он же Пушок. — Я вообще ждать не умею, у меня ноги затекают. Мое место в бою!
— И я не понимаю, почему мы должны бездействовать в то время, когда тебе будет угрожать опасность, — тоже возмутилась я. — Тем более район там, по словам Гектора, преступный. Привяжется кто-нибудь к Пушку, мне придется вмешаться, и мы запросто можем не уследить за входом в таверну.
— Что? — ошалел юный герой. — Ко мне привяжется? Да это я от тебя сутенеров гонять буду.
Хм, какое интересное слово. Я заинтересовалась.
— А кто такие сутенеры?
— Все! — сказал Кошель. — Хватит! Я все понял, вас действительно лучше на улице вдвоем не оставлять. Даже если там не будет сутенеров, с вашей неугомонностью вы их найдете.
Он окинул нас внимательным взглядом. Уж не знаю, что хотел найти в простых тренировочных костюмах. И я, и Пушка перед поездкой, не мудрствуя лукаво, просто сменили запыленную одежду с турнира на такую же, но чистую.
Тристан вздохнул и продолжил в обычной своей неспешной манере:
— Но прежде всего вернемся к вопросу о Рамоне Балинштоке. Хани, ты в курсе, что о нем ходят крайне неприятные слухи?
Я и сама знаю о нем пару-тройку неприятных деталей. Например, о том, что он может подсадить отвратительное заклинание слежения. Перед отъездом из Посольства пришлось буквально по секундам анализировать нашу недавнюю короткую встречу. И выдыхать с облегчением, когда стало понятно, что Червя мне во второй раз не подкинули. Зато несчастного лакея, которого Палач оглушил и спрятал за шторой, пришлось на всякий случай отстранять от работы. Утром мужчина отправится в ближайший храм Асцилии, там смогут определить есть ли на нем чужая магия.
Кроме того, завтра Юшим займется усилением внешней охраны территории, благо деньги на это появились. Жаль, посидеть и обсудить этот вопрос времени уже не было. Успела только напомнить ему про пять золотых для мачехи. Да поторопить своих спутников уехать, когда сквозь кованную ограду увидела высыпавшую из посольской лавочки группу ортонианцев.
Мы выехали из ворот и промчали по улице, пока их карета с вымпелами разворачивалась, а охрана вскакивала на лошадей.
— Хани, ты решила промолчать? — Кошель вывел меня из задумчивости.
— Не в этот раз, — решилась я. — Расскажу.
— С ума сошла? — осведомился Пушок, пальцами расчесывая спутанную шевелюру. — О своих кавалерах лучше не болтать.
— Вот ты и не болтай, — разозлилась я. — А у меня «кавалеров» нет.
— Бедняжка, — меланхолично пожалел младший Беранже, дойдя до затылка.
— И все же…оставлю-ка я вас на улице, — не в тему сказал Кошель, — А то у меня голова кругом. В конце концов, почему я должен жалеть неизвестных мне сутенеров.
Говорил он словно размышляя, но, по моему мнению, скорее поддевал нас, чем высказывал реальное недовольство. Наверное, с его точки зрения наши перепалки с Пушком выглядели… забавно.
— Рамон — сильный противник, — вдруг сказал юный Беранже, становясь серьезнее. Он тоже понял, что пора прекращать спор. Хм, кстати, а как его зовут? Кажется, лэр так и не представился полностью, настаивая на прозвище и с неохотой раскрыв фамилию. — Наши в военной школе считают Балинштока самым сильным противником среди конкурентов. А еще он мстительный. Хани, не знаю, какие у вас там вдруг после турнира закружились дела, но… Говорят, что год назад один из наших в шутку назвал его рыжим, а Рамон это дико не любит…
Я вспомнила темно-багровые волосы, которые Палач тщательно зачесывал назад. Ну уж нет, рыжим он точно не является. Ни намека на морковный, желтый или оранжевый цвет, присущий рыжим от природы. У моего преследователя был очень необычный оттенок волос, который и в глаза-то не сразу бросался. В темной яме турнира он и вовсе казался брюнетом.
