Хулио Верона, деликатно кашлянув, чтобы привлечь к себе внимание, обратился к начальнику полиции:
– С вашего позволения, сэр, мне кажется, что детектив был обеспокоен тем, как бы не повредить вот это. – Он указал на место позади трупов.
– А что там такое? – первым спросил лейтенант Ньюболд.
– Дохлый кролик, – ответил Верона, еще раз посмотрев вниз. – Это может быть важно. Брюмастер чуть заметно вздрогнул:
– Еще как важно! Опять какой-то символ. Здесь нам не обойтись без Малколма Эйнсли.
– Вы хотите сказать, что детектив Джакобо знал, что там лежит мертвое животное? – недоверчиво покосился на Верону начальник полиции.
– Этого я не могу знать, сэр, – сказал криминалист, – но только пока осмотр не завершен, мы должны исходить из того, что улики могут быть повсюду.
Кетлидж колебался, но уже взял себя в руки. Он имел репутацию не только поборника строгой дисциплины, но и человека справедливого.
– Что ж, – шеф чуть приосанился и оглядел всех находившихся в комнате, – я приехал сюда главным образом затем, чтобы подчеркнуть своим присутствием исключительную важность данного дела. Сейчас все мы на виду у публики как никогда. Не жалейте сил, трудитесь. Мы обязаны быстро раскрыть это преступление.
Направившись к выходу, Кетлидж задержался, чтобы сказать Ньюболду:
– Лейтенант, проследите, чтобы в личное дело детектива занесли благодарность, – он чуть заметно улыбнулся, – скажем, за бдительность, проявленную при сохранении материалов следствия в сложных обстоятельствах. – С этими словами он вышел.
Прошло еще около часа, когда Хулио Верона сообщил сержанту Брюмастеру:
– Среди личных вещей мистера Эрнста найден бумажник с его водительскими правами и кредитными карточками. Денег в нем нет, хотя бумажник такой пухлый, словно его раздуло от купюр.
Брюмастер сразу же отправился выяснять этот вопрос у Паласио. Ему и его жене было велено не выходить из кухни и ничего не трогать. Мажордом едва сдерживал слезы и разговаривал с трудом. Глаза жены, сидевшей за кухонным столом, тоже покраснели от слез.
– У мистера Эрнста всегда были в бумажнике деньги, – сказал Тео Паласио. – В основном, крупные… Бумажки по пятьдесят и сто долларов. Он любил расплачиваться наличными.
– У него не было привычки переписывать номера крупных банкнотов?
– Сомневаюсь, – покачал головой Паласио. Брюмастер дал старику время привести мысли в порядок и продолжил:
– Вы говорили мне, что когда утром вошли в спальню хозяев, то сразу поняли, что уже ничем не сможете им помочь, и бросились звонить.
– Да, так оно и было. Я вызвал службу “Девять-один-один”.
– И вы ни к чему в спальне не прикасались? Вообще ни к чему?
Паласио покачал головой:
– Я знаю, что до приезда полиции все должно оставаться на местах… – Тон у Паласио стал вдруг неуверенным.
– Вы что-то вспомнили? – сразу уловил его колебания Брюмастер.
– Нет… То есть да, я кое о чем забыл вам сказать. Там очень громко играло радио, и я его выключил. Простите, если я что-то…
– Ничего страшного, но только пойдемте прямо сейчас и посмотрим на него.
В спальне Эрнстов Брюмастер подвел Паласио к портативному приемнику.
– Когда вы его выключили, волну изменяли?
– Нет, сэр.
– С тех пор кто-нибудь мог им пользоваться?
– Не думаю.
Брюмастер натянул на правую руку резиновую перчатку и включил приемник. Звуки популярной песни “О, что за чудное утро!” из мюзикла “Оклахома!” Роджерса и Хаммерстайна наполнили комнату. Детектив внимательно вгляделся в шкалу – приемник был настроен на волну 93,1 FM.
– Это радио "Даблл-Ти-Эм-Ай”, – заметил Паласио. – Любимая станция миссис Эрнст, она ее часто слушала.
Чуть позже Брюмастер привел в спальню Марию Паласио.
– Постарайтесь не смотреть на тела, – сказал он сочувственно. – Я встану так, чтобы загородить их от вас, взгляните на кое-что другое.
Он хотел, чтобы она взглянула на драгоценности: кольцо с сапфиром и бриллиантом, золотое кольцо, жемчужное ожерелье, усыпанный бриллиантами золотой браслет – все это богатство лежало на самом виду, небрежно разложенное на туалетном столике в спальне.
– Да, это украшения миссис Эрнст, – сказала Мария Паласио. – На ночь она всегда оставляла их здесь, а в сейф убирала только утром. Я даже один раз предупреждала ее, что… – голос женщины сорвался.
