Ее щека вдавилась в неподатливый пол. Она попыталась поднять голову, но из этого ничего не вышло. Верхняя часть тела сотрясалась от пронизывающей боли.
В двух метрах от нее из-за угла выглянула одна из кошек и посмотрела на нее большими и ужасными глазами. Ее пасть открылась.
Целиза Ваан попыталась сдержать крик.
Пистолет все еще был в ее руке. Она медленно подняла его на уровень лица. Каждый сантиметр отдавался болью. Она подняла ствол, прицелилась, как могла, и выстрелила.
И стрела в самом деле попала.
Целизу Ваан закидало дождем останков тела этой твари. Куски, мокрые и отвратительные, падали прямо на ее щеку.
Она сразу почувствовала себя немного лучше. Хоть эту тварь ей удалось убить — она так измучила ее. Хоть с этой стороны нет опасности. Конечно, она все еще больна и беспомощна, но, возможно, ей нужно всего лишь немного покоя. Вздремнуть бы! Да, вздремнув немного, она почувствовала бы себя лучше.
И тут в коридор вошла еще одна кошка.
Целиза Ваан застонала, попыталась пошевелиться и сдалась. Руки ее все тяжелели и тяжелели.
За первой кошкой появилась вторая.
Целиза еще раз подтащила пистолет к своей щеке и попыталась прицелиться. Ее отвлекло появление третьей кошки, и стрела улетела далеко вниз по коридору и там безобидно взорвалась.
Одна из кошек плюнула. Плевок попал Целизе точно между глаз.
Боль была невероятная. Если бы она могла, она бы вырвала глаза из глазниц и каталась бы по полу, сдирая со лба кожу. Но она не могла пошевелиться и лишь закричала.
Глаза затуманились ужасной смесью цветов, а потом на них упала темнота.
Она услышала шаги, легкий топоток. Кошачьи шаги.
Сколько их может быть?
Целиза почувствовала на спине небольшую тяжесть. Потом еще и еще. Потом что-то толкнуло ее бесполезную правую ногу, она слабо ощутила, что ее поднимают.
Послышался звук плевка, и в щеке вспыхнула неистовая боль.
Они были вокруг нее повсюду, на ней, перелазили через нее. Ладонью она ощутила ощетинившийся мех. Что-то укусило ее в затылок. Она вскрикнула. Еще укусы. Маленькие острые зубы вонзались в ее плоть, рвали ее, вызывая мучительную боль.
Одна укусила ее за палец. Боль придала ей силы. Она ударила мучителя, вырвала руку. Ее движение вызвало какофонию шипения вокруг нее, как будто эти твари выражали свой протест. Они кусали ее лицо, шею, глаза. Что-то попыталось втиснуться в ее скафандр. Ее рука двигалась с трудом и с болью. Она отшвырнула кошек в сторону, была укушена, но не сдавалась. Она пошарила рукой по своему поясу и вдруг почувствовала ЭТО: круглое и твердое в ладони. Она сорвала это с ремня, поднесла к лицу, зажав в ладони изо всех сил.
Где же спусковая кнопка? Ее большой палец искал. Вот она! Она на полоборота повернула кнопку и нажала ее, как учил ее Лион.
Пять, считала она про себя. Четыре, три, два, один.
В последнее мгновение своей жизни Целиза Ваан увидела свет.
* * *
Кай Невис разразился громким хохотом, когда увидел это шоу.
Он не знал, что за проклятая штука это была, но для Джефри Лиона этого было вполне достаточно. Ее крылья сомкнулись вокруг него, когда она свалилась сверху, и Лион несколько минут кричал и боролся, катаясь по полу, пока эта штука обхватывала его плечи и голову. Он походил на человека, боровшегося с зонтиком. Как в кинокомедии.
Через некоторое время Лион затих, только ноги его судорожно подергивались. Крик затих. Коридор заполнил сосущий звук.
Невис веселился и был в восторге, но ему хватило ума предотвратить случайности. Эта штука была целиком поглощена пожиранием. Невис, стараясь производить как можно меньше шума, хотя это ему не очень удавалось, приблизился к твари и схватил ее. Когда он отодрал ее от того, что осталось от Джефри Лиона, раздался чавкающий звук.
Проклятье, подумал Невис, чистая работа. Вся передняя сторона шлема Лиона была вдавлена. Штука имела своего рода костяной хобот, которым без труда проткнула лицевое стекло шлема и высосала большую часть его лица. Отвратительно. Мясо казалось разжиженным, и сквозь него проглядывали кости.
Чудовище извивалось в его захвате и издавало высокие неприятные звуки — наполовину писк, наполовину визг.
Кай Невис держал его в вытянутой руке, давая ему побарахтаться, и внимательно разглядывал. Оно снова и снова безрезультатно пыталось проткнуть хоботом его руку. Невису нравились эти глаза, по-настоящему безобразные, ужасные глаза. Эта штука может быть полезной, подумал он и представил, что произойдет, если он как-нибудь ночью выбросит несколько таких тварей над Шандисити. О, они согласятся на его цену. Они, черт возьми, отдадут ему все, что он потребует — деньги, женщин, власть, всю свою проклятую планету, если бы он потребовал и ее. Было бы очень прекрасно завладеть этим кораблем.
Но пока эта тварь здесь будет только мешать.
Кай Невис схватил обеими руками за крылья и наполовину оторвал их. А потом с улыбкой пошел назад той же дорогой, какой пришел сюда.
* * *
Хэвиланд Таф еще раз проверил приборы и немного подкорректировал подачу жидкости, а потом довольно сложил руки на животе и занял свой паст у чана.
В сосуде бурлила и пенилась непрозрачная черно-красная жидкость. При виде ее он чувствовал головокружение; это был, как он узнал, побочный эффект временного шпинделя. В чане, таком маленьком, что он мог почти обхватить его руками, работала неизмеримая энергия предков, и само время повиновалось его командам. Он ощущал какое-то странное величие и благоговение.
Питательная жидкость постепенно светлела и, наконец, стала почти прозрачной. Тафу показалось, что внутри он разглядел темную тень тела, казалось, будто он видит, как что-то растет, становится видимым… перед его глазами свершалось Творение. Четыре конечности, да — он может их видеть. И хвост. Очень точно сформированный хвост.
Он вернулся к прибором. Было бы плохо, если бы его творение оказалось бы чувствительным к тем возбудителям болезней, что убили Машрума. Он вызвал защитные прививки, которые незадолго до своего неожиданного и предвещавшего неприятности высвобождения получил тираннозавр. Несомненно, существовал способ введения необходимых антигенов и профилактических препаратов до завершения процесса творения, и Хэвиланд Таф намеревался применить его.
* * *
«Ковчег» был почти очищен.
Рика задраила две трети отсеков корабля, и программа стерилизации проводилась с присущей ей неуклонной машинной логичностью. Показатели состояния на экране уже были бледно-голубыми, что соответствовало клинической стерильности. Только большая центральная ось, главный коридор и непосредственно прилегающие лаборатории были окрашены ржавой краснотой, сигнализировавшей о насыщенной болезнями и смертью в мириадах ее проявлений атмосфере.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
