— Прошу прощения, — пробормотала Сара.
— Ничего страшного, — ответила Бронте как можно приветливее.
— Может, сходим куда-нибудь? — спросила Сара. — По-моему, я испортила весь ужин.
— В паб? — предложил Ричард. — Можно. Тем более что Бронте все равно собирается в тамошней гостинице остановиться. Закажем блюдо дня, и сумку никуда тащить не придется.
— Я забыла, что такое «блюдо дня»… — сказала Сара в замешательстве.
— Фирменное блюдо, — объяснила Бронте, — пять долларов девяносто пять центов за стейк, ломтик ананаса и килограмм жареной картошки.
Она прикинула, любит ли Сара поесть. Было не похоже.
— Но если что, можно и салат заказать, — добавила она, смягчившись. — Только они туда плавленый сыр кладут. Треугольничками стругают.
— Да, милая, с духовкой дело швах. — Ричард погладил Сару по руке.
Бронте отвернулась. Да как он смеет при ней сюсюкать?!
Сара наклонилась, чтобы подобрать с пола упавшую рукавицу. Подняв голову, она заметила гримасу на лице Бронте.
— Вообще-то, — проговорила она, — у меня до сих пор голова болит. Может, вы вдвоем поужинаете?..
Последовало неловкое молчание.
— Тебе действительно плохо? — озабоченно спросил Ричард.
Бронте никогда не ассоциировалась у него с возбуждающим средством, но сейчас ее присутствие в этой кухне лишь распаляло его страсть к Саре. К тому же этот розовый халатик…
— Вы не обидитесь? — Сара метнула на Бронте вопросительный взгляд.
— Нисколько, — живо откликнулась Бронте, тут же сообразив, что особую радость выказывать не очень-то уместно.
Сара с облегчением вышла из кухни и поднялась наверх. Не могу — и все, твердила она себе, погружаясь в почти холодную воду. То, как Ричард себя вел в присутствии Бронте, выражение ее лица, испорченный ужин, появление в полуголом виде… Нет, решила Сара, лучше и спокойнее просто запереться в ванной и изображать мигрень.
Ричард сел в джип, включил кондиционер и отодвинул собачьи одеяла, освобождая место для Бронте. Она со стоном повалилась на сиденье.
— И ты туда же? — проговорил он, отъезжая от дома.
— Не хочу тебя расстраивать, но не у нее одной бывает головная боль.
— Да что это с вами? Прямо поветрие какое-то.
— Называется «встреча двух жен».
— Не преувеличивай, — возразил Ричард.
— До моего появления у нее голова не болела. Пока я ее не увидела, у меня тоже голова не болела. Знаешь, это ведь не так уж просто.
— Так ты поэтому на свадьбу не приехала?
— Нет, я работала, — соврала Бронте, закрывая глаза и массируя лоб.
Ричард довольно явственно хрюкнул, и Бронте чуть было не проехалась насчет его привычек, позаимствованных у четвероногих пациентов. За весь остаток пути они не произнесли ни слова.
— Я успею повидаться с Микки до темноты? — спросила Бронте, когда они уселись за столик и изучили меню на меловой доске. Как и было обещано, меню состояло из стейка с ломтиком ананаса, сырного салата и — это что-то новенькое! — спагетти под соусом болоньезе.
— Думаю, свидание с Микки лучше отложить до завтра, — ответил Ричард, выбрав спагетти. — У тебя все выходные впереди. Меня все равно не будет — уеду скот осматривать, а у Сары дела.
— И что у нее за дела такие? — полюбопытствовала Бронте.
— Слушай, ну ладно тебе! Ее пригласили на пикник.
Терпение Ричарда было на исходе. Легче дикую кошку стерилизовать, чем разобраться в хитроумной паутине женских интриг.
Когда подошла официантка, за столиком царило глубокое молчание. На какое-то мгновение Бронте перенеслась в девяносто четвертый год, вошедший в историю как «Ну Очень Плохой Год» — именно за ним и последовал развод. Помимо травки, холодного душа и нескончаемых рыданий, ей припомнился рекордный двадцативосьмидневный бойкот — почти целый месяц они обходились одними междометиями.
— А она милая. — Бронте предприняла отчаянную попытку наладить отношения.
— Милая, — вежливо подтвердил бывший муж, а про себя подумал: спасибо хоть старается; ей, наверное, нелегко — вот так, с бухты — барахты столкнуться нос к носу с Сарой в банном полотенце.
Он уже давно не вспоминал внешность Бронте, но полагал, что в полотенце она явно проиграла бы Саре. Как говаривал Гарри, после развода Бронте приблизилась к комплекции телепузика. Ричард поспешно перевел взгляд на экран телевизора.
— Сборная Пакистана опять в игре, — сказал он, удивленно приподняв бровь.
— Ну, опять за свое! — воскликнула Бронте.
Тем не менее неловкое молчание было нарушено, и к тому времени, как подали еду, она уже вовсю болтала о своей работе. Ричард, как всегда, слушал вполуха.
— Ах да, я тут хотел один вопрос решить.
— Какой? — спросила Бронте, пережевывая кусок стейка с кровью.
— Хочу переписать свое завещание. И тебе, между прочим, то же самое посоветовал бы.
— Зачем? — изумилась Бронте.
— Разве не ясно? Мы же так и не решили этот вопрос после… — на слове «развод» он запнулся, — оформления документов. Вряд ли тебе захочется, чтобы твое имущество перешло ко мне или чтобы Микки достался Саре. Что скажешь?
— Нет — нет, — Бронте быстро помотала головой. — Она же все равно не ездит верхом, правда?
— Правда.
— Ладно, — согласилась она.
— Ну вот и хорошо, — продолжил он. — Если хочешь, можем все сейчас и уладить. Или в Сиднее — у тебя же там есть адвокат?
— Конечно, — ответила Бронте, ковыряя картошку.
«Раньше я и не помышляла о смерти, — подумала она, — а теперь — по два раза на день!»
Она поколебалась, не рассказать ли обо всем, что произошло с ней за последнее время, но передумала. Крикет, джипы или животные — это пожалуйста. Все остальное для Ричарда — книга за семью печатями. А сейчас ему и подавно не до ее неврозов — и так проблем хватает. Это Бронте поняла уже через пять минут после появления Сары в ее розовом халатике. Сара Кеннеди явно была душой мятущейся. За долгие годы Бронте выдала замуж немало подруг, но ни у кого не видела такого загнанного вида всего через несколько недель после свадьбы.
Крикет, окончательно захвативший Ричарда, нагонял на Бронте скуку. Она поливала картошку кетчупом и размышляла: «Если опять явится Ангел, я немедленно звоню Бернарду Болтону и прошу его избавить меня от нее».
— Ричард?
— А-а?
— Мне не хочется сейчас заниматься завещанием. В другой раз, ладно?
— Да, конечно… — Он ее уже не слушал.
— Все это слишком мрачно. Мне же еще только сорок, я пока умирать не собираюсь.
— Да — да.
И отвернулся к экрану.