– На этом все, миссис Паласио, спасибо, – поспешил сказать ей Брюмастер. – Вы сообщили мне достаточно. Позже на вопросы Брюмастера отвечала доктор Санчес:
– Да, характер побоев и телесных повреждений, нанесенных мистеру и миссис Эрнст, сходны с теми, что мы имели в случае Фростов и Урбино, а если судить по заключениям из Форт-Лодердейла и Клиэруотера, то и с теми случаями тоже.
– А что вы скажете о ножевых ранениях, доктор?
– Не могу ничего утверждать с уверенностью до вскрытия, но на первый взгляд раны были нанесены ножом такого же типа.
Что до кролика, то здесь Сандра Санчес не полагалась на свое суждение и пригласила Хезер Юбенс, с которой когда-то вместе работала. Хезер – дипломированный ветеринар, специалист по домашним животным – стала теперь владелицей зоомагазина. Она осмотрела дохлого кролика, определила его породу и сообщила, что такие во множестве приобретались у нее в последнее время. Причиной смерти зверька, по ее мнению, стала асфикция. Проще говоря, его задушили.
Тушку кролика сфотографировали и отправили по распоряжению доктора Санчес в отделение судебно-медицинской экспертизы, чтобы сохранить в формальдегиде.
Сержант Брюмастер осведомился у Тео Паласио, держали ли Эрнсты кролика.
– Нет, что вы! Мистер и миссис Эрнст терпеть не могли домашней живности, – сказал мажордом. – Я хотел, чтобы они завели сторожевую собаку… Ну, знаете, от всех этих преступников. Но мистер Эрнст ни в какую… Я, говорит, городской комиссар и о моей безопасности как-нибудь полиция позаботится… Вот и позаботилась.
Брюмастер предпочел пропустить последнюю фразу мимо ушей.
Позднее полиция опросила всех владельцев зоомагазинов Майами, в надежде напасть на след покупателя кролика, но продано их было столько, иной раз пометами по семь-восемь особей, что поиски ни к чему не привели.
Хэнк Брюмастер рассказал о кролике Малколму Эйнсли и спросил:
– Есть в Откровении подходящее место, как было с другими уликами?
– В Откровении о кроликах нет ни слова, как и во всей Библии, – ответил Эйнсли. – И все равно это может быть неким символом. Кролик ведь зверь древний.
– Ну хоть какая-то связь с религией здесь существует?
– Не могу сказать точно. – Эйнсли помедлил, силясь припомнить курс лекций “Происхождение жизни и геологическая хронология”, который он прослушал вскоре после того, как вера в церковные догматы стала в нем ослабевать. Детали послушно всплыли в памяти – он иногда сам удивлялся этой своей способности. – Кролики принадлежат к семейству зайцев, происходят из Северной Азии эпохи позднего палеоцена. – Эйнсли поневоле улыбнулся. – То есть они появились за пятьдесят пять миллионов лет до того, как был сотворен мир, согласно Библейской книге Бытие.
– И ты думаешь, что наш преступник, он же религиозный фанатик, как ты его величаешь, знает все это? – изумился Брюмастер.
– Сомневаюсь. Однако мы не можем даже догадываться, что им движет и почему.
В тот же вечер дома Эйнсли уселся за персональный компьютер Карен, в память которого была заложена Библейская энциклопедия. Следующим утром он сообщил Брюмастеру:
– Я перепроверил себя по компьютеру. Кролик в Библии не упоминается вообще, а вот заяц – дважды, в Левите и Второзаконии, но не в Откровении Иоанна Богослова.
– Ты думаешь, что наш кролик символизировал зайца и все-таки связан с Библией?
– Нет. – Эйнсли помедлил, а потом сказал:
– Хочешь, я скажу, что на самом деле думаю, поломав над этим голову весь прошлый вечер? Я не верю, что кролик вообще что-то символизирует. По-моему, нам подбросили фальшивку.
Брюмастер вскинул на него удивленный взгляд.
– Все символы, оставленные на местах прежних преступлений, означали что-то конкретное. В самом деле, четыре дохлые кошки – это “четыре животных”, красный полумесяц – это “луна сделалась как кровь”, горн – “голос громкий, как бы трубный”.
– Я помню, – кивнул Брюмастер.
– Ты скажешь, что кролик тоже “животное”, а в Откровении полно всякого зверья. Но нет, – покачал головой Эйнсли, – у меня чувство, что это не так.
– И каков твой вывод?
– Это пока только моя интуиция, Хэнк, не более, но я все же считаю, что нам предстоит еще разобраться, было ли убийство Эрнстов одним из серийных убийств или кто-то другой пытался имитировать его.
– Не забывай, что мы скрыли некоторые детали предшествовавших преступлений.
– Да, но только некоторые. У репортеров есть свои источники информации, и утечки неизбежны.
